Ознакомительная версия.
Немецкие адмиралы уже потирали от удовольствия руки: наконец-то они овладеют русскими кораблями – не в морском бою, а поймав их в ледяной западне. Немецкие адмиралы считали, что наш флот уйти в Кронштадт до захвата Гельсингфорса белогвардейцами не сумеет, станет добычей Маннергейма, а равно и немцев.
Уходу кораблей в Кронштадт мешал не только лёд. Многие корабли стояли в ремонте, с разобранными машинами. И ни на одном корабле не было полного экипажа – моряки ушли на защиту Петрограда, на другие фронты. На эсминце «Войсковой» вместо 75 человек было лишь 12, на знакомом нам эскадренном миноносце «Изяславе» – чуть больше 20… Началась в полном смысле слова героическая работа по подготовке кораблей к походу.
Операцией руководил Совкобалт – Совет комиссаров Балтийского флота, созданный вместо Центробалта. Корабли были разделены на три отряда. Ледоколы «Ермак», «Волынец», «Тармо» и портовые ледоколы должны были провести отряды в Кронштадт. 12 марта в сопровождении «Ермака» и «Волынца» вышел первый отряд: линкоры «Севастополь», «Полтава», «Петропавловск» и «Гангут», крейсеры «Богатырь», «Рюрик» и «Адмирал Макаров». Сто восемьдесят миль сплошного льда – вот что встретили моряки на пути. В сутки не проходили 50 миль, шли со скоростью полтора – три узла. 17 марта отряд всё же добрался до родного Кронштадта.
На очереди была проводка второго отряда. Его выход задержался и сильно осложнился. А это были линкоры «Республика», «Андрей Первозванный», крейсеры «Баян», «Олег» и две подводные лодки. Что же произошло?
Белогвардейцы с помощью предателей захватили ледоколы «Тармо» и «Волынец». На острове Лавенсари они установили орудия, «Тармо» вооружили, ледокол встал около острова Гогланд – на самом фарватере, на пути наших кораблей. А раньше к Ганге (теперь Ханко, ты знаешь этот пункт, вспомни первую победу петровского флота) подошла германская эскадра Маурера. 3 апреля на полуостров высадился неприятельский десант. Здесь тоже были наши корабли – четыре подводные лодки и плавбаза. Спасти их от захвата не было никакой возможности, моряки взорвали корабли и плавбазу и по суше прорвались в Гельсингфорс. За ними к Гельсингфорсу устремились немецкие десантники.
Теперь при чтении необходимо обращаться к схеме. Синие стрелы – это вражеские десанты. Нашёл Ганге? Финские белогвардейцы в это время захватили железную дорогу от Гельсингфорса до Выборга, прервав сообщение с Петроградом. И вот ведь что самое обидное – нельзя советским морякам помочь финской Красной гвардии, нельзя стрелять. Иначе – разрыв Брестского мира. Финские рабочие из последних сил чинят наши корабли в порту, финские красногвардейцы из последних сил сдерживают напор отрядов Маннергейма – лишь бы успели советские корабли уйти на родину. Спасибо им великое!
А «Ермак» всё не возвращался из Кронштадта. Маломощные портовые ледоколы «Город Ревель» и «Силач» повели второй отряд. Иного выхода нет. Иначе пропадут и линкоры и крейсеры. Как вошли во льды, выяснилось, что с проводкой во льдах лучше справляется линкор «Андрей Первозванный». Он встал в голову колонны и начал пробивать дорогу. За ним «Республика», дальше – крейсеры, у них у каждого на буксире подводная лодка. За три дня одолели всего 60 миль, средняя скорость меньше одного узла.
А где же «Ермак»? Он торопился, но попал под огонь батарей с Лавенсари. Моряки обошли остров стороной. И тут по «Ермаку» ударила пушка вражеского теперь «Тармо». А его не обойдёшь стороной, он сам во льдах ходит хорошо. Да и нельзя рисковать ледоколом: «Ермак» теперь единственный сильный ледокол у Советской власти. Пришлось «Ермаку» вернуться в Кронштадт и повести оттуда защиту – крейсер «Рюрик». Нельзя стрелять советскому кораблю, ну а если «Рюрик» всё же громыхнёт из своих орудий по батареям белофиннов? Те не посмели открыть огонь. «Ермак» и «Рюрик» 8 апреля около острова Родшер, где стоит маяк, встретили второй отряд, высвободили его из ледяных тисков. 10 апреля отряд с большим трудом добрался до Кронштадта.
А в Гельсингфорсе оставались ещё 162 корабля. На помощь их командам из Петрограда по железной дороге отправились 500 опытных моряков торгового флота. Им пришлось с боем прорываться через белогвардейские заслоны. И всё же они прорвались в Гельсингфорс. Помогли уже вконец измученным командам дочинить, что было можно, провести погрузку боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Топливо погрузили только на часть пути, больше не было. И встали к машинам, к штурвалам – там, где не хватало военных моряков.
Третий отряд был разделён на пять эшелонов. Первый вышел 7 апреля. В тот же день немцы из Ревеля перебросили трёхтысячный десант на ледоколах в Ловизу. Теперь Гельсингфорс на суше со всех сторон окружён врагами. С запада и востока идут к нему немцы, с севера – белофинны. Вот-вот город будет взят. Захваченные ледоколы пошли из Ловизы к Гангуту – пробивать во льду дорогу эскадре Маурера, она тоже стремится к Гельсингфорсу.
Жемчужин Б. А.
Отправку последних кораблей возглавлял молодой комиссар Борис Жемчужин. Он матрос, редактор флотской газеты «Прибой». В Гельсингфорсе все его знают. К нему пришли люди с известием, что белофинны готовятся напасть на корабли с юга, выйти к ним со стороны моря по льду. На кораблях тревога, принимаются меры на случай такого нападения.
Путь третьего отряда пролегал по опушке финских шхер. Эта дорога длиннее на 70 миль, но так лучше. В отряде небольшие корабли и суда, корпуса у них хрупкие, а в заливе на главном фарватере началась подвижка льдов, ведь весна уже. У берегов же лёд пока стоит.
Последние корабли уходили из Гельсингфорса 12 апреля. В городе слышалась стрельба. На юго-западе в заливе показались многочисленные дымы – приближалась немецкая эскадра. Одним из самых последних отошёл от стенки гавани «Изяслав». У него только одна машина, вторую турбину починить не успели. Но и на одной пойдут моряки. С берега по кораблю ударили из винтовок. Пули звенят по металлу. Артиллеристы бросаются к кормовому орудию. Их сдерживает старпом Иван Исаков. Нельзя стрелять. Десятки кораблей ещё остались в Гельсингфорсе – без топлива, с разобранными машинами, с неисправностями, на кораблях моряки. Белофинны не пощадят их, если выстрелить в ответ. Да хоть и не стреляли, а многих убили, и первым был убит Борис Жемчужин…
Десять суток шёл третий отряд до порта Бьерке. Топливо кончилось. В Бьерке его тоже не оказалось. Но вот прибыло топливо. «Ермак» пришёл. С ним стало спокойнее, веселее, торосистые льды уже не казались страшными. 19 апреля корабли прибыли в Кронштадт. Через несколько дней пришёл и четвёртый отряд – корабли, стоявшие в порту Котка.
Самыми славными героями Ледового похода были моряки «Ермака». Семь суток они без отдыха и сна обеспечивали проводку кораблей. И в том, что Балтийский флот не пропал, сохранился почти целиком для Советской России, – их немалая заслуга.
…Тягостное зрелище для глаз моряка открывалось в Кронштадте и на Неве. Борт о борт стояли безмолвные корабли, ни дымка – погашены топки, ни свистка боцманской дудки – команды ушли на сухопутный фронт. Плавать негде. По Брестскому миру линия, до которой разрешалось ходить советским кораблям, перечеркнула залив чуть западнее острова Котлин… Ничего! Она ещё вернётся – слава «Гангута», «Севастополя», «Авроры». Не только вернётся, но приумножится!
Почти в те же дни, когда балтийские корабли пришли из Гельсингфорса в Кронштадт, 12 черноморских эсминцев и 8 тральщиков уходили из Севастополя в Новороссийск. Уходили, как и на Балтике, чтобы не захватили их немцы. Оккупанты всё приближались к Севастополю; линкорам «Воля», «Свободная Россия» и пяти миноносцам пришлось выходить из порта под огнём немецких орудий.
Командующий оккупационными войсками генерал Эйхгорн рассвирепел, узнав, что в Севастополе нет кораблей. Он потребовал вернуть флот в Севастополь. В противном случае немцы намеревались двинуться по побережью на восток и занять Новороссийск.
Войск для защиты Новороссийска у нас не было. И не было другого порта, куда флот мог бы перебазироваться. Владимир Ильич Ленин попросил Морской генеральный штаб тщательно изучить обстановку на Чёрном море – не откроются ли какие возможности для спасения кораблей? Увы! Таких возможностей не открылось. И тогда Ленин на докладной записке начальника штаба написал резолюцию: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».
Как ты знаешь, в те времена даже приказ о выходе в море обсуждался или судовым комитетом, или всей командой. А тут надо было собственными руками пустить боевые корабли на дно. 11 июня на линкоре «Воля» собралось совещание делегатов всех кораблей. Большинство высказалось за потопление флота. Несколько же кораблей, в том числе «Воля», отказались выполнять директиву Совета Народных Комиссаров. Офицеры вместе с украинскими националистами и эсерами уговорили команды вернуться в Севастополь, как того требовали немцы. Матросам казалось, что как-нибудь да удастся уберечь родной корабль и от затопления и от врага. Это были наивные мечты: немцы увозили в Германию всё, что попадалось, – хлеб, скот, металлы, уголь, машины… И конечно же, прибирали к рукам военное имущество. Корабли, не выполнившие революционный приказ, были пленены немцами. (Потом попали к белогвардейцам, на них остатки разбитой армии барона Врангеля в 1920 году бежали из Крыма.)
Ознакомительная версия.
