Капрал метнулся из комнаты. Гаррис поправил перед трюмо мундир и пригладил волосы. Отворилась дверь, и он, протянув вперед руки, поспешил навстречу двум посетителям в светлых пальто и шляпах.
— Здравствуйте, Гаррис, — густым басом проговорил высокий и очень полный американец, румяный и седоволосый.
— Бог мой, мистер Стэнхоп! Это вы? Как я рад, какую вы оказали мне честь!
— Здравствуйте, дружище, — сказал другой гость.
Гаррис на секунду оставил Стэнхопа.
— И вы, Кей!… Нет, провалиться мне на месте, если это не сон!
Гаррис был в восторге от встречи. Он суетился вокруг гостей, собственноручно принял их пальто и шляпы.
Через минуту все трое сидели в креслах, расставленных вокруг низкого полированного столика. Гаррис раскрыл ящик с сигарами, предложил Стэнхопу и Кею.
— Нет, — сказал он, зажигая спичку, — не верится, что вы — и вдруг здесь, в этой дыре!
— Давненько мы не виделись, — задумчиво проговорил Стэнхоп.
— Два года! И я скажу: это срок!
— Срок, но вы — словно законсервированы, — заметил Кей.
— Еще бы, — усмехнулся Стэнхоп, оглядывая кабинет, — здесь совсем недурно.
— И даже очень недурно, — подтвердил Кей. Он бросил взгляд на молчаливо стоящих в своем углу немца и солдата. — Ладно, кончайте скорее с вашим делом. У нас не очень много свободного времени.
— Только секунду, — воскликнул Гаррис. Он взял со стола найденную у немца бумагу и подошел к арестованному.
— Так, значит, честный немец? — с угрозой проговорил он. — И даже после того, как я обнаружил эту бумажку? Получай, каналья!
И Гаррис сильно ударил немца, потом еще и еще.
— Ловко, — сказал Стэнхоп.
Гаррис оглянулся на гостей, оценивая произведенное впечатление. Гости были довольны.
— Ловко, — повторил Стэнхоп. — Коммунист?
Гаррис заглянул в бумажку.
— Обершарфюрер СС Макс Штиммель! А прикидывался овечкой!
— Я хотел сказать, — начал было немец.
— Молчать, — заорал Гаррис. — В тюрьму его! И смотреть получше!
Солдат вытолкал задержанного из кабинета.
Вошла Патти. Кивнув сидящим, она обратилась к Гаррису:
— Я могу работать, сэр?
— Да… то есть… — Гаррис вопросительно посмотрел на гостей. — Это радистка Джонсон. Она не помешает, если немного постучит там, в углу?
Стэнхоп кивнул. Патти прошла к аппарату. Гаррис подсел к гостям.
— Ну вот, — улыбнулся он. — Теперь я к вашим услугам. Расскажите же, как там в Штатах?
— В Штатах отлично, — сказал Стэнхоп. — Там не может быть плохо.
— Еще бы! — воскликнул Гаррис. — Война победно завершена. В Европе нет больше нацизма. И все видят, что это заслуга янки! Почему в Штатах должно быть плохо!
— А как здесь? — спросил Стэнхоп.
Гаррис выпрямился в кресле и выпятил грудь.
— Здесь мы уже сделали свое дело, джентльмены. Три дня, как не слышно ни одного выстрела. Признаться, мы даже отвыкли от этого. Тишина, как в Капитолии в полдень, когда почтенные конгрессмены заняты перевариванием своих бифштексов.
Кей, худощавый человек лет пятидесяти, с темными колючими глазами и горбатым хищным носом, иронически усмехнулся.
— Насколько нам известно, — сказал он, — здесь вообще не очень стреляли… последнее время.
Гаррис развел руками: не его вина в том, что напуганные мощью американского оружия немцы удирали поспешно и не смогли организовать сколько-нибудь серьезного сопротивления.
— Бросьте, — сказал Стэнхоп. — Вы говорите не с репортерами. И давайте выпьем. Неужели здесь придется погибнуть от жажды?
— Вы плохо думаете обо мне. Виски, вермут или джин?
Гости попросили виски, и Патти принесла бутылки, бокалы со льдом и сифон с содовой.
— Славная девушка, — сказал Стэнхоп, провожая Патти взглядом.
Гаррис усмехнулся.
— Я знаю толк в людях и умею подбирать их для себя. Исполнительна и надежна, как арифмометр. Но последние полгода сильно отразились на ней. Бедняга никак не может прийти в себя… Патти, — сказал комендант громко. — Вы можете отдыхать.
— А как же рация, сэр?
— К черту рацию. Война окончилась, и теперь рация может подождать. Ничего с ней не стрясется.
Патти вышла.
— Что же случилось с ней? — спросил Кей.
— Это длинная история, — Гаррис нахмурился, отгоняя мрачные воспоминания.
Скрипнула дверь. В кабинет просунулась голова капрала Динкера. Он робко доложил, что к коменданту пришел еще один немец.
— Где его взяли? — спросил Гаррис.
— Он пришел сам, — объяснил Динкер. — Это какой-то странный немец, сэр.
— Гоните его!
— Я пытался это сделать, но он не уходит. Он утверждает, что знает этих джентльменов. Право, я…
— Стоп, капрал, — прервал его Стэнхоп. — Он сказал, что знает нас?
— Да… И что вы назначили ему встречу здесь.
— Зовите его!
Динкер исчез и через минуту ввел посетителя. Это был Гюнтер Векслер, гауптман. Но сейчас одежду его составляли не мундир офицера, как полгода назад, а отлично сшитый серый костюм, пыльник и шляпа.
— Ба, да это Векслер! — воскликнул Стэнхоп.
— Могу поклясться, что это он! — подтвердил Кей.
Векслер, сияя улыбкой, подошел к американцам и горячо пожал им руки.
— Да, — сказал он, — это я, господа. Рад приветствовать вас в моей стране. Чтобы пожать вам руки, я сделал за три часа почти триста километров.
— Знакомьтесь, — сказал Кей и представил Гаррису Векслера. Последний отрекомендовался представителем фирмы «Хофт унд Векслер, химические заводы».
Кей наполнил бокалы и торжественно заявил, что сегодняшняя их встреча — это знамение судьбы. Война окончена, и они больше не враги.
— Именно так, — подтвердил Векслер. — Впрочем, деловые люди не были врагами даже тогда, когда гремели пушки и рвались бомбы.
Все выпили. Завязалась оживленная беседа.
Патти медленно шла по дорожкам сада. Было тепло. Ярко светило солнце. Влажная после дождя земля, одетые молодой листвой деревья, огромный куст ранних роз, покрытый крупными алыми цветами, источали гамму ароматов, от которых слегка кружилась голова.
Но девушка не замечала прелестей весны. Не для нее была эта весна. На сердце Патти была осень. Тогда, перед взлетом самолета, она могла бы задержать Кента, — слабый, он едва двигался, и ей достаточно было бы сделать небольшое усилие, чтобы Кент остался в самолете и улетел вместе с ней и Гаррисом. Но когда Кент направился к люку и вывалился на землю из готового начать разбег самолета, Патти восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Кент не мог поступить иначе! Он был очень честным. И он остался верен себе даже в эту трудную минуту… А те русские! О, это сильные, очень сильные люди! И — странно! Теперь, всякий раз, когда Патти начинает думать о Дэвиде, рядом с ним в ее сознании всплывает милое, добродушное лицо русского пилота Пономаренко…
Патти вздохнула, вспомнив, как они прилетели на аэродром русских. Приземлившуюся машину окружили летчики во главе с командиром части. Они уже знали обо всем, стояли молча, и только в стороне командир тихо беседовал с летчиком, привезшим их, выясняя подробности. Тишину нарушили только рыдания маленькой русоголовой девушки, — как потом узнала Патти, — кельнерши из столовой пилотов… Прошел час. Командир советских летчиков отдал приказ. Взревели моторы десятков машин. Один за другим уходили в воздух самолеты. За гибель своих товарищей летчики мстили, отправляясь в тыл врага с полным грузом бомб. О, кто сомневается, что они хорошо выполнили свое дело!… Но все равно, нет в живых Кента и тех чудесных советских пилотов. Надо жить, говорит полковник Гаррис. А как? Как жить теперь Патти? Что ее ждет впереди?…
Часы на городской башне пробили два раза. Патти испуганно встрепенулась. Через несколько минут должен был начаться очередной радиосеанс, особенно важный. Девушка взбежала по ступеням крыльца и вошла в кабинет Гарриса. Там было накурено и шумно. Видимо, хозяин и гости изрядна выпили.
При появлении Патти Стэнхоп встал, держа в руках стаканчик.
— О, мисс…
— Джонсон, — подсказал Гаррис.
— Джонсон… Не выпьете ли вы с нами?
Патти объяснила, что должна работать: прием из Штатов. Стэнхоп сокрушенно развел руками и сел. Патти прошла в свой угол.
— Кстати, — сказал Стэнхоп, обращаясь к Гаррису, — вы так и не рассказали нам, почему печальна ваша радистка.
— Извольте, — ответил комендант. — Это произошло минувшей зимой. Вместе с ней мы летели с наших баз на севере Франции прямиком к Советам. Все шло хорошо, пока нас не обстреляли над одним из городов. Машина получила хорошую порцию свинца, мы — тоже. Пришлось сесть. Мы вызвали по радио помощь. Пришел самолет русских. И мы уже собирались подняться в воздух, как вдруг появились немцы.
— Ого! — сказал Стэнхоп.
Векслер, готовившийся закурить сигарету, задержал в руке спичку и обжег палец.
