А контакты, в последнее время успешно налаживаемые с западными странами и США, терять не хотелось. Ради этого он пошел даже на свертывание некоторых соглашений с СССР: по вопросам подготовки специалистов, кое-что заморозили в военной области. И это не осталось незамеченным. Тут же последовали приглашения от ряда руководителей западных стран приехать с визитами, обещались теплые приемы.
И все-таки Мохаммад Дауд медлил с решением о судьбе партии, тянул, сам не зная чего. Может быть, в какой-то степени отдавал должное коммунистам, и в первую очередь коммунистам-военным, которые сами раскрывали практически все заговоры против него. Для них в этом была своя выгода: те, кто мечтали о захвате власти, не потерпели бы, как он, присутствия в стране коммунистов. Так что об особой любви речь здесь не идет, просто, спасая его, коммунисты спасали и себя. И все равно услуги помнились…
Надеялся на какое-нибудь удачное стечение обстоятельств Дауд, надеялся до тех пор, пока не прозвучали 17 апреля выстрелы братьев Алемьяров.
– Убит Мир Акбар Хайбар, член ЦК НДПА, – едва ли не в ту же минуту доложил Нуристани. – Парчамист, выступал за единство партии, – не забыл подчеркнуть главную опасность, исходившую от этого человека, министр внутренних дел.
– Мотивы убийства? – чувствуя, что он уже не контролирует некоторые события в стране, что его самого загоняют в угол, жестко спросил Дауд.
– Разберемся, – склонил голову, пряча выражение лица, Нуристани.
– Разберитесь, – не без угрозы потребовал Дауд.
Но удар уже был нанесен. Нанесен помимо воли президента. С одной стороны, это освобождало его от моральных и нравственных угрызений, но в то же время показывало, что уже не во всех случаях он хозяин положения…
А на следующее утро место, где был застрелен Хайбар, кабульцы усеяли цветами. По городу прокатились митинги, собрания, на которых, по данным полиции, собиралось до 20 тысяч человек. И всюду в первых рядах находились Тараки, Бабрак, Панджшери, Амин – руководство НДПА, которое ему уже и не советовали, а просто требовали убрать. Да, требовали, подсовывая сотни фотографий с обведенными в толпах их лицами: смотрите, вот ваши подопечные, вот так они благодарят вас за ваше терпение. К тому же и Элиот, попросивший принять его в связи с окончанием работы в Кабуле, добавил иронии:
– Вы собираетесь ехать в страны Запада, к друзьям Соединенных Штатов, и мое правительство только приветствует это. Но, наверное, у всех вызовет удивление, что манифестанты носят по Кабулу антиамериканские лозунги и им совершенно ничего за это не делают. Мы очень чувствительно относимся к таким моментам…
И Дауд решился. Чуть схлынула волна демонстраций по поводу смерти Хайбара, он отдал приказ на арест лидеров НДПА. Списки и адреса уже были заготовлены, так что всех удалось взять в одну ночь. И сегодня надо поставить окончательную точку в их судьбе, в судьбе партии. Деваться все равно уже некуда. Случай, когда президента загоняют в угол обстоятельства.
Он взял листок с подготовленным правительственным сообщением, которое следовало обсудить на заседании, еще раз вчитался в текст:
«Правительство, рассмотрев в свете положений законов Конституции и Уголовного кодекса заявления, выступления, лозунги, призывы, действия и самоуправства, имевшие место во время похорон Мир Акбар Хайбара, расценило их как противозаконные, антиконституционные и направленные против внутренней безопасности государства, и на основании Уголовного кодекса сочло их преследуемыми по закону.
Лицами, обвиненными в совершении уголовного преступления и арестованными органами безопасности, являются Н.М. Тараки, Б. Кармаль, д-р Шах Вали, Д. Панджшери, Абдул Хаким Шаран, X. Амин, д-р Замир Сафи.
При аресте указанных лиц в их квартирах были изъяты представляющие интерес документы. Продолжается активный розыск ряда других лиц, на которых выданы ордера на арест».
Вроде все гладко, исправлять нечего. Можно обсуждать и отдавать в газеты. Но перед этим он заставит каждого министра подписаться под заявлением. Пусть не только советуют, но и несут ответственность.
Дауд прошел в зал заседаний, занял свое место…
Необходимое послесловие. Братья Ареф и Садик Алемьяры, застрелившие члена ЦК НДПА М.А. Хайбара, будут повешены в июне 1980 года.
26 апреля 1978 года. Кабул
Знать бы министру национальной обороны Афганистана генерал-полковнику Хайдару Расули, на чьем пиру он гуляет, дав команду во всех дивизиях накрыть праздничные столы и, не снижая, правда, боевой готовности, провести увеселительные мероприятия. «В связи с подавлением коммунистов» – так мог бы гласить приказ, попытайся командиры найти причину столь странного распоряжения в будний день.
Из всего руководства НДПА только Хафизулла Амин находился пока хоть и под арестом, но дома. Во-первых, он не представлял собой ключевой фигуры, а во-вторых, мог сойти за «живца». И уже было отмечено, что к нему пытался пройти инженер Зариф, в поле зрения полиции попало еще несколько человек, ранее не числившихся в активных партийцах. Ничего, вечером и Хафизулла займет надлежащее ему место.
Вечером и впрямь Амина перевезли из дома в тюрьму.
– В дом заходили только его дети и старший брат Абдулла, – доложила охрана своему начальству.
И все было бы верным в этом докладе, если бы не одно обстоятельство: в дом входил не Абдулла, а очень сильно на него похожий Факир, один из приближенных Амина. Всего несколько минут длилась встреча, но после нее Факир, поплутав по городу, пришел к Саиду Гулябзою, младшему лейтенанту афганских ВВС, заведующему канцелярией своего командующего. Доложил: поступила команда на начало вооруженного выступления. От Гулябзоя сигнал пошел к командиру танкового батальона майору Ватанджару, далее – к начштаба войск ВВС и ПВО подполковнику Абдулу Кадыру.
Не зря лелеял свою армию и одновременно боялся ее Дауд. И хотя буквально накануне из ее рядов было уволено около 200 офицеров (за левые взгляды, за участие в митингах), именно партийные структуры НДПА в армии оказались не только самыми многочисленными, но и самыми законспирированными. Здесь в практике работы были только «тройки» и «пятерки», а если учесть, что халькисты и парчамисты, несмотря на объединенное руководство, действовали без связей друг с другом, то чистка Дауда в верхнем эшелоне командования армией прошла для НДПА безболезненно. Дальновидным оказался и Амин, отвечавший в ЦК за работу в армии и сделавший ставку на младших офицеров. А уж насчет ареста руководителей партии вообще как в воду глядели – всего месяц назад, в марте, в партийные организации пришло указание ЦК: если пройдут аресты членов Политбюро, это автоматически является сигналом к вооруженному восстанию. Так что Дауд, сам того не зная и не желая, приказом на арест Тараки и Бабрака отдавал и приказ на начало восстания против самого себя.
А тут и Гулябзой подтвердил: дана команда начинать.
27 апреля 1978 года. 9 часов утра. Кабул
В 9 часов, в то же время, когда президент страны Мохаммад Дауд вошел в зал заседаний и занял свое место председателя, к командиру 4-й танковой бригады без вызова прибыл майор Аслам Ватанджар. Перед дверью кабинета он проверил пистолет, расправил складки на кармане кителя, куда положил оружие на случай провала, постучал.
Став по стойке «смирно» и отдав честь генералу, комбат сказал:
– Генерал, вы, конечно, больше, чем все мы, обеспокоены положением, которое сложилось у нас в стране, и поэтому я пришел к вам, своему командиру.
Комбриг, озадаченный появлением майора, пытался только что-то понять, а Ватанджар продолжил:
– Поскольку армия приведена в состояние боевой готовности на случай возможной реакции по поводу арестов коммунистических лидеров, я прошу разрешения выдать моему батальону боезапас.
– Зачем? – пришел в себя генерал: слова про боезапас дошли до него, видимо, быстрее.
– Чтобы я мог двинуть танки на защиту Арка[6], если вдруг последует такой приказ.
Командир пристально посмотрел на майора. Любимец Дауда, помогавший ему совершить переворот в 1973 году, он, конечно, и сейчас готов стоять стеной за своего президента. Перевел взгляд на телефон, по которому всего несколько часов назад получил приказ быть готовым ко всем неожиданностям. Да, комбат прав, подстраховаться и в самом деле просто необходимо, почему он не догадался об этом сам.
– Разумное решение, – согласился наконец комбриг. – Я отдам распоряжение, чтобы одной из ваших рот выдали несколько снарядов.
Он размашисто написал приказ, немного подумал над цифрой и поставил «6». Шесть снарядов на 12 танков – этого вполне достаточно, чтобы быть грозной и своевременной силой.
«Знал бы он, для кого и для чего выписывает эти снаряды», – подумал Ватанджар, принимая приказ. Отдал честь и вышел. Отойдя несколько шагов, перечитал распоряжение командира и около цифры «6» поставил точку[7].
