Было чему поразиться не только работяге Порше, но и прославленным танковым стратегам Моделю, Готу, Манштейну, Гёпнеру, Кнобельсдорфу, Хауссеру, Мелентину, особенно Гудериану и Клейсту, больше других пострадавшим от русских тридцатьчетверок.
Просмотрев данные танка Т-34-85, которые Шувалов добыл у «Павлина», передал Юстину, а тот, в свою очередь, положил на стол перед конструктором и «отцом немецких танков», Порше изрек фразу, которая другому стоила бы головы:
– Наши панцер-генералы разучились воевать. Только чудо может спасти Германию.
Думая о чем-то своем, Фердинанд опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по бумагам. После некоторого молчания он проговорил:
– Вам, Юстин, могу открыть тайну. Сейчас я строю танк танков и назову его «королевский тигр».
Доктор рывком поднялся с кресла, широким жестом показал на дверь, ведущую в цеха. По гулкой металлической лестнице они спустились вниз, долго шли длинным подземным коридором, окутанным кабелями и трубами тепломагистралей, пока не очутились в огромном, ярко освещенном пространстве. По балкам громыхали подъемные краны, держа в своих клещах массивные танковые башни, 88-миллиметровые орудия с характерными откатниками и дульными тормозами, широкие гусеницы, издали похожие на часовые браслеты, тяжелые опорные катки. Внизу, на коробках броневых плит, и внутри корпусов копошились люди в одинаковых оранжево-серых фирменных спецовках. Одни завинчивали гайки пудовыми ключами, другие вели сварку, брызгая голубым огнем, третьи ручными шлифовальными кругами высекали снопы красных искр, зализывая грубые швы. Не чувствовалось ни нервозности, ни суеты. Люди привыкли к своей одной операции, как привыкала раньше ходить по кругу лошадь, накручивая в шахте барабан подъемника.
Порше провел Юстина в конец длинного конвейера и внезапно остановился перед неодолимым препятствием, с любопытством посмотрел в лицо гостя, намереваясь увидеть реакцию. Юстин медленно поднял голову – и оторопел. Перед ним стояла еще не покрашенная глыба металла в сизой окалине от сварки, потеках, с толстыми наростами от клепки. Она покоилась на могучих гусеницах, способных держать неимоверную тяжесть: толстые броневые плиты, низколобую угловатую башню с длинноствольной пушкой и устрашающим надульником, двенадцатицилиндровый «майбах», позволяющий достигать больших скоростей.
– Господи, да разве можно сотворить такое?! – прошептал Юстин, потрясенный видом этой десятиметровой бронированной крепости.
Порше из-за грохота и гула не расслышал слов, но по артикуляции понял смысл. Воодушевляясь, он крикнул:
– Да, Юстин, можно! На нем пошлю на фронт Густава. Пусть он покажет, как надо воевать.
Довольный произведенным эффектом, доктор позвал Юстина следовать дальше. У высоких железных ворот он еще раз предупредил:
– А здесь вы увидите тайну тайн. Надеюсь…
– Ну, о чем разговор?! – воскликнул заинтригованный Юстин.
Порше кивнул вооруженному охраннику. Тот нажал на кнопку электромотора, приводящего дверь в движение. Створки разъехались и, едва Порше и Юстин переступили порог, соединились вновь. Они очутились в меньшем по размеру, но все-таки довольно просторном цехе, где так же ярко горел свет, но было меньше шума и работало всего человек десять. Люди показались лилипутами в сравнении с громадным чудовищем, стоявшем в середине зала.
– Это «маус», – с улыбкой проговорил Фердинанд. – Пока в деревянном исполнении. Его недавно я показывал фюреру. Фюрер пришел в восторг.
Юстин тоже не удержался от восхищения:
– Колоссально! А сколько будет весить этот монстр в металле?
– При лобовой броне в 350 миллиметров – 188 тонн.
– Н-но… какие дороги, какие мосты выдержат такую чудовищную нагрузку?! Наконец, увяжутся ли с «мышонком» производственные возможности заводов?
– Если фюрер распорядился продолжать работы, значит, эти вопросы отпадут сами собой.
– Вы, человек близкий к фюреру и его окружению, хорошо знаете их пристрастие к гигантомании…
– Они понимают аксиому: сейчас только супероружие в состоянии изменить обстановку. И мы, конструкторы танков, самолетов, субмарин, ракет, сделаем его и спасем Германию.
Фраза прозвучала напыщенно, но, видимо, к Фердинанду вернулась прежняя уверенность, и переубедить его уже никто не мог. Недаром коллеги называли его «ломовиком». С пробивным настойчивым характером, упорством в достижении цели он воплотил лучшие идеи в своих танках, однако вера в сверхгиганты, в чудо-оружие сейчас получилась похожей на заклинание. И это огорчило Юстина. Порше вдруг как бы раздвоился. Он же ясно понимал, что бронетанковые резервы, накопленные за многие месяцы настойчивых и самоотверженных усилий, сгорели в огне Курского сражения. Заводы Рура, Эльзаса, Богемии уже не дадут столько высококачественной стали, а БМВ, «майбах», «адлер», «лаустер», «бергваг» не смогут поставить столько двигателей, чтобы удовлетворить потребности прожорливого фронта. С другой стороны, он питал какие-то иллюзии, будто его «сверхтигры» и «мышонки» способны повлиять на ход уже безнадежной войны.
Прощаясь, Юстин не знал, что пожимает руку «отцу немецких танков» в последний раз [13].
Въехав на берлинские улицы, Юстин вспомнил Хаусхофера. По принятому обычаю, надо было спросить разрешения на визит. У телефона-автомата он притормозил, опустил темную монетку в прорезь металлического ящика, набрал номер домашнего телефона, поскольку журнал пришлось закрыть из-за нехватки средств, генерал как бы очутился в отставке. Услышав глуховатый, надтреснутый голос, Юстин спросил:
– Как вы себя чувствуете, господин Хаусхофер?
– Юстин! Я как раз думал о вас. Вы мне очень нужны. Приезжайте.
Генерала он застал в возбужденном состоянии. Тонкие губы его дрожали от волнения. Закрыв дверь кабинета, он сообщил:
– Альбрехт, мой Альбрехт только что ушел из дома!
Между отцом и сыном и раньше происходили стычки. Альбрехт тоже был известным географом, преподавал в университете. Но он не признавал нацистов, высказываясь о них вольно и однозначно. Несколько раз Хаусхоферу приходилось вызволять его из гестапо. Теперь же, судя по всему, дело принимало серьезный оборот. Юстин подошел к аптечке, отсчитал сорок капель брома, подал мензурку генералу.
– Представьте, этот пацифист заявил: наци тащат немецкий народ к могиле и пришла пора браться за них всерьез! – воскликнул Карл.
– Довольно опасное утверждение, – согласился Юстин.
– Если бы такое он говорил только мне… Вы слышали о Фридрихе Хаутермансе?
– Физике?
– Да. Альбрехт давно дружит с ним. Сейчас Хаутерманс и его коллеги занимаются… Только, ради бога, между нами!
«И генерал туда же, что и Порше», – с обидой подумал Юстин. – …Занимаются проблемой деления урана.
– Ну, мало ли у них специфических задач.
– Садитесь и постарайтесь меня понять. Я специально занимался этим вопросом и выяснил нечто феноменаль-ное!
Юстин присел на диван, приготовился слушать.
– Из физики вы, вероятно, помните, что при делении урана возникают нейтроны, способные вызвать мгновенное деление соседних ядер. Процесс приобретает характер цепной реакции и, раз начавшись, деление охватывает всю массу урана. – Хаусхофер взглянул на Юстина, пытаясь удостовериться, понял ли тот его.
Юстин как-то читал об этом справку. В ней упоминалось о том, что ураном занимаются Фредерик Жолио-Кюри во Франции, Энрико Ферми в Италии, вскоре бежавший от Муссолини в США, в Америке Лео Спиллард и другие физики. Но он не придал справке большого значения, посчитав проблему делом далекого будущего. Он и сейчас высказался в том же духе.
– Дорогой генерал, им бы, этим умникам, наши теперешние заботы.
– Вы ошибаетесь, Юстин! Германские физики должны воспользоваться этим открытием и создать небывалое оружие – атомную бомбу! Тогда войне конец! Мы победим!
– Где же мы найдем уран?
– Запасы его в Бельгийском Конго, а Бельгия оккупированная нами страна. Наконец, в Богемии. А уж если мы от бомбардировок союзников спрятали под землю сотни заводов, то можем так же упрятать атомный реактор.
– Так на чем остановилось дело?
– Вот! – торжествующе ткнул пальцем генерал. – Из разговоров с Альбрехтом и реплик Хаутерманса я пришел к однозначному выводу. Их заботит, в чьи руки попадут результаты физических исследований. Они думают не столько об открытиях, сколько о том, чтобы эти открытия не стали достоянием нацистов.
– А кто еще у нас занимается делением урана? – заинтересовавшись, Юстин развернулся лицом к Хаусхо-феру.
– Помимо Хаутерманса, Макс фон Лауэ, Вернер Гейзенберг, Карл Фридрих Вейцзекер.
«Любопытная могла бы выйти комбинация», – подумал Юстин, если бы ему дали возможность этим заняться, но, скорее всего, не позволят: внутренние дела – прерогатива гестапо, а Канарис впал в немилость, и эсэсовцы начали прибирать к рукам абвер. Вздохнув, он спросил:
