До сих пор остается неразгаданным, почему все так благополучно сошло в операции в гарнизоне? Возможно, немцы не заподозрили в переодетых людях партизан и потому не расправились с ними. А может быть, «Дракон» не знал всех деталей операции и не сообщил их в Борисов. Она готовилась негласно. Немцы, очевидно, рассчитывали на штурм гарнизона ночью и извне и не ожидали от нас такой дерзости — прихода в гарнизон днем, да еще в немецкой форме.
Конец «Дракона» наступил вскоре после бесславного финиша «Сыча». Когда рота партизан возвращалась из успешно завершенной засады, ее на полном ходу обогнал у деревни Юрово командир взвода Траило.
— Откуда сорвался? — крикнул ему вдогонку командир роты.
— Беда, братцы! — бросил тот через плечо, удаляясь в направлении Антополья.
На солнце сверкали подковы лошади. Причем многие заметили, что от одной подковы осталась лишь половинка. Наездник быстро удалялся. Через полчаса Траило, оставив гарцующую лошадь у конюшни, бегом направился к часовому возле землянки штаба бригады.
— Стой! Никого не велено пускать! Начальство занято серьезным делом.
— Ты всегда, старина, что-нибудь выкинешь. Пусти, не до шуток. Нужно срочно доложить, — взволнованно отталкивал «Дракон» часового.
— Не пущу! Отойди! — категорически отрезал часовой и винтовкой преградил путь в землянку.
Траило, отступив на пару шагов, уже спокойнее спросил:
— Кто там?
— Начальство.
— И Чуянов там?
— Не знаю.
Предатель, быстро изменив тактику, начал кричать так громко, чтобы его услышали за дверью:
— Не дури, старик! Если не можешь пустить, то доложи комбригу, что я к нему по очень срочному делу.
Часовой в нерешительности переминался с ноги на ногу. В это время со скрипом открылись двери землянки, из нее вышел комбриг и спросил:
— Что у тебя, Траило?
— Товарищ комбриг, убит лейтенант Ерофеев и его помощник Лапшин. Разведчики моего взвода обнаружили трупы на дороге, ведущей в Шпаковщину. Я приказал тела погибших товарищей доставить в бригаду, — вытянувшись в струнку, доложил Траило.
— Я уже знаю. Оставь два отделения для прикрытия деревни, а с остальными приходи на похороны, — тихо сказал Василий Федорович и пристально посмотрел на забрызганное грязью бледное лицо «Дракона». Тот не выдержал взгляда, опустил глаза и всхлипнул:
— Ох и жалко хлопцев, товарищ комбриг! Как родные братья были. Не верится, что их уже не будет среди нас. За них готов жизнь отдать! Разрешите сегодня же всем взводом отомстить фашистским гадам?
— Всем жалко, все будем мстить врагу. Но об этом потом, а сейчас выполняй что приказано, — захлопнул за собой двери комбриг.
Поздно вечером мы хоронили Ерофеева и Лапшина.
Во время траурного митинга цепким взглядом комбриг оглядывал присутствующих. Медицинская экспертиза установила, что оба злодейски и одновременно убиты с короткой дистанции очередью из советского автомата в спину. Кто убийца?
Над ответом двое суток билась целая группа чекистов во главе с Чуяновым. На третий день нам с Василием Федоровичем доложили: убийца — командир взвода Траило. Об этом свидетельствовали отпечатки сломанной подковы лошади Траило возле места убийства, анализ пуль из его автомата и вынутых из трупов.
Убийца долго отпирался, бил себя в грудь кулаком, клеветал на других и изворачивался. Но против фактов и улик он оказался бессильным и сдался… Сбиваясь и путаясь, лазутчик все же рассказал о том, как он стал «Драконом», как выдал нашу связную и ее схватили в Минске, как по заданию гестапо охотился и убил лейтенанта Ерофеева и его помощника Лапшина… Ему же было приказано казнить «стряпуху» Ирму, обведшую гестаповцев вокруг пальца. Ее спас своевременный вылет на самолете на Большую землю. Заложницу — сестру Ирмы — гестаповцы казнили в Минске. Лазутчику был вынесен заслуженный приговор.
Яркое весеннее солнце щедро залило светом опушку соснового леса возле деревни Заречье. Лучи солнца серебром искрились на молодых побегах сосен, окружавших поляну. Густая сочная трава, усыпанная желтыми цветами, дышала ароматом. Здесь, на поляне, подпольный райком партии и командование бригады проводили совещание о ходе весенней посевной кампании. На него прибыло много делегатов — партизанских комендантов ряда деревень и их активных помощников из местных жителей. Вдруг к президиуму на трофейном велосипеде подкатил боец-посыльный. Прижимая к груди автомат, он подбежал к командиру бригады.
— Что случилось? — настороженно спросил тот.
— Начальник штаба и Чуянов приказали срочно передать вам, — протянул опечатанный конверт запыхавшийся партизан.
Комбриг, вскрыв пакет, быстро пробежал донесение. Передал его мне. В работе совещания наступила пауза. Сначала собравшиеся делегаты не спускали встревоженных глаз с президиума. Затем все зашевелились.
— Что-то стряслось? — толкнув в бок Мазура, прошептал бородатый Шемпель, пришедший на совещание из Юрово.
— У нас, дед, такая жизнь, что каждый день чего-либо стрясается. А сейчас весна пришла, фрицам на фронте жарче станет. Они боятся, что наши войска скоро нажмут на них. Вот, наверное, и готовятся к расчистке дорог для бегства.
— Ты думаешь, хлопче, что скоро придут наши? — с искоркой надежды в запавших глазах спросил старик.
— Давно ждем. Если фрицы скоро возьмутся за нас по-настоящему, то, значит, не сегодня-завтра и фронт придет в движение.
Мазур не ошибся. В донесении говорилось, что вокруг борисовской партизанской зоны вновь начали сосредоточиваться гитлеровские фронтовые дивизии.
На этот раз немецким командованием осуществлялась крупнейшая карательная операция, охватывавшая всю Борисовско-Бегомльскую зону, а также часть районов Витебщины. Операция готовилась с марта 1944 года. Как потом стало известно, в период с марта и по двадцатые числа июня против белорусских партизан была задействована большая часть резервов группировки «Центр» и ее армий. До самого начала Белорусской операции Советской Армией «Багратион» на партизан было брошено около 380 тысяч гитлеровцев[26], из них более 12 тысяч участвовало в боях с нашей бригадой.
Приведенные цифры и факты подлинные, бесспорные. Несмотря на это, буржуазные фальсификаторы истории и военные мемуаристы Западной Германии тщатся доказать, что будто вермахт не принимал участия в борьбе против партизан и карательных акциях на оккупированной территории.
Первая часть карательной операции, осуществляемой фронтовыми войсками под кодовым названием «Регеншауэр» («Моросящий дождь»), началась 11 апреля вокруг зоны Ушачи силами третьей танковой и шестой армий, а также полицейских частей.
Вторая часть операции «Фрюлингефест» («Праздник весны») ставила перед собой задачу очистить от партизан весь район между Полоцком и Лепелем. Наступающих поддерживали три эскадрильи тяжелых бомбардировщиков. Как свидетельствуют немецкие документы, их войска
«медленно продвигались от одной линии к другой, сдерживаемые минными полями и ожесточенным сопротивлением».
Обе операции проводились под руководством девятого армейского корпуса.
22 мая началась операция «Корморан» («Баклан») против партизан Борисовско-Бегомльской зоны. Боевые действия осуществлялись силами третьей танковой армии, четвертой армии и частями СС и полиции «группы фон Готберга», продвигавшейся из района Минска и Молодечно.
Акция против партизанской зоны проводилась гитлеровцами в соответствии с новым «Руководством по борьбе с партизанами», утвержденным 6 мая 1944 года Йодлем. В одном из 175 параграфов этого «Руководства» говорится:
«Люди, захваченные в плен в немецкой форме или союзников, должны расстреливаться после допроса…»
Перед участниками операции «Корморан» была поставлена задача не только очистить Борисовско-Бегомльскую зону от партизан, но и захватить правобережье Березины, создать здесь тыловой оборонительный рубеж, восстановить коммуникации…
Фашистские полчища занимали исходные позиции. Мы не имели права терять ни одной минуты. Поэтому председательствующий на собрании секретарь райкома партии Григорий Демьянович Довгаленок вынужден был нарушить план работы совещания и преждевременно предоставить слово командиру.
— Товарищи! Мы намеревались быть до конца совещания, но, — Тарунов потряс донесением, — наши планы сорваны. Сейчас партизаны срочно покидают совещание. Однако мы глубоко уверены, что новый урожай вы будете снимать уже на освобожденной земле. Я присоединяюсь к призыву секретаря райкома партии во что бы то ни стало выполнить указание ЦК КП(б) Белоруссии и Штаба партизанского движения, выиграть битву за хлеб. Несмотря на бандитизм пиратов воздушных и прочие происки врага, несмотря на трудности, надо встретить армию-освободительницу обильным урожаем! Встретить, как говорится, по старому доброму обычаю — хлебом-солью!
