Загадочная креолка стала наведываться в тюрьму к пленному лётчику довольно регулярно и каждый раз не с пустыми руками. От неё Игорь получал предметы, о которых недавно и мечтать не смел: книги, газеты, миниатюрные шахматы, упакованные в целлофан одноразовые комплекты чистого белья, средства от паразитов. А однажды Корбо сделала своему подшефному и вовсе роскошный подарок — японский транзистор, на который даже можно было поймать родные советские радиостанции.
Трудно сказать, чем её заинтересовал грязный опустившийся доходяга. Скорее всего дело было в неудовлетворённом любопытстве туземной принцессы. Ведь наверняка до этого она никогда не видела выходцев из далёкой неведомой ей России.
Игорю же визиты красивой доброй феи казались чудесным сном, который мог закончиться в любой момент горьким пробуждением. Однако настойчивость девушки, её конкретная помощь в конце концов заставила Нефёдова поверить в реальность происходящего с ним чуда.
После того как Корбо начала регулярно наведываться в тюрьму, условия содержания пленника заметно изменились: прежде всего Игоря стали каждый день выводить на прогулку в тюремный двор, заметно улучшилось питание. Узника стал регулярно осматривать врач. К нему наконец допустили цирюльника.
Да и тюремщики отныне вели себя с русским подчёркнуто любезно, именуя бесправного заключённого «мсье». Однажды хмурый надзиратель, на лице которого остались следы от ожогов после вылитой на него Игорем похлёбки, даже накормил узника вкусным обедом, который, по его словам, специально для русского приготовила его жена.
— Вы можете спокойно сидеть в этой камере хоть десять лет, мы с напарником решили заботиться о вас, как о сыне! — обнадёжил Нефёдова тюремщик, ласково улыбнувшись.
Игорь поблагодарил исполнительного служаку за добрые слова, хотя ему совсем не улыбалась перспектива провести так много времени в тюремных стенах.
Выйдя из душевного оцепенения, ощутив заново желание жить, Игорь привёл себя в порядок, снова стал по утрам делать гимнастику.
Однажды Корбо снова нагрянула в тюрьму в сопровождении своей молодёжной банды. Критическим взглядом окинув Нефёдова, девчонка явно осталась довольна его посвежевшим видом.
— Предлагаю отправиться с нами на прогулку, — сказала она не поверившему своим ушам узнику. — У нас намечается пикник на побережье. А вам сейчас будет полезно подышать свежим морским бризом, поплавать в океане. Надеюсь, вы не против составить нам компанию?
У Игоря дух захватило от такой перспективы, сердце немилосердно зачастило в груди. Боясь спугнуть удачу, парень выдавил из себя вмиг охрипшим от волнения голосом:
— Я готов… с радостью.
В тюрьме тут же поднялся страшный переполох. По вызову надзирателей примчался начальник тюрьмы, которого Игорь до этого ни разу не видел. Главный тюремщик вёл себя как мелкий клерк, вызванный на ковёр к большому начальнику. Он чуть ли не через слово кашлял, затем извинялся и смущённо тискал в руках свою фуражку. На молодую девушку офицер смотрел с подобострастием и страхом, как на опасное божество. Как и все местные государственные служащие, он больше всего боялся вылететь из «внутреннего города» — квартала, где располагался президентский дворец, министерства, а также дома чиновников, — туда, где прозябало большинство населения.
Тюремный босс стал растерянно лепетать, что не имеет права без личного приказа отца девушки выпускать особо важного заключённого из своего учреждения.
— Помилуйте, госпожа! Я был бы рад всё исполнить в ваших интересах… тхе… Но у меня семья, четверо детей… тхе… тхе. За такое нарушение меня уволят без пенсии.
Девушка резко повернула к нему голову, холодно сверкнула чёрными глазами и непреклонно отрезала:
— Как я сказала, так и будет… И не советую вам продолжать этот разговор. Вы меня поняли?
Начальник тюрьмы в испуге вытаращил на неё глаза, энергично затряс головой, непослушными руками пытаясь расстегнуть внезапно сдавивший ему шею ворот рубашки. На смену кашлю пришло заикание.
— Я всё с-сделаю, как вы с-скажете!
— Конечно, сделаете, — усмехнулась девушка. — Вы же умный человек. По этой же причине вы, конечно, не станете сообщать моему отцу о моей маленькой просьбе.
Начальник тюрьмы опустил голову, весь как-то обречённо сгорбился и промямлил:
— Хорошо… всё будет так, как вам угодно, госпожа.
— То-то же, — самодовольно усмехнулась и повела плечиком избалованная вседозволенностью дочь могущественного отца. Затем в голову её пришла новая интересная мысль. Она строго взглянула на перетрусившего чиновника: — И вот что… прикажите-ка привести в порядок банкира, который сидит у вас в люксе. Я его тоже забираю до вечера.
Начальнику тюрьмы осталось лишь уныло развести руками. Он уже не пытался спорить с юной «принцессой».
После того как два самых важных узника покинули стены его тюрьмы, начальник тюрьмы вернулся в свой кабинет, обессиленно рухнул в кресло, в отчаянии закрыл ладонями лицо и зарыдал от страха лишиться своего сытного места, а может, и головы.
— За сладкий воздух свободы! — задорным голосом объявила девушка, поднимая бокал с игристым вином, когда компания расположилась на берегу моря.
И все присутствующие осушили фужеры в честь новых членов их молодёжной «банды».
Для Бориса наступил первый день испытательного срока. Утром он принял душ, быстро позавтракал. Бросив оценивающий взгляд на своё отражение в висящем в прихожей зеркале, старый солдат удивлённо покачал головой и с иронией поинтересовался у седовласого двойника: «М-да, хорош, гусь! И как же вас теперь прикажете величать, сэр? Мистером Нефёдовым, Герром Нойманом, господином Ван дер Хорстом? Или лучше — мсье? А может, щеголеватым прохиндеем неизвестного разлива?»
Впрочем, надо было признать, что в выданном ему накануне на складе новеньком французском камуфляже и в высоких ботинках на шнуровке новоиспечённый пилот наёмных ВВС выглядел весьма эффектно.
На улице возле автобуса, который должен был доставить утреннюю смену лётчиков на аэродром, Нефёдов встретил знакомого пилота вертолёта. Напалмовый Джек, похоже, весьма успешно травил анекдоты, ибо вокруг него все хохотали. Сам же он оставался невозмутим. Вертолётчик ещё не успел нахлобучить свою сорокавёдерную ковбойскую шляпу и огромные солнцезащитные очки. Неожиданно выяснилось, что под шляпой герой вестернов скрывает редеющую шевелюру, а под очками — усталые глаза отставного офицера в небольшом чине, не сделавшего карьеры вопреки честолюбивым надеждам. Впрочем, надо было отдать ему должное — дядька очень старался невозмутимыми шуточками перебороть или, во всяком случае, скрыть от сослуживцев постоянно гложущее его разочарование и страх перед предстоящим очередным днём дикого родео над полными опасностей джунглями.
Когда Борис подошёл к автобусу, Напалмовый Джек уже успел на полную мощность включить свой англосаксонский юмор. Он как раз заканчивал рассказывать какой-то комичный эпизод из своей недолгой службы во Вьетнаме.
— Одним словом, господа, винтокрылая кавалерия там была нужна всем — и славным парням из морской пехоты, которые вызывали нас при малейшей заварушке, и партизанам дедушки Хо, которые охотились за нашими «ирокезами»[32] почище краснокожих, чтобы снять скальпы с пилотов и получить за них хорошую награду…
В автобусе Напалмовый Джек уселся рядом с Нефёдовым и переспросил, памятуя о первом их разговоре, с некоторым, как Борису показалось, вызовом и даже обидой:
— Значит, вы только что из Нью-Йорка?
— Верно.
— Ну и как там у вас в Нью-Йорке?
— Бурлит. А у вас как?
— А что же у нас? Мы люди маленькие, живём тихо, незаметно. Не то что вы там, в Нью-Йорке.
В словах вертолётчика чувствовалась злая ирония и даже обида, если не в адрес Бориса, то во всяком случае города, в котором он, похоже, не был очень давно. В их прошлую мимолётную встречу Напалмовый Джек пребывал в другом настроении. Если при первом знакомстве он показался Борису флегматичным философом-фаталистом, то на этот раз выглядел агрессивным и подозрительным.
— Ну, положим, вы здесь не главные тихони на земле, — усмехнулся в ответ Борис. — Мы по ту сторону океана наслышаны о ваших делах… Поэтому-то я и посчитал за честь присоединиться к вашей «священной войне».
Сам того не ведая, Борис случайно попал в самую точку. Реплика нового знакомого определённо понравилась вертолётчику. Он истолковал её, как верный пароль по системе «свой-чужой». Собеседник Нефёдова помолчал. Что-то обдумал. Может быть, решал — можно ли доверять малознакомому человеку. Но как видно, всё-таки решил, что можно. Вертолётчик вдруг положил Борису руку на плечо.
