Ознакомительная версия.
Время шло.
Туман медленно заполнял улицу.
— Пора! — сказал Славан.
Противно ползти в холодном сыром тумане, когда ничего не видно. Главное в темноте, — огибая обгорелые остовы машин, различные обломки и рытвины, — не потерять направление. Нам предстояло преодолеть всего сотню или чуть больше метров, но ползком это быстро не проделаешь.
«Китайская стена» приближалась слишком медленно. Грузный Алик, которому труднее всего было ползти, тихонько матерился. Лучше бы бежать, минута-другая — и у цели, но это мы позволить себе не могли. Нельзя, чтобы нас заметили или услышали. Пока все шло спокойно. Появилась надежда, что мы благополучно достигнем девятиэтажки. Скорей бы! До здания оставалось метров двадцать, как вдруг бабахнуло, тут же тихо застонал Алик, сдерживая крик. Сверху полоснул очередями хорватский пулемет. Или бошняковский? Стреляли наугад — на звук взрыва. Пули прочвакали где-то совсем рядом.
— Черт! — прошептал Вадим. — Алик ногой за «паштет» зацепился!
Алик действительно зацепился за «паштет» (противопехотную мину). Я подполз к раненому. Алик кусал губы, сдерживая крики и стоны, понимая, что, если его услышат, пулеметчики на чердаке не успокоятся, пока окончательно не разберутся с возможными лазутчиками. А пока, похоже, усташи решили, что это какая-то бродячая собака наскочила на мину. Стрельба прекратилась. Я осторожно ощупал ногу Алика. Крепкие башмаки пусть и приобрели нетоварный вид, зато неплохо защитили ногу. И похоже, Алик лишь краем подошвы задел замаскированную в обломках асфальта мину. Но пальцы все-таки покорежило и переломало, ходить наш товарищ не мог.
Утешало, что стопу не оторвало, да и пальцы, скорее всего, удастся сохранить, если вовремя оказать медицинскую помощь. Главное — грамотно вправить. Нужно обезболить и поставить все на место, но это реально сделать в условиях перевязочной, а не ночью на асфальте. Раненого надо отправить в стационар.
— Терпи, не так все плохо, ногу тебе мои коллеги не оттяпают! — сказал я Алику, с тревогой ожидавшему моего приговора.
Ему вначале показалось, что стопу снесло напрочь. Всегда в таких случаях думаешь в первую очередь о самом плохом.
— Как же я ее не заметил? — выдавил он.
По поводу возможной инвалидности я его успокоил. Все излечимо. А обычным ранением осетина не напугаешь.
Однако для Алика и для нас ситуация была затруднительной. Алик выбыл из строя и нуждался в оперативной медицинской помощи, иначе он рисковал на всю жизнь остаться хромым. А этого я, как медик, допускать не хотел. И не имел права.
Подползли Вадим и Славан.
— Что будем делать?
— Надо тащить Алика обратно. Сам он может не добраться, — сообщил я друзьям.
— Как же так? — расстроился Славан.
Операция, которую он так старательно готовил, на которую так долго нас уговаривал, срывалась, еще толком и не начавшись.
Сначала мы решили, что Славан и я останемся, а Вадим, как более физически подготовленный, поможет Алику добраться до наших позиций.
Но, как выяснилось, Алик оказался слишком тяжел даже для Вадима. Ему в одиночку никак не удавалось транспортировать здоровяка осетина.
Надо было либо возвращаться всем, либо кому-то оставаться ждать в доме, а двум другим тащить раненого.
— Славан, помоги Вадиму, — сказал я, — я вас буду ждать в первом подъезде.
Это все моя дурная, упрямая натура! Если что-то начал, то пойду до конца, пока не завершу предприятие. Или не сверну себе шею.
— Ты что, один останешься? — поразились товарищи.
— Кто кроме Славана сможет нам найти еще напарников? Да и мне, как человеку с высшим образованием, несолидно ползать на брюхе взад-вперед! — попытался отшутиться я. — Только возвращайтесь побыстрее!
Утро стремительно приближалось, туман мог быстро рассеяться, поэтому спорить было некогда, и парни, пожелав мне удачи, потащили Алика в сторону сербских позиций. Я же подобрался к стене дома и, прижимаясь к холодному камню, достиг торца здания.
Подъезды находились с той стороны. Дом казался мертвым, но я знал, что там находятся враги. Скорей бы вернулись Вадим со Славаном.
Если все нормально, то через тридцать-сорок минут их можно ждать обратно. Лишь бы туман не рассеялся! Какая тоска одному! И страшновато!
Вот и первый подъезд!
Входная дверь висела на одной пружине. Тем лучше: открывать дверь в неизвестность гораздо опасней!
Ходить я с детства умел бесшумно. Когда-то, начитавшись книг про индейцев, я пытался подражать их умению ступать так, чтобы ветка не хрустнула, трава не зашуршала. Луком, сделанным из вереста (так у нас называли кусты можжевельника), я гордился так, как будто мне подарил его сам Винету — сын Инчучуна. Нас в компании было пять мальчишек и одна девчонка Ленка. Но с выбором имен мы опростоволосились. Однажды, собравшись на своем главном «индейском» дереве — здоровенной березе, на ветках которой проводили советы вождей, — мы обнаружили, что среди нас, пятерых, есть Ястребиный Глаз, Соколиный Глаз, Орлиный Глаз, затем еще один Соколиный Глаз, и лишь я вспомнил про майнридовского героя Оцеолу — вождя семинолов.
С Ленкой было проще — она взяла себе имя Золотая Лань. С этим никто и не спорил, конкурентов не имелось. А Соколиные Глаза чуть не подрались. Мне, как самому начитанному, пришлось вспоминать героев из книг Фенимора Купера, Майн Рида, Густава Эмара и Лизелотты Вельскопф-Генрих.
В те годы суперпопулярный Гойко Митич, кстати, югославский артист, блистал в индейских фильмах киностудии ДЕФА.
Чтобы никому не было обидно, первый Соколиный Глаз превратился в Текумзе, а второй — в Сидящего Бизона, вождя сиу, разбившего американские войска при Литл-Биг-Хорне. А Соколиным Глазом, позабыв про свою недавнюю Золотую Лань, стала Ленка.
Эх, воспоминания!.. Отличные, счастливые были времена! Тогда мне мечталось, чтобы и мой нос стал таким же орлиным, как у Оцеолы — вождя семинолов. Я тер переносицу, читая книги про Чингачгука и Белого Ягуара, чтобы добиться этого. До сих пор глупая привычка тереть переносицу осталась. Но теперь только когда начинаю нервничать…
На улице оставаться не стоило. Поднялся по ступенькам крыльца, постоял с минуту, прислушиваясь. Тихо. Может, в темноте притаился бошняк или усташ с автоматом, и они только и ждут моего появления? Нет, не слышно никого!
Я поднялся по лестнице, сел на ступеньки между первым и вторым этажами. Долго вслушивался. На улице изредка стреляли, где-то даже ухнул миномет. В самом подъезде ничего не происходило.
Остался ли здесь кто-нибудь из жителей? По крайней мере, из-за дверей никаких звуков не раздавалось. В одиночку проверять квартиры желания не было.
Тяжело, тревожно… Но делать нечего. Я принялся ждать друзей. Посмотрел на часы. Прошло пятнадцать минут. Надеюсь, ожидание не затянется. А то я начну страдать от различных фобий! И так уже начинаю. Кажется…
…В голову лезла всякая чепуха. Какие-то гнилые голливудские «ужастики» из воспоминаний прошлого упорно вторгались в мое сознание. И это при том, что окружающая действительность была гораздо страшнее, чем самая жуткая голливудская поделка.
Видел я, как выглядят в сербских селах последствия усташских зачисток. Бр-р-р! Мое медицинское сознание и то с трудом справлялось с подобными кровавыми картинами. Вспоминать об этом не хотелось.
В темноте, в полумертвом подъезде находиться было жутковато. Даже, откровенно сказать, просто жутко.
Я вспомнил, как, будучи студентом-медиком, устроился работать в видеосалон. Точнее, этот видеосалон мы организовали втроем — я, Сере га Хакимов и Саня Чижиков. У меня было разрешение на прокат фильмов и неограниченный доступ к видеокассетам, у Сереги Хакимова имелся здоровенный «видак» «Электроника-320» (если номер не путаю), у Сани Чижикова — тяжеленный цветной телевизор советского производства, но не простой, а с декодером. Смотри видеофильмы сколько хочешь! В то время любой «видак» являлся роскошью. Тогда импортный видеомагнитофон можно было обменять на машину, пусть и не самую новую. Работали мы при молодежном центре обкома комсомола. В моей трудовой книжке сделали запись, что я являюсь оператором видеотеки. И понеслось! Первые фильмы — «Терминатор», «Горец», «кунфуистские» боевики с Брюсом Ли и Джеки Чаном, «Эммануэль», а также, конечно, «ужастики» — в первую очередь такие, как «Кошмар на улице Вязов» и «Пятница, 13». Крутили мы видеофильмы в одной из общаг моего любимого мединститута. Заканчивался последний сеанс где-то около двух часов ночи. После чего я отправлялся домой в привокзальный район. Дорога шла мимо кладбища. Хорошо помню, какие неприятные чувства испытывал, когда возвращаться приходилось после просмотра какого-либо «ужастика», например «Пятницы, 13». С тех пор и не люблю смотреть фильмы ужасов.
Ознакомительная версия.
