Войска главной группировки фронта были скованы контратаками до 500 немецких танков и штурмовых орудий и до двух пехотных дивизий.
О ходе боевых действий в Восточной Пруссии генерал Черняховский ежедневно докладывал в Ставку и с душевным волнением выслушивал замечания Сталина. Очень не везло Черняховскому в последнее время в боях на новом направлении. По радио и в печати приказы с его фамилией давно не появлялись.
Последний раз фронт Черняховского Сталин отметил 1 августа за взятие города и крепости Каунас, а о других фронтах приказы следовали почти ежедневно:
5 августа маршалу Коневу за взятие города Стрый в предгорьях Карпат 1-м Украинским фронтом.
14 августа генералу армии Захарову за овладение городом и крепостью Осовец, прикрывающем подступы к границам Восточной Пруссии.
18 августа маршалу Коневу за взятие Сандомира на левом берегу Вислы.
И многим другим. Дальше привожу только фронты — соседей 3-го Белорусского.
25 августа генералу армии Масленникову за овладение гордом и узлом дорого Тарту 3-м Прибалтийским фронтом.
6 сентября генералу-армии Захарову за взятие города-крепости Остроленка на реке Нарев 2-м Прибалтийским фронтом.
3 сентября опять генералу армии Захарову за взятие крепости Ломжа на реке Нарев.
14 сентября Маршалу Советского Союза Рокоссовскому за овладение крепости Прага — предместья Варшавы на восточном берегу Вислы 1-м Белорусским фронтом.
19 сентября генералу армии Масленникову за овладение городом и крупным железнодорожным узлом Валга 3-м Прибалтийским фронтом.
19 сентября генералу армии Баграмяну за прорыв сильной, глубокоэшелонированной обороны юго-восточнее города Рига 1-м Прибалтийским фронтом.
23 сентября Маршалу Советского Союза Говорову за взятие города Пярну, важного пункта в Рижском заливе Ленинградским фронтом.
8 октября генералу армии Баграмяну — из района Шяуляй прорвали сильно укрепленную оборону и за четыре дня продвинулись вперед до 100 километров, расширив прорыв до 280 километров. (Правда, указано: «при содействии 3-го Белорусского фронта».)
13 октября генералу армии Масленникову, генералу армии Еременко за овладение столицей Советской Латвии городом Рига 2-м и 3-м Прибалтийскими фронтами.
И наконец-то! 23 октября генералу армии Черняховскому:
«Войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали долговременную, глубокоэшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии на 30 километров в глубину и 140 километров по фронту».
27 октября Черняховский, с разрешения Ставки, отдал приказ о переходе к обороне на достигнутом рубеже Сударги — Шилленен — Пилькаллен — Вальтеркемен — Голдап — Филлипув — Августов.
Инстербургская наступательная операция 3-го Белорусского фронта с вторжением в пределы Восточной Пруссии завершилась с весьма ограниченными успехами, но обошлась она войскам фронта дорого.
Сталин убедился в том, что для победоносного проведения Восточно-Прусской операции необходимы усилия не одного, а нескольких фронтов и длительная, всесторонняя подготовка. Может быть, он даже подумал, что Черняховский был прав, когда говорил о трудностях преодоления здешних укреплений.
Самое достоверное представление о минувших событиях дают участники или очевидцы этих событий. Поэтому дальнейшее повествование о боях в Восточной Пруссии я поведу с использованием мемуаров генерал-лейтенанта Бойко Василия Романовича. Он мне подарил свою книгу «С думой о Родине», которая издана Воениздатом в 1982 году. В ней автограф:
«Глубокоуважаемому Владимиру Васильевичу, ветерану-однополчанину, на добрую память о годах войны, о добрых наших дружеских отношениях.
С уважением, В. Бойко.
18 октября 1982 г.
Москва».
Бойко обнаружил меня еще на Калининском фронте при посещении нашего 629-го полка. Был он тогда членом Военного совета 39-й армии. Командир полка Кортунов или комиссар Арбузов, наверное, рассказали ему о бывшем штрафнике, который умело охотится за «языками».
Бойко захотел познакомиться со мной поближе. Послали за мной связиста.
Я прибежал в блиндаж командира полка, полковника Кортунова, стал ему докладывать о прибытии, а он мне глазами в сторону показывает. Гляжу, а там сидит генерал, да еще с Золотой Звездой на груди (Бойко был удостоен звания Героя еще в войне с Финляндией). Сначала я оторопел, потом опомнился, начал ему докладывать. Он махнул рукой, брось, мол, формальности, и попросту сказал:
— Здравствуй. Говорят, ранило тебя, а ты в госпиталь не пошел.
— Было дело. Но ранение легкое, не захотел в госпиталь уходить. Оттуда в запасной полк пошлют после лечения. А я не хочу в другой полк. Хочу со своими ребятами остаться.
— Правильно сделал!
Затем он расспросил меня о прежней моей службе и весьма непростой биографии (еще до войны судили меня как «врага народа», за «разговорчики», а на фронт я прибыл в штрафной роте). Нелегко мне и неприятно об этом было вспоминать. А генерал будто все эти мои грехи мимо ушей пропустил и заявляет:
— Мне кажется, Владимир Васильевич, тебе пора подавать заявление о приеме в партию. (Именно по имени-отчеству назвал!)
Я в полной растерянности промямлил:
— Так я же, товарищ генерал, бывший преступник, не примут меня! Судимость хоть и снята, но…
Генерал сердито сдвинул брови:
— А ты не вспоминай про судимость. Коли она снята — значит, ее не было. Какой ты теперь враг — ты друг народа: вон сколько у тебя наград. Ты для народа и Родины жизни не жалеешь!
— А рекомендации кто даст? Побоятся, наверное, моего прошлого.
— Не сомневайся: боевые друзья знают тебя только с хорошей стороны, дадут рекомендации!
Не один день пребывал я под впечатлением от беседы и поступка генерала Бойко. Кто я для него — один из многих тысяч. Но почему-то он не побоялся ни моего прошлого, ни последствий, которые могли возникнуть в связи с таким его поступком. А они могли возникнуть: поручиться за человека с таким прошлым — это не слова, а именно поступок.
Генерал Бойко письменной рекомендации, указаний на мой счет не дал, но я чувствовал, как дальнейшие перемены в моей жизни пошли под его добрым влиянием. Дали мне рекомендации однополчане.
Мы встречались с Бойко на фронте и особенно часто после войны в Москве, когда оба отслужили в армии, стали пенсионерами. Василий Романович жил на Плющихе, я часто навещал его, и мы, как полагается ветеранам, вспоминали «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
Вот воспоминаниями из книги такого близкого мне сослуживца я воспользуюсь (редактируя, сокращая или расширяя, поэтому не ставлю кавычки в тексте), пересказываю, чтобы показать читателям, какие тяжелейшие бои вели войска Черняховского в Восточной Пруссии.
Итак, говорит генерал-лейтенант Василий Романович Бойко, член Военного совета 39-й армии:
«13 января 1945 года в 9 часов утра мощным ударом артиллерии началось наступление войск 3-го Белорусского фронта. В условленное время стрелковые и танковые соединения двинулись в атаку и захватили первые вражеские траншеи. В течение дня они овладели первой позицией, но, встретив упорное сопротивление, не смогли прорвать тактическую зону обороны противника и развить прорыв в глубину. Завязались ожесточенные бои, что внесло существенные коррективы в планы операции не только в полосе 39-й армии, но и всего фронта. Неудачное начало Восточно-Прусской операции в полосе нашего фронта в некоторых публикациях объяснялось по-разному. Мне, как участнику событий, не все суждения по этому вопросу кажутся убедительными, в связи с чем хочу напомнить некоторые конкретные факты, относящиеся к действиям 39-й армии, усиленной к этому времени 94-м стрелковым корпусом.
Мы с генералом Людниковым утром 13 января заранее прибыли на НП армии. Из докладов командиров следовало, что войска готовы к наступлению. Артиллерийская подготовка началась по плану. Температура воздуха была подходящей — около 8 градусов мороза, снег прекратился. Однако серьезное беспокойство вызывало то, что из-за надвигавшегося плотной стеной со стороны моря тумана видимость снизилась до 50–60 метров, что исключало применение авиации в ведении прицельного артиллерийского огня. Людников доложил об этом обстоятельстве, затруднявшем взламывание обороны противника, командующему фронтом. Генерал Черняховский тоже был этим обеспокоен, но свое решение подтвердил: наступать! Да и сделать что-либо другое было уже невозможно.
После переноса артиллерийского огня наши части сравнительно быстро ворвались в первую траншею, а затем, преодолев упорное сопротивление противника, в острых схватках, доходивших до рукопашного боя, целиком овладели его первой позицией.
