В молчании теплой ночи, когда затихают все звуки, еще громче слышен грохот Ардо, она несется совсем рядом с домом, в этом месте образуя водопад. Совилла нисколько не удивлен нашим появлением: партизаны почти всегда заглядывали к нему по ночам, а его дом почти все время служит явочной квартирой и местом отдыха для партизанских групп. Вся семья Совиллы помогала отряду, хотя ни о подробностях, ни о цели операции ему ничего не известно.
Еще днем в этот домик зашел Де Люка, оставил старику двести лир, чтобы тот купил теленка, зарезал его у себя дома и приготовил еду. Этим должны были заняться его жена и дочка Пупа, а сын Нино этой ночью должен был привести отряд к дому, выбранному для ночлега. На следующий день Нино с помощью сестры перенес партизанам сваренное мясо. С ними пришел и Де Люка, который хотел последний раз проверить, все ли готово, и отдать приказ о начале операции.
Между тем старик предложил нам немного поесть. Наскоро перекусив, мы отправились в путь. Нино шел во главе отряда. Совилла с фонарем в поднятой руке освещал дорогу. Он остановился у начала моста над Ардо и попрощался с каждым из нас, мы перебрались на другой берег и оказались в полной темноте. На каждом шагу спотыкались, ноги скользили по намокшей глине и неровностям тропинки.
Никто не смог пройти этого участка дороги, не упав несколько раз в грязь. Затем мы начали спускаться и добрались до дна долины, топкого и грязного, покрытого зарослями боярышника, такими густыми, что, пробираясь сквозь них, основательно исцарапались. Вскоре выбрались на ровный участок дороги, свободный от кустарника. После этого двигались примерно еще около часа и наконец увидели покинутый дом. Обойдя его со всех сторон, чтобы убедиться в отсутствии засады, входим внутрь. Этот дом меньше, чем наш «Ай Ронк», но тип постройки почти такой же. Пока Николотто назначает караульных и размещает часовых, я с остальными людьми поднимаюсь на сеновал, заваленный сеном. Прощаюсь с Нино и прошу его, чтобы он не очень тянул с доставкой продуктов.
Плотно закрываем ставни окон и включаем карманный фонарь; из осторожности почти полностью закрываем его фуражкой.
Товарищи засыпают быстро, переход был долгим, все устали, а впереди день, полный опасности…
Пока партизаны спали, я начал подбирать наиболее подходящих для операции людей, внешне максимально похожих на представителей арийской расы. Важным фактором было хладнокровие, и это, пожалуй, было одной из труднейших задач для экспансивных южан.
Выбор казался особенно трудным не только потому, что в моем распоряжении было недостаточно людей с нужными способностями, или потому, что я не знал, кому доверить исполнение наиболее трудной части операции, но скорее из-за того, что каждый из присутствующих очень хотел быть включенным в основную группу, и мне очень не хотелось разочаровывать тех, кто будет вынужден остаться.
Товарищей из Болоньи включать в состав этой группы я не собирался. Именно, потому, что они были полной противоположностью немцам — типичные южане во всех смыслах.
В ожидании Де Люка, с прибытием которого мы должны были принять окончательные решения, я вызвал из шеренги советских ребят и вместе с ними Мика, парня из Южной Африки, с прекрасными зелеными глазами (спустя несколько месяцев он погибнет в стычке с фашистами).
— Миша, Леша, Орлов, Тимофей, Василий и Мик, — вызываю я их. Неожиданно из шеренги выходит Ванья Кузнецов и говорит, путая русские слова с итальянскими:
— Командир, и я с вами!
И тут же присоединяется к своим. Для меня это было совершенно неожиданным. Дело в том, что не вызвал я его только по ошибке, надо, особо отметить, что почти во всех операциях он всегда был рядом со мной.
Именно по этой причине мне бы хотелось более подробно рассказать об этом партизане-интернационалисте, который, как и сотни советских граждан, готов был пойти на все жертвы ради освобождения от фашизма Италии — даже не родной для него страны.
Кузнецов был невысок. Его рост, может быть, был немного ниже среднего, но, как он говорил, это давало ему определенные преимущества в бою по сравнению с людьми высокого роста. В Италии его зачастую принимали за американца из-за цвета кожи и веснушек, которые особенно выделялись в жаркую погоду. Он лишний раз старался не говорить при незнакомых по-итальянски, опасаясь, что его примут за немецкого шпиона. Но его итальянский язык мало кто понимал. Это был добродушный человек, всегда и везде вызывающий к себе привязанность и симпатию. Мое близкое знакомство с ним существенно изменило мой взгляд на то, что только итальянцы имеют ряд характерных для них приятных душевных качеств.
Он отличался высокой принципиальностью, чувством долга и сильно развитой способностью быть честным и справедливым при любых обстоятельствах. Он никогда не старался показать лишний раз свои способности и делал это лишь в случаях крайней необходимости, что выходило у него с чрезвычайной простотой и естественностью.
Мне приходилось быть предметом его особой заботы, он никогда не оставлял меня одного в случае опасности, стремился идти вперед, чтобы опасность принять на себя. И гибель его тоже была своего рода доказательством его отличных качеств — храброго бойца и верного друга.
Кроме русских и Мика, для участия в операции я выбрал еще Барбирона, высокого и крепкого шатена с веселым и общительным характером, двадцатилетнего Альдо — пламенного антифашиста, которому мы доверяли наиболее опасные поручения (к сожалению, он погиб в одной из стычек с карательным немецким отрядом), доброго, чуткого и горячего парня Тео — одного из немногих, кому было около тридцати, во взгляде которого легко было угадать его волю. Роста он был невысокого, с черными как смоль волосами, высоким лбом, почти сросшимися бровями и густой щеткой усов — он также был убит за несколько дней до освобождения страны. Вызвал я и Далле Донне — одного из наиболее сообразительных ребят в этой группе и, кстати, наиболее образованного из всех, — великолепное сложение да и высокий рост делали его заметным. Он был светлым шатеном со смуглым цветом лица. (Он так же, как и многие другие товарищи, позже был повешен нацистами).
В эту группу были включены: Марат — самый высокий и самый ловкий боец (он участвовал в многочисленных операциях в одном из отрядов группировки Эмилия — Романия, его необычная сообразительность, а также большой боевой опыт обусловили участие и в нашей операции); Эрмес — парень довольно высокого роста, прошел такую же суровую школу партизанской войны, как и Марат, впоследствии ему было доверено командование группой бригады «Грамши»; и, наконец, с нами был парнишка по имени Тим — ему было меньше девятнадцати. Необычайно подвижный и ловкий, он пролезал в самые узкие щели между скалами и мог взбираться на почти отвесные кряжи.
Все советские парни моей бригады вошли в группу для исполнения наиболее важной части операции по освобождению заключенных в тюрьме Бальденич.
Хотя для нас, итальянцев, они и были представителями мало известного нам народа, но они имели такие прекрасные личные качества, что доверить им важное и опасное дело можно было без колебаний.
Вспоминаю о появлении у нас Алексея, которого мы все звали просто Алешкой {49}. Он добрался к нам из лагеря пленных в горы, с огромным трудом передвигая разбитые в кровь и опухшие ноги. У нас не было ни врача, ни лекарств, он понимал это. Был Алешка совершенно беспомощным и только показывал жестами, насколько ему тяжело. Я потерял его из виду и только вечером, а вернее, ближе к ночи увидел его, сидящего на корточках у скалы. Он пытался выдавить два гнойника, образовавшихся у него на ногах у паха. Я дал ему лезвие бритвы. Вечером он сам вскрыл себе нарывы на ногах, что, конечно, было мучительно.
О Тимофее {50} следует сказать, что у него была великолепно развита интуиция и отличная подготовка в ведении партизанской войны. Он был проворен и ловок.
Вспоминаются его прекрасные светло-русые волосы. Во время одного из отступлений наш отряд отходил с большими трудностями. Непрерывно строча из автоматов, он перебегал от камня к камню, от куста к кусту, от одного дерева к другому. Сейчас это кажется почти невероятным. Он сумел сбить немцев с толку, и они отказались от преследования, боясь западни.
Бортников Иван отличался своим поистине гигантским, почти двухметровым ростом. Лицо его очень напоминало лицо киргиза, но я не знаю, были ли у него родственники этой национальности.
Благодаря своей природной памяти и сообразительности Бортников был первым среди русских, кто научился правильно говорить на нашем языке и даже ухитрялся принимать участие в политических дискуссиях. Стоит сказать, что у него были и незаурядные организаторские способности.
