Но только в первых числах октября удалось напасть на след.
Настойчивость принесла свои плоды. В руки розыска попал, с изрядной дозой ханки в карманах, один из магаданских «авторитетов» из окружения Кантемира. Он уже имел судимость и условный срок за наркоту — и выбор у него был прост: сесть самому или отдать Янека.
Как известно, своя рубашка к телу ближе…
Саня был в УАЗике не один. Рядом с ним, на заднем сиденье, устроились Павел и Володя Караваев. А сзади, в «собачьем ящике», сидя на полу, пили кофе из санькиного термоса Игорь с Витькой.
Кофе был с коньяком.
Володя недовольно ворчал:
— Развели вонищу. А если оружие придется применять! От вас же факел такой!
— Да тут коньяку-то, три капли, — скептически отозвался Витька.
— Это по твоему рецепту на бутылку коньяка берется ложка кофе. У нормальных людей наоборот, — отозвался Саня, — и, вообще, неблагодарный тип, отдавай термос и сиди там, мерзни.
— Эй, смотрите!
К УАЗику медленным шагом подходил какой-то человек.
Остановившись рядом с машиной, он внимательно осмотрел ее и, кивнув головой, будто соглашаясь с невидимым собеседником, протянул руку к дверце.
Опера напряглись. Открыв машину, человек сказал — Привет, — и спокойно полез на сиденье.
— Саня, Жолобов! Ты откуда и куда?
— День рожденья, — скупо ответил Александр.
— А ты знаешь, кого мы ждем?
— Не.
— Янека!
Витька засмеялся:
— Ну вся команда в сборе.
— Только Кумыкова не хватает, — добавил Вовка.
Судьба любит пошутить: не успел он договорить, как из-за угла вывернулась и лениво потелепала через двор удивительно знакомая фигура.
Мимо УАЗика, прикрывая от холодного ветра изуродованное шрамом лицо, прошел сержант Кумыков собственной персоной.
И если бы он, как обычно, не спал на ходу, то, наверное, здорово удивился, увидев, как пустая с виду машина трясется и раскачивается без каких-то видимых причин…
— Вот теперь, действительно, все. Перекрываем подъезд, в квартире люди, будем брать его на выходе.
* * *
Этажом выше шло веселье. Оттуда неслись заглушающие музыку задорные женские взвизги, разудалые возгласы мужиков и нестройный, но азартный топот изрядно подгулявших ног.
— Только бы они не выскочили на площадку, — вполголоса сказал Саня.
Веселая компания будто ожидала этих слов. Дверь распахнулась, и с волной усилившихся звуков, клубами табачного дыма и взблесками раскуриваемых сигарет из нее вывалилось семь или восемь человек.
Оставалась единственная надежда, что покурить выйдут одни мужчины. Но и ее вдребезги разнесла уже прилично поддавшая разбитная блондиночка, вымазавшая на себя всю дешевую косметику города Магадана.
И все пошло по классическому российскому сценарию.
Увидев двух незнакомых симпатичных парней, блондиночка немедленно перегнулась через перила и кокетливо спросила:
— Мальчики, вы не меня ждете?
Мужчины также немедленно стали ревновать и бросать на сыщиков недобрые взгляды. Но пока прицепиться было не к чему.
Саня достал сигареты, закурил сам, протянул пачку Витьке и не торопясь направился вниз, надеясь, что и веселая компашка вернется в квартиру.
Но их уже не любили. И очень сильно. А потому самый пьяный и, соответственно, самый героически настроенный мужик отправился следом, изыскивая повод для более энергичных действий. Увидев стоявшего внизу Пашку, он громко возвестил:
— А вот еще один!
— Они здесь уже час стоят, — немедленно отозвался один из его дружков (к слову, не выходивший из квартиры часа три).
— Мужики, чо вам здесь надо? — и вся компания повалила вниз.
Понятно, что разговор шел не шепотом.
И тут случилось чудо: Витька, которому Саня просто не успел сказать: «Закрой рот и молчи, как рыба!», дружелюбно-примирительно ответил:
— Да ладно, ребята. Ветер холодный, задубели. Сейчас покурим в тепле и пойдем.
Чудо не помогло. Скорее раззадорило.
— Не, чо вам тут надо? Чо, вам курить больше негде? Не, чо ты умный такой, а?
На шум подтянулись Игорь и Володя с Санькой Жолобовым. Появление еще троих несколько остудило гуляк, но отступать было стыдно, и они, ослабив напор, заметно усилили громкость.
Делать нечего. Нужно было использовать последний шанс. И Саня, тяжело вздохнув, достал служебное удостоверение:
— Тише, земляк, уголовный розыск. Не мешайте работать, идите, отдыхайте, мы же вас не трогаем…
Эх, Саня, Саня! В какой стране живем!
Сообразив, что имеет дело не с «крутыми» и сразу в лоб не получит, мужик радостно заорал:
— Ну и чо ты мне свою корку суешь?! Чо мы, ментов не видали?!
Не услышать этот вопль, раскатившийся по лестничным пролетам хрущевской пятиэтажки, мог только глухой. Мгновенно озверевший Пашка яростной глыбой накатился на пьянь, выдавив их наверх и, как поршень, загнав в квартиру. Рявкнув: «Если хоть один придурок еще высунется, башку оторву!», он развернулся к Саньке. Тот кивнул головой:
— Запалились, надо идти в хату!
Сыщики мгновенно выстроились по обе стороны двери. Витька нажал звонок. Еще и еще раз. Неуверенный мужской голос отозвался:
— Кто там?
— Милиция!
После нерешительной паузы дверь открылась. На пороге стоял бледный молодой мужчина, его явно потряхивало.
— Чужие в доме есть?
— Н-нет.
— Ну смотри!
Саня прижал мужика к стенке, профессионально, на ходу «пробив» одной рукой по карманам, вдоль пояса и за пазухой. А затем, протолкнув хозяина вперед, опера прошли в комнату.
Игорь, тормознувшийся в прихожей, чтобы включить камеру, вскинул ее на плечо и приготовился снимать…
В этот момент в комнате раздались лязг затвора и три выстрела подряд…
Стрелял один пистолет, и это был не милицейский ПМ!
Даже много лет спустя Игорь не перестанет удивляться фантастической многослойности и ясности сознания, возникающей в минуты опасности. Будто работают, по меньшей мере, две головы одновременно: все замечают, мгновенно анализируют да еще и успевают обменяться информацией:
— Камеру — за спину, закреплен ли ремень?
— Пистолет на взвод!
— А камера-то пол снимает!
— Да черт с ней, подныривай снизу, тебя ждут, как мишень, в проеме…
— Пошел!
Выбросив руку со взведенным Макаровым вперед, Игорь впрыгнул в комнату. Он был готов увидеть лежащих вповалку ребят и направленный на него ствол. Но чужой пистолет, маленький, со странным раструбом на конце, валялся на полу. И трупов не было. Слева, у стены, схватившись за лицо и покачиваясь, стоял живой Вовка. И в полуприкрытой занавесками нише, где, действительно, образовалась куча-мала, все были живые. И даже очень. В руки бьющегося на краю деревянной кровати и пытающегося встать Янека с двух сторон вцепились два Сашки. Витька, стоя на коленях, прижимал ноги. А Пашка, рыча, пыхтя и облапив голову противника, пытался согнуть его, навалившись всем телом, чтобы помочь другим сыщикам завести назад и стянуть наручниками руки дерзкого беглеца.
Мысли автоматными строчками: «Вовка ранен? Как воняет порохом, глаза режет!. Слева!».
Ленка, истошно визжа: «Не бейте его, сволочи!» — словно маленькая ведьма, выпрыгнула откуда-то с табуреткой в руках.
Игорь едва успел подставить руку, и ограненный металлом угол пролетел в считанных миллиметрах от витькиного виска. Потеряв равновесие, Ленка с грохотом рухнула на пол вместе со своим грозным оружием, но, мгновенно вскочив, снова бросилась в атаку. Игорь, щелкнув предохранителем пистолета, чтобы не сорвать случайный выстрел, свободной рукой выбил табурет и сквозь зубы процедил:
— Уйди, девочка!
Получилось убедительно. Ленка, зарыдав, шарахнулась назад.
Но в этот момент произошло невероятное.
Янек, шагнув за грань человеческих возможностей, в диком, безумном стремлении к свободе рванулся вперед… и стал выпрямляться, поднимая на себе триста сорок кило неслабых оперов.
Игорь метнулся к нему:
— Пашка, руки!
Непонимающий взгляд.
— Руки убери!
Сообразив, Пашка резко сбросил ладони. В воздухе мелькнул зажатый в кулаке вороненый ПМ, и его рукоятка обрушилась на открывшийся затылок. Удар пришелся острым краем выглядывающей из рукояти обоймы. Хлестанула кровь, и отрезвленный страшной болью Янек рухнул на колени, будто сломившись пополам.
Двойной щелчок наручников!
— Все! — в одном выкрике слились полный отчаянья голос Янека и останавливающий возглас Саньки Петрова.
Янек стоял в коридорчике, независимо вздернув замотанную бинтом голову и глядя беспросветно тоскливыми глазами куда-то вверх.
Возле него суетилась, беспрерывно всхлипывая и причитая, Ленка. Она то бросалась обнимать мужа, то снова начинала кидаться на сыщиков:
