А потом с тревогой в голосе:
— Истребители! Круче разворот вправо и давай вверх, в облака.
Матвей дал мотору полные обороты. Разворачивая самолет с набором высоты, он увидел справа, километрах в трех, четыре самолета с прямоугольными крыльями, которые явно шли на сближение с Су-2. Короткие, заостренные моторы и длинные тонкие фюзеляжи делали их чем-то похожими на стрекоз… Это были «Мессершмитты-109».
— Саша! У них скорость больше, чем у нас, километров на сто пятьдесят. Не убежать!
— До облаков метров двести, надо в них прятаться! Все решает время!
Осипов, набирая высоту, подворачивал самолет так, чтобы ему все время были видны враги. И только убедившись, что атаковать его они не успевают, Матвей стал готовиться к полету в облаках. Для этого надо было сосредоточиться на приборах.
Облачность была теперь союзником, но через какое-то время она показала свое коварство. Матвею было жарко. Пот заливал глаза. Чем больше Осипов старался взять под контроль свои ощущения, поверить приборам, чем старательнее он управлял самолетом, тем хуже все получалось. Надо было сделать передышку.
— Невмоготу. Выйду вниз, взгляну на землю, а ты смотри внимательно за воздухом и держи наготове пулемет. Если у «мессеров» пушечное вооружение, зевать нельзя, враз подцепят.
Самолет вышел из облаков с креном, и у Матвея все сразу стало на свое место: самолет слушается управления, приборы исправны. В это время два истребителя, которые, видимо, ждали выхода самолета из облаков, кинулись в атаку. Осипов снова ушел выше облаков.
— Саша! Пойдем выше облаков. Они нетолстые. Сейчас вылезу наверх.
— Давай, если тебе там будет лучше.
Но маневр этот не удался. Враги, разделившись попарно, шли их курсом снизу и сверху облаков.
— Дежурят, сволочи. Соображают.
— Командир, — раздался голос Носова, — хватит дразнить волчью стаю и испытывать судьбу, разворачивай в левую сторону градусов тридцать. Пройдем минут пять в облаках новым курсом, а потом выйдем вниз и курсом домой.
Облака и война остались позади. Впереди показался крупный населенный пункт.
— Носов, какой город?
Штурман молчал. Неузнанные города обычно бывают похожими друг на друга. И это сейчас очень хорошо почувствовал Носов. Крутил так и сяк полетную карту, смотрел на свои записи курсов и времени полета, но в расчетной точке города не было. Прикинув возможные варианты, он решил, что видит Житомир.
— Командир, идем мимо Житомира. Летим вдоль железной дороги к своему аэродрому.
Однако через десять минут Носов и Осипов убедились, что они ошиблись. Ориентировку восстановить помог Днепр. Его-то ни с какой рекой спутать невозможно. Только встреча с ним оказалась нерадостной — горючего в баках осталось мало, и домой лететь было не на чем.
— Великий штурман нашего времени, садиться придется в Мозыре. Видишь аэродромчик? Будем надеяться, что разживемся здесь бензинчиком. Только уж больно маленькое поле. Впритык, но должно хватить.
Посадку Матвей произвел успешно и подрулил к аэродромным постройкам.
Но что это? С разных сторон к самолету бежало человек двадцать военных с оружием в положении к бою. Было далеко, и в какую форму они одеты, определить трудно.
— Саша, что за комедия? От линии фронта двести километров. Может, немцы десант выбросили? Это уже трагедия тогда.
Носов спокойно ответил:
— Пусть подбегут. Если немцы, я их с турельного пулемета срежу, а ты готовься — может, взлетать будем.
Однако подбегали люди в форме НКВД и пехоты. Подбежали, остановились, оружие наготове.
Старший крикнул:
— Хватит, отлетались, вылезайте!
Осипов, открыв фонарь кабины, ответил:
— Вы что, не видите: советский самолет, звезды на крыльях и киле.
Однако пришлось долго убеждать, доказывать документами, полетными картами, что перед ними советские летчики на своем самолете.
К сожалению, бензина на этом аэродроме не оказалось. Нужно было перелететь на левый берег Днепра, за двадцать километров, где базировались самолеты И-16. При взлете по ветру аэродрома явно не хватало. Взлетать пришлось на высоковольтную линию.
— Саша! А ведь после взлета высоты набрать не успеем. За провода можно зацепиться.
— Ну, это ни к чему. Сколько у нас самолет по высоте занимает?
— Грубо три метра.
— А между проводами и землей метров десять-двенадцать. Так лучше под них? Чкалов под мостом летал.
— Тогда поехали…
Произвели посадку на другом аэродроме. На нем никого не было. Полк улетел по тревоге, оставив имущество и запасы.
Осипов нашел прицеп с топливом, подрулил к нему самолет. Когда уже заправка подходила к концу, набежали мальчики из соседней деревни, которые и помогли откатить прицеп от самолета.
Благополучно взлетев, экипаж через двадцать минут был дома.
Данные разведки еще не устарели.
Освободившись после доклада, Матвей и Александр, получив право на отдых, расположились под крылом на разостланном кабинном чехле. Солнце на земле нарисовало темно-зеленую фигуру самолета. Внутри этой плоской копии было прохладно, а яркий дневной свет не резал глаза.
Техник Иванов, закончив свои хлопоты по подготовке машины к новому вылету, тоже присел на чехол…
— Командир, как там на войне?
— Война войной, Семен. А вот мы, точнее, я сегодня наделал глупостей! Они нам чуть жизни не стоили. Понимаешь — пожадничал малость… Закончили разведку — надо было домой идти, а я решил еще штурмовать гадов. Александр, вместо того чтобы возразить, поддакнул… Конечно, по сравнению с теми сведениями, что мы добыли, три-четыре сожженные машины и полтора-два десятка убитых фрицев ничего не значат. Но такой уж у меня характер — если есть возможность, то врагов готов убивать везде и всегда.
— В общем-то, конечно, дело не в нашей глупости, — вмешался в разговор Александр, — а в том, что мы воевать еще плохо умеем.
— Это ты о чем? Намекаешь на то, что поздно вывел машину из пикирования?
— Нет, не намекаю. А говорю прямо. Злость, желание и смелость у нас есть, а умения нет. Не в том дело, что мы чуть не врезались в колонну, что я закричал диким голосом: «Земля! Выводи!» Нам надо сейчас быстро доучивать то, что мы не запомнили до войны, учить новое. Иначе мы не выживем, и проку от нашей смерти будет мало.
— Насчет смерти, — перебил Иванов, — вы эти разговоры прекратите. Неизвестно, когда, где и кого она найдет. А если напортачили, так разберитесь и больше глупостей не повторяйте.
— Ты, Семен, не волнуйся. Это мы по душам разговариваем. Так сказать — разбор боевого вылета делаем. А обижаться нам с Саней друг на друга нечего. Вместе ошиблись, вдвоем и выкручивались. Конечно, пикирование надо в разных вариантах просчитать. С ориентировочкой тоже неплохо уточниться, чтобы не заниматься опросом местных жителей.
Все засмеялись. Подковырка понравилась.
— Ладно, командир, будем исправляться. А вообще-то не все плохо. Разведку выполнили, штурмовку провели, от истребителей открутились, домой добрались, начальству разведка понравилась, а ошибки исправим.
Что ж, обстоятельства сложились так, что экипажу Осипова представилась возможность на земле разобраться в своих ошибках. Но такие удачи на войне встречаются нечасто.
Еще не был полностью закончен в экипаже разбор вылета на разведку, как Осипов снова был вызван к командиру полка.
— Осипов, бомбы тебе успели подвесить?
— Да, командир.
— Хорошо. Пойдешь на третий вылет. Садись и слушай задание. Будешь у меня в звене слева. Вылет, по данным вашей разведки, на танки.
Летчики и штурманы, уже собравшиеся у командира, потеснились, и Носов с Матвеем подсели к столу, сколоченному из грубых досок
Осипов осмотрел собравшихся, и ему стало ясно, что Русанов летит командиром звена, а ему придется идти в ведущем звене у Наконечного вместе с сержантом Пошивановым.
Такое соседство в предстоящем полете пришлось Матвею по душе. Степа уже доказал, что в полете и бою он обладал выдержкой и решителен в сложных обстоятельствах. Видимо, одинаковость характеров и послужила основой взаимной их симпатии друг к другу.
— По данным разведки, две колонны танков противника подходят с юго-запада к Луцку, — говорил командир. — Сейчас уже поздно, поэтому пойдем параллельно шоссе с западной его стороны. Солнце будет мешать не нам, а немцам. На каком удалении идти от шоссе, пока сказать не могу, посмотрим по обстановке, подскажет удаление, видимость ориентиров. Этот вариант, на мой взгляд, лучше, так как при обнаружении танков доворот на цель будет не более тридцати-сорока градусов. Бомбим с высоты шестьсот метров. Если обстановка позволит, то по второй колонне будем штурмовать. Осмотрительность и организация оборонительного огня штурманов по разработанной схеме: левое звено защищает правое, правое — левое. Мое звено ведет огонь по наиболее опасному направлению. При появлении истребителей врага после бомбометания переходим на бреющий полет. У кого есть вопросы?
