Он выглянул из окна. День был тихий, с легким ветерком и сквозными низкими облаками, которые помогут спрятать «шершень» от люфтваффе.
Сегодня они взлетят. Живот сводило от беспокойства, стоило ему об этом подумать. Даже полетать над Водалем в тренировочном «мотыльке» выглядело приключением, от которого волосы дыбом. А теперь он намерен тысячу километров пролететь над открытым морем!
Самолет такого типа задуман, чтобы лететь, не удаляясь от берега, и в случае неполадок спланировать на землю. Таким образом, маршрут отсюда до Англии следовало проложить над береговыми линиями Дании, Германии, Голландии, Бельгии и Франции. Но они с Карен полетят прямо в море, подальше от стран, оккупированных нацистами. Если что не так, садиться им будет некуда.
Харальд раздумывал над этим, когда в окно проскользнула Карен с корзинкой в руке, словно Красная Шапочка. У него сразу потеплело на сердце. Весь день, работая над самолетом, он думал о том, как они целовались сегодня утром, после кражи бензина, и то и дело прикасался к губам, чтобы оживить воспоминания.
Карен посмотрела на самолет и выдохнула:
– Вот это да!
Такая реакция была ему очень приятна.
– Хорош, правда?
– Но в таком виде ты не выведешь его через дверь.
– Знаю. Придется сложить крылья, а снаружи опять расправить.
– Так зачем ты расправил их здесь?
– Для тренировки. Второй раз я справлюсь с ними быстрее.
– И за сколько управишься?
– Не знаю.
– А солдаты? Если они нас увидят…
– Они будут спать.
– Значит, мы готовы, правда? – торжественным тоном проговорила она.
– Готовы!
– И когда полетим?
– Конечно, сегодня!
– О Боже!
– Если выжидать, только увеличишь шанс, что нас обнаружат еще до того, как мы взлетим.
– Я понимаю, но…
– Что?
– Наверное, я не ожидала, что это случится так скоро… – Она вынула из корзинки сверток и рассеянно подала ему. – Вот тебе холодное мясо.
– Спасибо. – Он внимательно на нее посмотрел. – Ты ведь не передумала, нет?
Она решительно затрясла головой.
– Нет. Просто вдруг вспомнила, что уже три года не правила самолетом.
Он подошел к верстаку, выбрал небольшой топорик и моток крепкой веревки, уложил их в ящик под приборной доской в кабине.
– Зачем это? – поинтересовалась Карен.
– Если свалимся в море, думаю, самолет потонет – мотор ведь тяжелый, – но крылья, когда они сами по себе, останутся на плаву. Так что если сумеем их отрубить, можно будет связать их вместе, и получится плот.
– Это в Северном-то море? Да мы сразу замерзнем.
– Все лучше, чем утонуть.
Ее передернуло.
– Ну, тебе видней.
– Еще хорошо бы печенья и пару бутылок с водой…
– Я возьму на кухне. Кстати про воду… мы пробудем в воздухе гораздо больше, чем шесть часов.
– И что?
– А писать как?
– Откроем дверь и будем надеяться на лучшее.
– Да, тебе хорошо!
– Ну извини! – ухмыльнулся он.
Она огляделась и нашла пачку старых газет.
– Вот, сунь их куда-нибудь.
– Зачем?
– Вдруг мне приспичит…
– Что-то я не пойму… – вскинул он бровь.
– И моли Бога, чтобы не довелось понять.
Он послушно положил газеты на сиденье.
– А карты у нас есть? – спросила Карен.
– Нет. Я решил, что мы просто полетим на запад, пока не долетим до земли, и земля эта будет Англия.
Карен покачала головой.
– В воздухе довольно трудно понять, где ты находишься. Я несколько раз терялась, просто летая тут по окрестностям. Вдруг нас снесет с курса? Чего доброго, сядем во Франции.
– Ого! Об этом я не подумал!
– Единственный способ сверить свое положение – это сравнить территорию, которая под тобой, с картой. Я посмотрю, может, у нас что есть дома.
– Давай.
– Пойду-ка я сразу и принесу все, что нужно. – Она вылезла в окно, теперь уже с пустой корзинкой.
Харальд так нервничал, что не смог куска проглотить. Отложил мясо, которое принесла Карен, и принялся складывать крылья «шершня». По задумке конструкторов, процедура должна быть несложной, чтобы владелец летательного аппарата мог проводить ее каждый раз, прежде чем поставить его в гараж рядом с автомобилем.
Чтобы верхнее крыло не задевало крышу кабины в сложенном положении, внутренняя часть подвижного сегмента была на петлях, поэтому первым делом Харальд отомкнул и поднял эти сегменты.
У верхних крыльев с нижней стороны имелась скрепа, которую Харальд сначала отсоединил, а потом зафиксировал ею внутренние края нижних и верхних крыльев, чтобы не бились один о другой.
В летной позиции крылья удерживали Г-образные штыри в лонжеронах всех четырех крыльев. В верхних штыри удерживались на месте той самой скрепой, которую Харальд теперь вынул, так что оставалось только повернуть штырь на девяносто градусов да сантиметров на десять потянуть на себя.
В нижних крыльях штыри удерживались на месте кожаными ремнями. Харальд отсоединил ремень на левом крыле, повернул штырь и потянул его.
Едва штырь вышел, как крыло поехало, начало двигаться.
Харальд понял, что этого следовало ожидать. В припаркованном положении самолет стоял криво, с носом, устремленным вверх, и теперь тяжелое двойное крыло пошло назад, движимое силой земного притяжения. Он стал цепляться за него в ужасе, что, ударившись о фюзеляж, оно причинит разрушения. Попытался взяться за ведущий край нижнего крыла, но тот оказался слишком толст, чтобы ухватить ладонью.
– Черт! – выкрикнул он.
Шагнул вперед, следуя за крылом, и схватился за стальные тросы, соединяющие верхние и нижние крылья. Нашел точку опоры и замедлил движение, но трос впился ему в кожу, да так больно, что Харальд вскрикнул и машинально разжал пальцы. Крыло поползло дальше и остановилось, лишь когда громко стукнулось о фюзеляж.
Браня себя за беспечность, Харальд кинулся к хвосту, двумя руками взялся за законцовку нижнего крыла и потряс так, чтобы понять, нанесен ли урон. Слава Богу, вроде нет. Края крыльев вроде бы целые, и на фюзеляже никаких вмятин. Все цело, кроме распоротой кожи на правой руке.
Слизывая кровь с ладони, Харальд перешел на правую сторону. На этот раз, чтобы крыло не поехало само по себе, подпер его снизу ящиком со старыми журналами. Вытащил штыри, обошел крыло, оттолкнул ящик и придержал крыло так, чтобы оно сложилось мягко и медленно.
Вернулась Карен.
– Все взяла? – беспокойно спросил Харальд.
– Мы не можем лететь сегодня! – Она бросила корзинку на пол.
– Как?! – опешил Харальд. – Почему?
– Я завтра танцую.
– Танцуешь?! – вышел он из себя. – Да как ты можешь ставить это выше нашего дела?
– Это особая история. Я говорила тебе, что готовлю ведущую партию. И вот теперь половина труппы слегла с каким-то желудочным заболеванием. У нас два состава, и обе примы больны, поэтому назначили танцевать меня. Это потрясающая, невероятная удача!
– На мой-то взгляд, это чертовская неудача!
– Я буду танцевать на главной сцене Королевского театра, и знаешь что? Сам король придет на спектакль!
– Не могу поверить, что это говоришь ты… – В полной растерянности он причесал волосы пятерней.
– Я заказала тебе билет. Получишь его в кассе.
– Я не пойду.
– Да не будь ты занудой! Полетим завтра вечером, после спектакля. Следующий спектакль только через неделю, к тому времени какая-нибудь из прим выздоровеет.
– Да плевать я хотел на ваш чертов балет! Сейчас война! Хейс считает, что британцы готовят большой налет! Наши снимки должны попасть к ним раньше! Подумай о том, сколько жизней стоит на кону!
Глубоко вздохнув, Карен заговорила мягче:
– Я знала, что ты так к этому отнесешься, и подумывала о том, чтобы отказаться… Но я не могу. Понимаешь, не могу, и все. И потом, если полетим завтра, мы будем в Англии за три дня до полной луны.
– Оставаясь здесь еще целые сутки, мы смертельно рискуем!
– Но послушай, ни одна душа не знает о самолете – с чего вдруг его завтра найдут?
– Это возможно.
– Да не выдумывай ты! Мало ли что возможно!
– Это я выдумываю? Меня ищет полиция, ты знаешь. Я вне закона и хочу как можно скорей убраться отсюда!
Тут уже и она разозлилась.
– Ты тоже должен понять, как серьезно я отношусь к этой роли! Как много она для меня значит!
– Нет, я не понимаю.
– Послушай, да я могу погибнуть в полете!
– Я тоже!
– И в тот момент, когда я буду тонуть в Северном море или замерзать до смерти на твоем самодельном плоту, прежде чем умру, я хочу думать о том, что чего-то добилась в этой жизни, что танцевала перед королем и имела успех на сцене Королевского театра! Ты можешь это понять?
