Ознакомительная версия.
— Товарищ капитан, по схеме мин тут нет. Мы проверили поляну — и в самом деле нет, — доложил лейтенант Свойкин. Одессит в виде награды за приключения в Кенигсберге выпросил у Елякова разрешение работать тут. Непоседливый был парень. Он взглянул на схему: — Если я что-либо понимаю, дальше должен быть проход под землю.
— Вот и ищите.
Искали недолго. Через некоторое время удалось обнаружить хорошо замаскированную чугунную крышку, до слез напоминающую обычные городские канализационные люки. Да и внутренность, когда ее подняли, оказалась похожей: бетонная шахта и железная лестница.
— Вот это да! Чем дальше, тем интереснее, — присвистнул Мельников, когда они спустились вниз.
Было чему изумляться. Они стояли в бетонном тоннеле — широком и высоком.
— Похоже на московское метро, — сказал Еляков.
Остальным пришлось верить ему на слово — они метро не видали.
— Слушай, Мельников, засеки-ка азимут — куда ведет эта дорога в сторону опушки?
Сергей назвал координаты, капитан сверился с картой.
— Все правильно. Именно в том направлении были замечены неизвестно откуда взявшиеся машины. Вот нагородили…
Тоннель тянулся довольно далеко. Но в его конце… Да, это было что-то. Офицеры и солдаты оказались в большом бункере, который более всего был похож на гараж. В нем стояли несколько легковых и грузовых автомобилей, в углу нашлись запчасти. Причем машины были наши. Две полуторки, ЗИС-5, и две «эмки». А если поискать, наверняка где-то имелся и бензин. Из гаража был выход наверх. Тут же не было мин. Видимо, авторы этой чертовщины надеялись на недоступность этого места. В общем, они были правы. Если не знать тропы и скрытого входа, то на разминирование ушел бы не один месяц.
В нескольких десятках метрах от выхода из подземного гаража находился хорошо замаскированный дот. Оттуда подземный переход привел в весьма комфортабельный жилой бункер. Судя по всему, немцы не собирались подобно нашим партизанам жить в сырых землянках.
Беглый осмотр показал, что объект не был цельным сооружением. Это было скопление бункеров разного назначения. Некоторые были соединены между собой подземными переходами, другие стояли отдельно. Впрочем, чтобы все исследовать досконально, требовался не один день. Но один из оружейных складов обнаружили. Там имелись даже минометы и горные пушки. А уж прочего стреляющего добра…
— Да уж, если бы до всего этого дорвалась наша оппозиция… — покачал головой Мысловский. — Страшно подумать, что бы они натворили. Сейчас в Польше готовится амнистия[60]. Мы надеемся, многие выйдут. В лесах им плохо — жрать нечего, нет патронов и оружия… А с таким местом — многие бы остались. Слишком уж велико искушение.
Впрочем, детальное исследование оставили на потом. Русско-польская группа продвигалась к самому сердцу базы — к командному пункту. Там было на что посмотреть! За мощной железной дверью находился целый комплекс — с длинными бетонированными коридорами и многочисленными помещениями. Тут нашлась мощная радиостанция, антенны которой были грамотно выведены на деревья, дизельный движок, призванный обеспечивать всю эту музыку электричеством, жилые помещения — уже не с нарами, а скорее, похожие на гостиничные номера, что-то вроде столовой, и даже кухня. В конце концов Еляков, Мельников и Мысловский проникли в большую комнату, в центре которой имелся длинный стол со стульями, а на одной из стен — подробная карта Восточной Пруссии и прилегающих литовских и польских районов. Сергею доводилось бывать в немецких штабных бункерах — и он мог ответственно утверждать: тут все было сделано по высшему разряду.
— Ну, вот мы и пришли к нашей цели. Как утверждал Линген, тут должна быть комната-сейф. Скорее всего, материалы там…
Железная дверь нашлась за картой, которая была закреплена на большом деревянном панно и отодвигалась.
Свойкин, который присутствовал при этом, осмотрел дверь и изрек:
— Дверь смешная. Одного заряда хватит…
— А там не может быть что-нибудь вроде самоликвидатора? — засомневался Мысловский.
— Не похоже, — заявил Свойкин.
Еляков его поддержал:
— В самом деле — вряд ли тут есть что-либо подобное. Линген утверждает: немцы так и не решили, кто пойдет на эту базу, как и откуда. То ли войска, которые останутся в вашем тылу, то ли «Вервольф».
— Товарищи командиры, прошу на выход! — скомандовал Свойкин.
Все выскочили в коридор, а сапер стал устанавливать заряд.
— Товарищ капитан, а все-таки я не понял, а как эти люди собрались туда попасть, если никто не знал дорогу? — удивился Мельников.
— Кое-кто знал. Насколько я понял из допросов Дикса, к примеру, проход был известен тому типу из Биаллы, которого похитил Барон. Видимо, схема у него была в каком-то тайнике. Так что Шварцхельм был очень близок к цели. Только ты помешал…
Тут из комнаты выскочил Свойкин — а вскоре грохнул взрыв.
Теперь, когда они вошли в комнату, заполненную дымом, увидели, что железная дверь наполовину вынесена. За ней и в самом деле имелось нечто вроде комнаты-сейфа. Первое, что там увидел Мельников, были ящики с «железными крестами». Да уж, немцы предусмотрели все. А в углу громоздились ящики иного вида. Вскрыв один из них, Еляков увидел, что он набит папками с бумагами.
— Мельников! Зови моих ребят. Пускай берут все это под охрану и начинают перетаскивать к гаражу. Свойкин! Бери людей и двигайся по тоннелю до противоположного конца. Твоя задача — найти замаскированный выход.
— А что там все-таки было? — как бы про себя сказал Мельников.
— Влад, можешь ему рассказать. Все равно, чует мое сердце, нам придется заниматься этим и дальше. Потому как у дружков Шварцхельма широкий размах. Слишком многие остались на свободе.
Мысловский закурил и начал:
— Мы не теряли времени. В фильтрационных лагерях и тюрьмах кое-кого нашли. Конечно, я не ученый. Но, насколько я понял, это были опыты над психикой. Вы слышали про бензидрин и перветин?
— «Таблетки бодрости», — доводилось, — отозвался Мельников.
Ему довелось с этим сталкиваться. У егерей, к примеру, были эти препараты. Если совсем устал, глотаешь таблеточку — и снова прыгаешь, как новенький.
— Эти препараты используют скрытые резервы организма. В том числе и интеллектуальные. А этот институт изобрел что-то еще боле ядреное. Колоссально увеличивающее способность к обучению. Там же пробовали способы быстро наращивать физическую форму с помощью разной химии. Это первое. Второе — то, что американцы называют «промывкой мозгов». Целенаправленное воздействие на психику. Фактически — программирование человека на определенные действия. В общем — создание сверхчеловека, полностью подконтрольного тому, кто его, так сказать, заряжает.
— Да уж эту штуку можно было с успехом продать любой разведке. А Шварцхельм, выходит, все-таки работал на недобитых наци… — протянул Мельников.
— А что? Тихих уголков в мире много. И, к сожалению, многие нацисты успели скрыться. Возможно, они мечтают где-нибудь наладить производство белокурых бестий… Но хуже другое. Кое-какие материалы, насколько я понимаю, успели уплыть на Запад. Работы подобного рода велись не только в Польше. Так что, боюсь, наша работа только начинается…
Золотую нашивку давали за тяжелое ранение, красную — за легкое.
Смерш — военная контрразведка.
Национал-социалистическая рабочая партия. Основная масса ее членов вступила в нее в начале тридцатых. У нацистов был даже особый значок для членов партии до 1929 года.
До войны детективов не печатали и не снимали. Так что невежество героя вполне понятно.
Основной немецкий автомат, известный у нас как «шмайссер».
Старшего ефрейтора. В Вермахте было пять солдатских званий, в Ваффен-СС — три. Солдаты Войск СС носили не черную, а тоже серо-зеленую форму, только слегка отличающуюся по тону.
Старшего сержанта.
«Говори, сволочь, откуда ты взялся?» (укр.) Чтобы не утяжелять текст, далее все диалоги будут на русском.
Ефрейтор.
Егеря — солдаты, обученные для скрытных действий в лесу. Немцы использовали егерей для выслеживания партизанских баз.
Тайная полевая полиция (ГФП) — структура, подчиненная Абверу. Иногда ее называют «гестапо Вермахта». В задачу ГФП входило поддержание безопасности в немецких войсках и борьба против партизан. В первый период войны основные антипартизанские операции организовались именно ГФП.
Ознакомительная версия.
