Петр Петрович прослезился и, питая склонность потолковать на высокие темы, обратился к Померанцеву со следующим вопросом:
— Не объясните ли вы, как надо понимать услышанное мною выражение, что линия фронта здесь путаная? Извините меня, я никак не могу взять в толк, что это значит.
— Не знаю, известно ли вам, что вы находитесь в районе так называемого немецкого «котла», — ответил подполковник. — То есть, иначе сказать, несколько немецких дивизий окружены здесь нашими войсками. Со всех сторон!
— Со всех сторон! Понимаю, — кивнул Петр Петрович. — А с какой же стороны мы находимся?
— Мы находимся в тылу у немцев.
Петр Петрович похолодел.
— Но позвольте, голубчик Дмитрий Сергеевич, а если они захотят пойти домой?
— Наша задача и состоит в том, чтобы не пустить их домой, а уничтожить здесь.
— Очень интересно, — настороженно оглянулся Петр Петрович. — Вы полагаете, они не могут вырваться из «котла»?
— Умрем, но не пустим!
— Да, да, совершенно верно. «Умрем, но не пустим». Сказано превосходно!
А на другом краю стола, где сидела Катенька, тоже велись интересные разговоры, правда, не на столь высокие темы. Здесь около девушки вытянулась такая живописная вереница офицеров, что ордена на их гимнастерках сливались в одну бесконечную линию. По правую руку от нее сидел чернявый красавец капитан Медведев, разбитной, веселый малый, по левую руку — наш знакомый капитан Свешников, первый встретивший актеров и столь смутившийся при виде девушки. В отличие от Медведева, он был белокур, стеснителен и часто краснел.
— Что это наш Саша молчит, словно в рот воды набрал? — крикнул Медведев, подмигнув застолице. — Уж не влюбился ли он? Саша, голубок, что с тобой?
Все взгляды устремились на капитана Свешникова. Лицо его густо покраснело, когда веселые взгляды товарищей обратились к нему. Он смущался все более и более, лихорадочно отыскивал слова, какими мог бы ответить Медведеву, но, увы, не находил их. Черт возьми, если бы дело было в воздухе, где он, признанный ас, владел в совершенстве всеми своими чувствами и мыслями! А здесь он сидел насупившись и тем самым давал повод для новых шуток.
Медведев собирался было отпустить по его адресу еще острую фразочку, но Катенька вдруг обернулась к Свешникову и, взглянув на него, тоже почувствовала непонятное смущение. Смех, готовый сорваться с ее губ, пропал.
Теперь, как ни изощрялся в своем остроумии Медведев, Катенька, казалось, совсем перестала замечать его. Повернувшись к Свешникову, она участливо спросила:
— Почему вы, в самом деле, такой грустный?
— Вы завтра уедете, — ответил он.
— Но мы постараемся заехать на обратном пути.
— Если бы вы остались хоть еще на один день!
— Не знаю. Мне тоже хочется остаться. Вы все такие милые люди.
— Все? — мрачно спросил он.
— Нет. Я в том смысле… — замялась Катенька. — Я хотела сказать… что вы… что мне… приятно было познакомиться… с вами…
Наконец подполковник поднялся со стула.
— А не хватит ли на сегодня? Дадим нашим гостям отдохнуть. Да и у нас завтра боевой рабочий день. По домам!
На прощание каждый летчик старался пожать руку Катеньке и перехватить ее улыбку. Она улыбалась всем, и каждый думал, что она улыбается только ему одному. Но некоторым показалось, что крепче всего Катенька пожала руку капитану Свешникову и улыбнулась ему особой улыбкой. И они были правы.
К этой главе не стоило бы даже и приступать. Ну что за удовольствие пугать читателя бомбежками, засадами и окружениями, которых уже сейчас никто не боится. Война давно кончилась, люди строят, пашут, сеют, осваивают космос, ходят по праздникам в гости, говорят речи на собраниях и занимаются благоустройством быта, а его порой труднее наладить, чем выиграть сражение. Не закончить ли и нам беспокойное путешествие по военным частям и не заняться ли подходящими мирными темами? А то ведь бог знает где нам еще придется бродить, в каких переделках бывать, со сколькими людьми встречаться и расставаться. Не успеешь познакомиться с каким-нибудь симпатичным героем, вроде капитана Свешникова, как уже прощайся с ним, трогай дальше, гадай, где снова столкнет с ним судьба, на каких дорогах войны?
Я ведь пишу простую историю, взятую из жизни, и как поведут себя дальше мои герои, скорей зависит от них, чем от меня. Зависит от обстоятельств, в каких они будут находиться. Тем более, что дело-то происходит на войне, где все быстро меняется. Не сетуй, читатель, я не могу сразу удовлетворить твое любопытство. Давай-ка лучше двинемся вслед за нашими героями.
Итак, все готово к отъезду. Диспетчер, сигналь отправление! Жизнь — движение, а «всякое движение есть сдвигание с места движущегося», как говорил Аристотель.
Эмка сдвигается с места, эмка движется. Счастливого пути!
— В другой раз нам вряд ли так повезет, как у летчиков, — вслух размышлял Петр Петрович. — В жизни всегда так бывает: сначала удача, потом неудача, двух удач подряд не бывает. Теперь жди несчастья. Скорей всего нас разбомбят. Уж я наверняка знаю. Сейчас они шарят по дорогам. Ихние войска тут недалеко в «котле» сидят, вот они и расчищают им путь, чтобы из «котла» выпустить.
Но на эти слова никто не отозвался. Старый актер все-таки продолжал свое:
— Вы, Володя, посматривайте… Чуть что заметите, немедленно останавливайте машину.
— Заметишь их! — безнадежно махнул рукой Володя. — Если и заметишь, толку не будет. Он тебя сверху раньше заметит. Не успеешь выскочить, как бомбу всадит.
— Что же делать? — с возрастающим беспокойством произнес Петр Петрович.
— Можно было переждать у летчиков, — высказал Володя затаенную мысль.
— Этого, голубчик, мы при всем желании не можем сделать. Поймите, мы должны посетить много военных частей.
— Допосещаемся! — мрачно сказал Володя. — Вот мы едем, а немцы, может, сзади нам дорогу перерезают. Ведь здесь везде они! — обвел он рукой линию горизонта. — Изголодались в «котле», озверели! Как напрут…
Петр Петрович заерзал на месте. Слова Володи хоть кого могли смутить. Иван Степанович сидел насупившись. Катенька была задумчива.
— Пикирует! — вдруг истошно завопил Володя и, выбросившись из машины, пустился с такой быстротой наутек, что сейчас же исчез из виду. Петр Петрович незамедлительно последовал за ним. Иван Степанович, внешне сохраняя достоинство, приличествующее командиру машины, счел, однако, нужным отбежать (или, уместнее сказать, отойти с поспешностью) и укрыться в одной из воронок. Последней из машины выбралась Катенька и, взглянув вверх, действительно увидела самолет, который помахал крыльями. На крыле она заметила также большую красную звезду, а на борту цифру «33». Приметная цифра ей все объяснила! Эта цифра красовалась на самолете капитана Свешникова.
Машина с ревом пронеслась над дорогой и, взмыв вверх, быстро скрылась, поселив в сердце девушки не то сожаление о чем-то несбывшемся, не то грусть, не то раскаяние…
Спутники ее между тем постепенно возвращались к машине. Первым появился Иван Степанович и как ни в чем не бывало уселся на командирское место. Через некоторое время вдали показался Петр Петрович. Большое расстояние, покрытое им за несколько секунд, подтверждает свидетельство многих лиц о том, что на войне люди молодеют. Петр Петрович, почти не запыхавшись, подошел к машине и довольно бодро сказал:
— Кажется, на этот раз все обошлось благополучно. Машина цела! — критически оглядел он эмку.
Дольше всех не возвращался Володя. Он пришел злой и усталый. По его виду можно было предположить, что отбежал он от машины по меньшей мере километра полтора.
— Нет! — решительно сказал он и осуждающе поглядел на артистов. — Дальше так ехать нельзя. Надо искать пристанища и переждать до темноты. В темноте будем передвигаться, иначе машину разбомбят, это уж я чувствую. Я не могу губить машину.
О своей драгоценной жизни он скромно умолчал.
— Самолет был наш! — строгим голосом сказал Иван Степанович.
— Хорош наш! — воскликнул Володя. — А вы не слышали, как он резанул из пулемета? Вокруг меня пули градом. А вы говорите: наш!
— Наш! — еще строже повторил Иван Степанович. — На крыльях у него звезды.
— Ха! Звезды! Уж вы не уверяйте, что наш. Чуть всего не изрешетил. Вам-то, может быть, он ничего бы не сделал, он в меня целил. У немцев такая тактика — выводить из строя шоферов. Вывести из строя шофера для них одно удовольствие: шофера убьют, машина стоит. Вот чего они добиваются!
Высказав такое высокое суждение о своей профессии, Володя уселся за руль с самым независимым и гордым видом.
— А вам не могло ошибочно показаться, что из самолета стреляют? — сделал Петр Петрович осторожную попытку уточнить детали воздушного нападения.
