Как это ротный не отнял для себя такой блиндаж! — удивился Григорий. — И когда только ребята успели его сделать?
Сон мгновенно прервал размышления Григория, но спать ему дали недолго. Какой-то пожилой красноармеец, второй номер нового расчета, разбудил его, сильно потянув за ногу.
— Вставай, тревога! — сказал красноармеец деревянным голосом.
Григорий сел и решительно не мог понять, что от него хотят и не мог вспомнить, в каком он теперь расчете. Пожилой красноармеец сказал, как бы извиняясь:
— Мне всё одно: спи пока немец придет, только командир очень ругается.
Красноармеец скрылся. Григорий вылез из блиндажа. Миномет стоял в глубоком крепком гнезде. Видимо, расчет состоял из крестьян, привыкших делать всё добротно и надолго. В гнезде сидел второй номер и готовил мины. Он был коренастый, сероглазый и, как показалось Григорию, даже румяный.
— Вот твой хлеб и суп, — сказал второй номер. — Ешь скорее.
Хороший парень, — подумал Григорий с благодарностью, но поесть не пришлось. Появился сержант, командир нового расчета, и приказал открыть огонь.
Солнце, невидимое несколько дней, вдруг прорвало побелевшие облака и осветило желтый откос оврага и зеленый ствол миномета. Григорий не успевал наводить, так быстро менялось расстояние, на которое шла стрельба.
Атакуют, — не сразу сообразил Григорий.
Второй номер очень спокойно брал мины из заранее заготовленной кучи и аккуратно опускал в ствол. Рев аэропланов заглушил на минуты гул канонады. Совсем низко над оврагом кружились два немецких «шторьха», наклоняясь то на одно, то на другое крыло.
Стреляют по нашей пехоте, — понял Григорий.
Прицел продолжал скакать. Четыреста, триста, двести метров… Овраг наполнился пехотинцами.
— Круговая оборона! — раздался над головой Григория голос командира роты.
В следующий момент второй номер пропал из окопа, как будто его никогда и не было. Григорий встал на ноги и огляделся. Мимо него мелькнула фигура командира расчета с автоматом в руке. Куча серых фигур бежала вниз по оврагу, В следующее мгновение овраг опустел. Это было как раз то, чего так долго ждал Григорий.
— Что делать? Вещевой мешок остался в блиндаже но идти за ним опасно. Надо чтобы немцы увидели меня издали и я бы успел поднять руки.
Моторы ревели прямо над головой Григория. Аэропланы сделали новый круг. Они были так низко, что можно было различить головы летчиков.
Интересно, как немцы идут в атаку?
Сознание Григория прояснилось. Он начал взбираться по круче, чтоб посмотреть на наступающую цепь, но подумал, что, высунувшись, попадет под огонь пулеметов и погибнет в тот момент, когда цель почти достигнута. Григорий остановился под самым гребнем и поглядел назад. С этого места был ясно виден холм, на котором стоял разбитый танк и лежал смеющийся труп немца. Несколько десятков серых фигур бежало вверх по склону. Аэропланы с противным воем сделали резкий поворот и между бегущими поднялись столбики земли, В следующее мгновение все фигуры пропали, то ли залегли, то ли были срезаны огнем пулеметов. Григорий сбежал вниз и стал у противоположного края оврага. В брошенных гнездах дымились минометы. В верхнем конце оврага показался человек. Это был командир взвода Григория.
Что он хочет делать?
Командир взвода подошел к одному из брошенных минометов и стал наводить.
Он хочет стрелять, — с ужасом понял Григорий.
В следующее мгновение комвзвод странно взмахнул руками и упал на миномет. На гребне появилось сразу несколько немцев в серо-зеленых шинелях с тонкими черными повязками на рукавах. Григорий поднял руки и медленно пошел навстречу тому немцу, который был ближе.
Неужели выстрелит?
Григорий пристально смотрел на немца. Немец начал спускаться вниз. Это был молодой белобрысый парень с длинным носом и маленькими глазками. Руки сжимали темное ложе карабина. Григорий продолжал идти. Когда между ним и немцем оставалось несколько шагов, Григорий остановился и крикнул:
— Их бин геген Сталин!
Немец, смотревший на Григория с каким-то неясным выражением лица, вдруг улыбнулся и опустил карабин.
Неужели это так просто! — подумал Григорий.
Немец махнул рукой в сторону своей передовой. Григорий кивнул головой и пошел вверх по оврагу к дороге, пересекавшей две линии фронта. Из блиндажей вылезали красноармейцы. Овраг снова был полон людьми: русскими и немцами. Немцы махали руками в направлении своей передовой и никого не трогали.
— Вырвался! — пронеслось в воспаленном мозгу. — Не убили! Острый холодок физической радости пробежал по спине Григория. — А те?… Перед глазами встал желто-черный косогор, танк, бегущие фигуры, пулеметная очередь… и снова земля, голая земля без признаков жизни, и где-то на этой земле окровавленный обрывок шинели с куском Васиного плеча и тоненькая цыплячья шея Андрея Андреева. Григорий вздрогнул и пришел в себя.
— Жив? — услышал Григорий голос Козлова.
— И ты здесь? — обрадовался Григорий.
— А где же мне быть? — подмигнул Козлов. — Нет ли у тебя креста или иконки на время, ты ведь наверное верующий?
— А зачем тебе? — не понял Григорий.
— А чтоб за комсомольца не посчитали, — откровенно признался комсорг.
Григорий полез за пазуху и достал из бокового кармана гимнастерки золотую иконку, благословение Леночки.
— На, бери, только после отдашь, — сказал Григорий.
— Мне только пока обыщут, — успокоил его Козлов, — а потом она мне будет без надобности.
— Слава Тебе, Господи!
Григорий обернулся. Пожилой солдат снял пилотку и истово перекрестился. Григорий узнал в нем второго номера своего последнего расчета. Лицо солдата было спокойно и торжественно.
— Слава Тебе, Господи! — Повторил солдат, встретив взгляд Григория. — Что там ни будет, а от большевиков избавились.
