Когда по радио передали официальное сообщение о вводе войск в Афганистан, все ободрились. Теперь о них знали, помнили. И за каждым солдатом и офицером стояла вся страна. В первые недели к лагерю часто приходили любопытнее афганцы в цивильном. Особенно много было детей. Их все интересовало у шурави. Десантники угощали ребятишек содержимым сухпайков, дарили в качестве сувениров монеты, кокарды с шапок, различные вещицы. Однажды мальчишкам показали плакат с портретом Ленина. «Чан афгани?» /сколько стоит/ — начали спрашивать они. Солдаты объяснили: не продается. Можно только подарить. Что тут началось! Мальчишки передрались между собой. А какое счастливое лицо было у того, кому достался портрет!..
Алексей тоже не раз общался с детишками. В основном эти разговоры были «на пальцах». Лишь с одним пареньком побеседовал от души. Говорили на немецком языке. Его знал юный собеседник почти в совершенстве, что очень удивило офицера. Сам-то Алексей получал свидетельcтвo пepeвoдчикa-peферентa в суворовском военное училище. «Где изучал?» — спросил старший лейтенант. Узнав, что в школе, удивился еще больше. Вот это способности! Или преподавание?.. У нас и в школе, и в институте зубрят, а двух слов все равно связать не могут.
Парнишка был одет почти по-летнему. Легкая войлочная шапочка на голове, из тонкой светлой ткани накидка, широкие штаны. На босые ноги обуты обычные резиновые галоши. Степанов узнал, что его собеседник самый старший из детей в семье. Ему семнадцать. Матери тридцать. Отец на пять лет старше ее. Разговаривали очень дружелюбно. Паренек с уважением посматривал на оружие офицера «коммандос», проводил долгими взглядами взлетающие и садящиеся самолеты. Внимательно слушал рассказ о Советском Союзе. Вспоминая то время, Алексей потом скажет, что в первые дни и недели все в дивизии работали замполитами. И солдаты, и офицеры. Сами верили в справедливость возложенной на них миссии и говорили об этом афганцам.
В одной из парашютно-десантных рот старший лейтенант увидел красочно оформленный боевой листок. Автор с юмором изобразил соблазны «потустороннего» мира. И настолько это было выполнено профессионально и творчески, что Степанов не мог не отметить редактора. Сработал еще раз за замполита. «Так держать!» — тепло пожал руку десантнику.
2.
Снег в Кабуле пошел тридцать первого декабря. Он сразу все преобразил. Угрюмые серые и темно-зеленые тона в лагере сменились светлыми. Но в палатке стало неуютнее. Выпавший снег еще больше подчеркивал устоявшийся холод. В новогоднюю ночь Алексей впервые выехал на патрулирование по Кабулу. Сам напросился. Что толку сидеть в темноте и мерзнуть в палатке? А так хоть город посмотришь, друзей увидишь, да и… Мало ли что может быть… Молодость жаждет опасности. Потребовалось личное разрешение начальника штаба дивизии полковника Преснякова, чтобы официально назначили на патрулирование.
После инструктажа выехали на двух открытых машинах. Побывали в резиденции, крепости Балахисар, штабе армейского корпуса, министерстве обо-роны», «советском» микрорайоне. Всюду на улицах, в учреждениях и дуканах висели портреты пожилого мужчины приятной наружности. В те дни уже появилось на устах имя Бабрака Кармаля. Глядя на фотографии, Степанов подумал, что это новый глава правительства. Однако он ошибся. На портретах был Тараки, ставший чуть ли не национальным героем.
Почти на каждом перекрестке машинам преграждали путь афганские посты. Выбежит на проезжую часть солдат, заорет во всю мощь своих легких «Дриш!», выбросит вперед ногу и тут же возьмет на прицел проезжающих. Другой подходит к кабине узнать пароль. Десантники быстро сориентировались с ситуации. Афганец их на прицел, и они его тожe. Эта немая дуэль длилась порой не одну минуту, если старший на постy оказывался непонятливым или попросту бестолковым. У шурави автоматы только сняты с предохранителей. А у афганцев патроны всегда загнаны в каналы стволов. Случись что, они из своих ППШ, отполированных до блеска, врежут на все семьдесят два. Именно столько патронов в магазине ППШ. Значит, надо успеть уклониться от очереди, передернуть затворную раму и дать ответную. Бывали уже случаи, когда посты открывали огонь вслед пропущенным «бэтээрам»…
Однако в новогоднюю ночь все прошло спокойно. Правда, когда воз-вращались, в кузов второй машины кто-то метнул гранату. К счастью, она не взорвалась. Забыл бросавший выдернуть чеку. А может, не знал, как обращаться.
В крепости Балахисар в то время еще стоял афганский двадцать шестой парашютно-десантный полк. Позже он уйдет воевать с мятежниками. А пока коммандос соседствовали с подразделением десантников. «Зашумели они, бросились к оружию… — рассказывал проверяющим наш офицер. — Мы их отсекли. Потом еле-еле уговорили с советниками. Вроде бы успокоились. Но ухо держим востро. Их же во сколько раз больше…»
Когда афганские парашютисты уйдут из крепости, Степанов увидит казармы. Обшарпанные, запущенные снаружи, изнутри они окажутся еще более неприглядньми. Ужаснется: «И это в такой грязи жили люди?!.» В ответ Алексею только рассмеются: «Да мы вывозили грязь машинами. Увидел бы, что творилось здесь до нас. Брось семечко на пол, прорастет…» Уйдут афганцы, а специфический запах их жилья еще долго не выветрится из казарм…
С интересом будет рассматривать офицер тренажеры для подготовки к прыжкам: деревянные грубо сколоченные монстры… Чему на них можно было научить?..
Больше всех повезло взводу, охранявшему дома советских специалистов. В первую же ночь к прибывшим в микрорайон десантникам началось паломничество соотечественников. Женщины несли апельсины, продукты, сладости. Встречали лучше родных. Кто знает, как сложилась бы судьба советских специалистов, не подоспей вовремя наши. Слухи ходили самые невероятные.
Степанов с легкой завистью смотрел, как устроились солдаты в одном из домов микрорайона. Благоустроенная квартира, в комнатах чистенько и тепло. Есть даже вода, удобства. Не то, что на аэродроме.
Вернулись в лагерь заполночь. Терентьев, Батурин и солдаты бодрствовали, не могли согреться в палатке. Алексей нашел на ощупь в темноте свой матрас, прилег.
— У тебя есть сигарета? — толкнул в бок Терентьев.
Курево кончилось. Днем Степанову подарил летчик пачку «Памира». Это было целое богатство. Им старший лейтенант и поделился в темноте по-братски. Покурили, повздыхали. Представили, как там сейчас в Союзе. В квартирах елки, столы ломятся… Тепло и уютно. Собрались близкие люди, родные. Музыка, песни, смех. За окнами поскрипывает снежок под ногами запоздалых прохожих…
«Как наяву, бокалов звон хрустальный,
Играет искрами янтарное вино,
И женский облик, чистый и печальный,
И взгляд задумчивый, скользнувший
за окно…
Там ночь, луна и серебристый иней.
Там те, кого любить мы вечно поклялись.
Там Родина, там милая Россия,
Там все, с кем встретились
и с кем мы разошлись…»
Эти строчки, произнесенные вслух Степановым, резанули по самому сердцу.
— Ты, что ли сочинил? — насторожился в темноте Батурин.
— Ну я… — признался Алексей. — Когда-то в суворовском баловался. Да кто в том возрасте не брался за перо?..
— Тебе писать надо, смотри, как получается…
Степанов лишь иронически хмыкнул. Развелось поэтов… Простое движение души, продиктованное вспыхнувшей ностальгией.
Так для Алексея и его друзей начался НОВЫЙ, 1980 год. Уже пoшли слухи о близком выводе войск. Свою задачу десантники выполнили блестяще. И думали, на этом все закончится. Им посулили засчитывать год службы за два, платить два оклада. Чтобы не размениваться на различные «пыльные», «высокогорные»… Наверное, в Афганистане надо было еще платить и за отдаленность, «за дикость»… Все надеялись на скорое возвращение, поэтому обещанным льготам почти не обрадовались.
3.
Со временем стали потихоньку обживаться. Подвели свет к палатке. Нашли печку без трубы и колосников. Прапорщик Батурин с солдатами Мартыновым и Седовым сумел выйти из затруднительного положения. Из кирпичей, найденных на развалинах, соорудили дымоход, придумали, как обойтись без колосников. Ос-тавалось решить одну проблему: чем топить?
В тылах выдавали по ведру угольных брикетов. Но прежде надо было еще чем-то растапливать печку. Стали промышлять и уголь, и дрова. Степанов шел с солдатами в тылы, «заговаривал зубы» прапорщику, выдававшему топливо. А Мартынов с Седовым тем временем успевали набрать и незаметно утащить угля на ведерко больше.
По ночам у печки дежурили. Но это не помогало. Уголь не хотел гореть ни в какую. «Вот если бы дровишек… — вздыхал главный истопник Батурин. — Да где их достанешь? В городе на вес продаются. Не на кубометры, а на килограммы…»
