— Ты там договоришься, все подготовишь, тогда мы пошлем наших людей, — сказал Трефилов, выливая в стакан гостя остатки вина.
— Когда тебя ждать? — спросил Тюрморезов.
— Я вернусь через два дня. Где я вас найду?
— Здесь. Тут наше местожительство.
— А вдруг вам придется уйти? Может быть облава! Я сегодня был в Опповене, видел, как прошли три машины с солдатами. Смотрите, друзья, как бы они не сделали сегодня облаву!
Тюрморезов переглянулся с Трефиловым.
— Если нас тут не будет, приходи к Опповену. На северной окраине тебя встретит Браток. К вечеру приходи.
— Значит, через два дня! — Бельгиец поднялся, протянул Тюрморезову руку. — Тебя зовут Констан? Я слышал…
— Нет, я не Констан…
— Констан вернется ночью, — сказал Трефилов, поднимаясь. — Встретишься с ним, когда придешь.
* * *
На другой день Браток, вернувшись из Эллена, куда он ездил на разведку, доложил Трефилову, что в Нерутре была облава. Гитлеровцы прочесали лес, в котором партизаны встретились с Жаном, и соседние леса.
— А ты знаешь, чья это работа? — спросил Трефилов, строго глядя на Братка. — Это Жан, твой «родственничек». Его работа!
— Жан? Брось ты!.. Он же сам предупредил, что может быть облава!
— Предупредил… Эх ты, разведчик!.. Хитрый ход… Хитрый, но не новый! Подсунули нам своего агента…
— Но он же двоюродный брат Луизы!..
— Двоюродный брат, которого она не знает. Сам же говоришь, что он уехал из Нерутры двадцать лет назад. Может быть, того Жана давно и в живых нет.
— Ну, если так… — глаза Братка потемнели. — Не уйдет он от меня, гад!
* * *
Они встретились у Опповена. Жан, схватив Братка за руку, взволнованно, с тревогой в глазах, проговорил:
— Мне сказали, что была облава! Все ваши успели уйти?
— Все. Хорошо, что ты предупредил… Идем, Констан тебя ждет.
…При обыске у «Жана» нашли удостоверение, выданное брюссельским гестапо. Он настолько был уверен в успехе, в том, что ему удалось войти в доверие к партизанам, что оставил удостоверение в кармане… Он долго запирался, но когда Браток, потеряв терпение, сдавил ему горло, сразу заговорил. Гестаповец сообщил, что приехал с группой Черного Голландца. Найти дорогу к русским ему помог бургомистр из Опповена, пользовавшийся доверием партизан. Как только русские вернулись с голландской границы, бургомистр сразу же предупредил гестапо. Гестаповец сообщил и еще об одном агенте, более опасном. Из лагеря Ватарше бежал красноармеец Коваленко. Его схватили на дороге гестаповцы. Под именем Коваленко в лес отправлен власовец. Он уже у партизан, за каналом… Допросив гестаповца, Трефилов тотчас же послал связного за Жефом. Через несколько часов он уже был в лесу. Когда Трефилов рассказал ему о предательстве бургомистра из Опповена, Жеф схватился за пистолет и рванулся к двери.
— Мерзавец, собака… Я с ним разделаюсь!
— Стой, Жеф! А если гестаповец наврал? Он мог решить, что его выдал бургомистр, и…
— Да? Я об этом не подумал!.. Так что же теперь делать, отпускать его? — Жеф уставился на Трефилова горячими, нетерпеливо бегающими глазами.
— Попробуем проверить. Придется прибегнуть к нашему старому способу…
— А, вон как ты… Давай! Я буду ждать в Нерутре. Если эта скотина… — Жеф снова схватился за пистолет. — Ну, я поехал!
На другой день Трефилов и Браток в немецких мундирах отправились в Опповен. Бургомистр их встретил радушно, на столе появились вина, закуски. Трефилов, наполнив высокую серебряную рюмку коньяком, дружески чокнулся с бургомистром.
— Мой шеф велел заехать к вам и сказать, что он доволен вами… За нашу победу!
— За нашу победу! — бургомистр торопливо выпил. — Вы накрыли их, герр лейтенант, этих русских бандитов?
— Разумеется, но главарь, этот Констан, ускользнул. — В том лесу их было немного…
— Я помогу вам схватить всю их шайку! — Бургомистр придвинулся к Трефилову и поднес палец к губам. — В Нерутре живет Йозеф Курчис, партизан, большой партизан… Надо следить за ним, он приведет вас к Констану! У русских есть еще один вожак. Валентин. Он был здесь, в Опповене, но я его не видел. О нем такое рассказывают, об этом Валентине! Я не хотел бы попасть к нему в руки… Да, здесь, в Опповене, живет одна… Тоже связана с русскими! Сейчас я покажу вам ее фотографию. — Бургомистр прошел в свой кабинет.
Партизаны переглянулись. Браток провел по горлу пальцем: убрать! Трефилов отрицательно покачал головой.
Вернулся бургомистр, подал Трефилову карточку Гертруды…
— Это важная птица! О, если ее заставить говорить… Почему вы не пьете? Разве у меня плохой коньяк?
— Очень хороший, выпьем!
Трефилов осторожно, как бы между прочим, расспросил, кого еще подозревает бургомистр, кто ему помогает следить за партизанами.
— Ну, нам нужно ехать. — Он дружески протянул бургомистру руку. — Мы я вам завернули попутно…
Когда они вышли на дорогу, Браток сердито бросил:
— Что с ним возиться? Шлепнуть — и весь разговор. Фашистская сволочь!
— Его будут судить бельгийцы. Как говорит Маринов, это вопрос их компетенции…
— Тьфу ты!.. — Браток зло сплюнул. — Компетенция… Раз враг — бей! Жеф ему сейчас пропишет компетенцию…
Бургомистра в ту же ночь судил партизанский суд. Приговор привели в исполнение немедленно.
Власовец, проникший в группу Марченко, также был уничтожен.
* * *
Спустя несколько дней после этой истории из Мазайка приехал Трис. Увидев Шукшина и Трефилова, сидевших в стороне от землянки, под сосной, он бросил в траву велосипед и, шумно дыша, поспешил к ним.
— Камрады, есть возможность получить оружие. Склад оружия!
— Ты хочешь сказать, что можно сделать налет на склад? — Трефилов выпрямился, глаза загорелись.
— Нам удалось завербовать немца, ефрейтора… Он работает на складе оружия! Этот немец сделает все!
— Немец? Это интересно… — Трефилов достал сигареты, закурил.
— Встретиться с этим ефрейтором можно? — спросил Шукшин.
— Он боится. Я передал, чтобы он пришел к нашему человеку на квартиру. Не пришел, боится.
— Понятно… Может быть, он в лес приедет? Мы обеспечим безопасность… Понимаешь, Трис, с этим нельзя медлить. Сегодня он здесь, а завтра его на фронт отправят… — Шукшин помолчал. — Да, накрыть бы этот склад… Ефрейтор может хорошо помочь! Но с ним надо осторожно. Сам понимаешь!
«Да, немец… Нет ли тут ловушки? — размышлял Трефилов. — Кажется, нет… Гестапо не станет подсовывать нам немца, солдата. Они же понимают, что мы сразу насторожимся… А может быть, на это и расчет?»»
— Ефрейтор давно в этом батальоне?
— Нет, недавно. Он с фронта сюда попал, раненый.
— Встретиться с ним стоит, — проговорил Трефилов. — Как говорится, игра стоит свеч… Да, учти вот что. Если он согласится приехать в лес, место встречи не назначайте. Он не должен знать, где мы будем ждать его. Кто-нибудь из ваших встретит его за Мазайком и приедет с ним к Нерутре.
На другой день Трис передал через Гертруду, что ефрейтор согласился встретиться с партизанами. Шукшин, решил поехать на переговоры сам, но Трефилов убедил, его, что этого делать не следует.
— Я с ним познакомлюсь, Константин Дмитриевич, а потом, если надо будет, встретитесь вы.
С ефрейтором приехала Луиза. Браток встретил их на дороге и лугом повел в лес.
Ефрейтор был немолод, шел, заметно припадая на правую ногу. Но Трефилов, наблюдавший за ним из-за деревьев, сразу заметил хорошую солдатскую выправку.
Войдя в лес, немец прислонил к дереву велосипед и, морщась, погладил правую ногу ниже колена: «болит, очень болит!».
Подошел Трефилов. Ефрейтор внимательно посмотрел ему в лицо.
— Здравствуй, гэносэ. Это ты хотел видеть меня?
— Я. Пойдемте подальше…
— Да, да, надо подальше!
Браток и Луиза остались на опушке, а Трефилов повел ефрейтора в глубь леса.
— Хорошо как тут, в лесу! — немец глубоко вздохнул. — Кто выдумал эту проклятую войну… Живи себе человек, наслаждайся жизнью, так нет же, нет! Сиди в окопах, голодай, мерзни… Я, гэносэ, полтора года был на фронте. Я знаю войну… — Он снова вздохнул. — У меня семья погибла. В Гамбурге… Бомба разорвалась прямо в моем доме. Ни семьи, ни дома…
— Сядем вот тут, на полянке. — Трефилов устроился на пеньке, снял шляпу. Ефрейтор медленно, держась за больную ногу, опустился на траву.
— Два раза меня ранило, и все в эту несчастную ногу…
— Значит, вы из Гамбурга? Я много слышал об этом городе…
— Из Гамбурга. Я рабочий, металлист… — Ефрейтор встретился с Трефиловым взглядом. — Вы хорошо говорите по-немецки. Я бы никогда не подумал, что вы русский… Вы правда русский?
— Русский. — Трефилов протянул немцу сигареты. — Курите!
