Ладно, хватит любоваться на "противника". Пересчитал вроде все на месте. Лейтенант талантливо сыгравший роль "живца" ничуть не запыхавшись уже навешивал себе на плечо отнятый у Ромашкина пулемёт и выслушивал дифирамбы в свой адрес. Остальные уже были готовы к движению. Меланхоличный доктор вслушивающийся в звуки стрельбы хищно улыбнулся и произнёс:
— Вот и встретились два одиночества, и помог им в этом хулиганствующий подросток!
— Я не сам, токмо по воле бу бу бу, – забубнил лейтенант, что-то пережёвывая.
— Опять, что-то хапнул, – возмутились братья Артемьевы.
— Оставь и нам кусочек, – "прислонились" к подвигу технари.
Я махнул рукой и мы трусцой в стиле "обленившихся штабных крыс" потихоньку побежали в сторону противоположную той, откуда прибежали "спортсмены".
***
До окраины Вахапетовки всего полтора километра, если пересечь дорогу огибающую сопку и махнуть напрямую через заснеженное поле. Кто же придумал проводить встречу с агентом именно в таком открытом месте.
До встречи оставалось еще полтора часа до обязательного сеанса связи еще час. Начали решать, кто же пойдёт на романтическое свидание со шпионом. Лейтенат финансист снова вызвался погеройствовать. Однако, я его кандидатуру отверг, молод еще и горяч. Тут нужна фигура, которая не внушит подозрений как местным пейзанам так и "ловцам диверсантов". Нужен "типажный" для этой местности разведчик. Самым подходящим оказался Пачишин. Зарос щетиной, взгляд как у матёрого сантехника-тракториста. Вместо стандартной спецназовской обувки на ногах китайские сапоги "дутыши" весёленькой голубой расцветки. Тем более майор данную деревню знает. По слухам, витавшим в бригадной среде, "парковые" крутили в данной местности какие-то шашни с местными трактористами, то ли солярку на водку меняли, то ли запчасти какие-то поставляли. Тем более старый "технарь" сам случайно обмолвился, что: "Воон в том домике с красной крышей живут армяне которые круглосуточно продают местному населению, водку, сигареты и карточки на сотовую связь". Узнав о возложенной на него миссии Пачишин попытался изобразить "географический кретинизм" и полную потерю ориентировки в пространстве. Для доказательства он даже отошел справить малую нужду, на рюкзак Пиотровского. Капитан, обозлился и обвинил майора в том, что он по дороге выхлебал из фляжки весь запас "огненной воды" и схрупал как чипсы пачку "Доширака", поэтому пусть идёт к агенту, а заодно зайдёт к армянам прикупит чего в дорогу. И пусть только попробует перепутать последовательность действий.
Участь Пачишина была решена, и мы приступили к его "легендированию" Майору пришлось снять верх от бушлата и остаться в одной коричневой подстёжке. Снаряжение и рюкзак он снял, оставив при себе только пистолет под курткой да одну осветительную ракету для подачи условного сигнала на случай провала "явки". В руки ему всучили пластиковый пакет с "Дональдом Даком" и отошли полюбоваться на преобразившегося спецназовца. Перед нами стоял банальный сельский ханыга. Для антуража Ромашкин посоветовал поставить ему "фофан" под глазом, и вдобавок к зелёнке вымазать физиономию золой и порвать вязанную чёрную шапочку. Пачишин от греха подальше засобирался в ускоренном темпе.
Деньги собирали со всей группы у кого, чтобыло по карманам. Финансист мялся больше всех начал ныть и упрашивать нас зайти через недельку и сетовать на то, что самый главный начфин его "взгреет" Артемьевы сказали, что отберут у лейтенанта пулемет, если он еще раз обратится к своим "финансовым корням". Все мы здесь теперь одно и тоже, разведчики особой группы, нет теперь среди нас ни инженеров технической части, ни старших офицеров, ни медиков, ни Бэтменов. Сумма набралась вполне приличная и Пачишин начал составлять список.
— Мне "Сникерс", презервативы и жевательную резинку с покемонами, – озвучил свой заказ Аллилуев.
— Водки, "Доширак" и три пачки "Бонда", произнес банальность Пиотровский.
Лейтенант заказал пачку "бумажных сосисок", кетчуп и туалетной бумаги. Я попросил несколько пакетиков кофе пару пачек сигарет и карточку оплаты на сотовый.
"Связник" был готов и начал проверяться мною на знание пароля и отзыва:
— Пастеризация и Интернационализм! – бодро выпалили Пачишин.
— Артемьевы напишите ему на бумажке, все эти иностранные слова, а то их хрен кто запомнит, – расстроился я.
Майор "связник" печально вздохнул, попытался расцеловаться с разведчиками, но был сурово послан сопровождаемый умными советами:
— Поймают, застрелись, – орали Артемьевы, – стреляй прямо в жопу чтобы мозги вынесло.
— Чисти зубы после принятия пищи не ешь жёлтый снег, смотри под ноги, – добавил Пиотровский.
— Мне еще чупа-чупс со вкусом дыни, – опомнился лейтенант.
Пачишин оглянулся, показал всем "фак" и, переваливаясь с ноги на ногу, попытался аккуратно спуститься с сопки, подскользнулся и с криком: "А пошли вы все на…", скатился с горки.
"Уй, уй, уй", – заметалось эхо среди сопок.
— И тебе удачи, – прорал Ромашкин.
— Да пастор Шлаг совсем не умеет ходить на лыжах, – произнес задумчивый доктор.
***
Ожидание томительно, особенно при выполнении задачи. Братья капитаны готовились к сеансу связи, разворачивали антенны и присоединяли к станции "аккумуляторный пояс".
Пиотровский с Ромашкиным раскочегарили газовую горелку и занимались приготовлением завтрака. Доктор перебирал медицинскую сумку. Лейтенант, выпросил у меня сотовый телефон для передачи экстренных сообщений своим подругам, заодно получив задачу поменять дурацкий рингтон про "убитого Кенни", рыскал по округе и вёл разведку на "себя". Идиллия! Тишина и благодать. Вкусно запахло жареной тушенкой и гречневой кашей. Внезапно в тишине раздался резкий звук разрываемой материи.
Ромашкин подскочил, упал на живот и, схватив автомат, прохрипел:
— Духи, обходят, гранаты к бою!
— Извините, – сказал доктор и покраснел, – это я так сказать с "огоньком" давнишнюю мечту осуществил!
Артемьевы сказали, что доктор силён. Пиотровский так ничего и не понял. Ромашкин с печальным взором "брутального спецназера" покачал осуждающе головой и произнес киношно-гоблиновско-блокбастерную фразу:
— Цитрамон, поди, жрал, "Доширак" нежнее аромат даёт.
— Лёня ты чего такой воинственный вечно? – спросил я Ромашкина, помешивая ложкой горячую кашу.
— У меня наверно "вьетнамский синдром", мне столько всего пришлось пережить, – ответил печальный Ромашкин и даже шмыгнул носом.
— Ой, бля, Лёня дофига же ты перенёс особенно на Ханкале в разведуправе, целыми днями дрых в палатке направленцев, да на рынке разгрузки и камуфляжи примерял, – возмутились в один голос капитаны.
— Не надо на него напраслину наводить, он еще на вылет с ВПШГ на озеро Голубое летал и в Каспийск, – заступился за майора Пиотровский.
— И под капельницей лежал в отряде на второй день после замены, и фонарик "маглайтовский" в сортире утопил, – не сдавались Артемьевы.
— Между прочим, у меня этот синдром с детства, – возмутился Ромашкин, – я в школе во втором классе уже воевал!
— А мы в космос летали и капитана Гранта спасали во втором классе, – парировали капитаны.
— Я серьёзно воевал, – тихо произнёс Лёня, – с американцами!!!
— Лёня делать пока нефиг, почеши нам уши, – подначил я майора.
— Ну ладно.
***
Из рассказа майора Ромашкина непризнанного ветерана третьей мировой.
Было это 10 ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздней осенью. Родители тогда рано на работу уходили, а я взял да и проспал в школу, смотрю опаздываю и приду только ко второму уроку. Ну, что делать, чувствую влетит мне. Поэтому когда в школу шёл с пацанами из второй смены заигрался в войнушки и совсем припозднился.
Иду в школу, а на душе тревога такая и предчувствие чего-то нехорошего такого. И на улице как-то вдруг пустынно стало даже машин почти невидно. Захожу, значит, я в фойе, а в школе тихо так. Обычно кто-нибудь из прогульщиков шарахается или дежурные из старших классов, пионерские патрули или уборщицы. А тут тишина. И слышу, как где-то далеко-далеко печальная и страшная музыка играет. Мне вообще страшно стало. Думаю, наверно, что-то случилось. В класс свой заглядываю. А тааам! А там короче никого, а у нас контрольная должна быть по "матише". Вообще страх на меня напал капец.
Я в другой класс побежал. И там никого. Еще пару классов проверил. Пусто!
Не понятно, куда весь народ подевался. Я бегу к учительской может там хоть кто-нибудь есть. Слышу, кто-то есть, разговаривают. Я ухо "пригрел" возле двери толком не разобрать, но слышу, кто-то всхлипывает и голоса женские и мужские вроде:
— Ой, что же теперь будееет, наверно империалисты теперь радуются.
