Часть 7. Белготой
Если бы подполковник Дьяков знал, если бы он чувствовал, что наша минометная батарея, снявшись с господствующих высот над Центороем, приближается неспешно к Белготою, он обязательно что-нибудь предпринял. Вскочил бы, в крайнем случае, на свой МТЛБ, погнал бы нам навстречу, перегородил дорогу и заорал так, что «шишиги» от испуга присели бы на задние колеса, да и разбежались в ужасе кто куда. А Найданов снова получил бы по рогам. Да и мне бы тоже досталось — для профилактики.
Но Дъяков был совершенно поглощен управлением огнем по Дарго, на мелочи не отвлекался, и потому колонна наших машин беспрепятственно въехала в поселок и затряслась развороченными улицами по направлению к центру.
Я со смешанным чувством любопытства и тревоги рассматривал заборы, приземистые домишки и голубой небосвод, который портили султаны дыма, подымавшиеся над горящими строениями Дарго, где укрылись не только чехи, но и похоже, все население Белготоя, способное взять ноги в руки и дать деру.
Ветви садовых деревьев так далеко свешивались за ограды, что цепляли борта машин и шуршали со злобою на нас — незваных пришельцев. Все вокруг выглядело вроде бы и неповрежденным, лишь одинокий дом на самой окраине быстро превращался в головешки, пожираемый прожорливым пламенем. Как выяснилось позже, вэвэвшники нашли здесь взрывчатку, и в назидание коварным аборигенам взорвали ее вместе с жильем к чертовой матери. Наверняка с противоположной стороны ущелья развели пропаганду, указывая пальцами на пожар, что эти злобные «рыжие псы» жгут дома мирного населения и вновь призвали к беспощадному джихаду.
Дарго располагалось за глубоким ущельем; единственная дорога, которая вела туда, вне всякого сомнения была нашпигована минами, как любительская колбаса салом, и простреливалась во всех направлениях. Наступать по ней было чистейшим безумием, и не таков был, на наше счастье, подполковник Дьяков, чтобы посылать бойцов на верную смерть ради какого-то задрипанного населенного пункта. Вместо этого наша артиллерийская батарея методично пыталась превратить его в руины, что ей и удавалось (частично) благодаря осколочным и зажигательным снарядам.
Я знал, что наш командир батареи тоже очень хотел бы принять участие в обстреле. По крайней мере, это была «официальная» версия нашего отбытия из Центороя и прибытия в Белготой. Слово «мародерство» и «трибунал», надеюсь, нигде не прозвучало.
Что подумал Дьяков, когда увидел Найданова у себя на командном пункте, я представил по звуку, похожему на звон оборвавшейся струны. Я уже ждал, что сейчас и меня поволокут пред светлые очи, и даже заранее вжался в сидение, будто это могло что-то изменить. Но людоедство обошлось одним Найдановым, он примчался взмыленным, но не таким расстроенным, как я ожидал, и приказал заворачивать направо, в большой двор, который был таких размеров, что кроме нашей, там, пожалуй, могла разместиться и еще одна батарея.
Пространство по периметру было засажено фруктовыми деревьями. Почки уже набухали, и стоял такой запах… Ну, скажем, не пьянящий запах весны, как любят выражаться поэты, но тоже, в общем, ничего.
Я был совершенно уверен, что сейчас мы развернемся, и откроем огонь, но вместо этого, как раз наоборот, стрельба прекратилась, и в наступившей тишине командиры минометов как один повернули недоуменные лица на Найданова, а он пожал плечами, и помчался на командный пункт к Дьякову, снова выяснять обстановку.
Я вышел из кабины, расправил плечи, и радостно огляделся. Нет, ну, в самом деле. Здесь было гораздо веселее и интереснее, чем где бы то ни было до этого. Это не лес, это не степь, это не гора… Это поселок! Довольно большой поселок. Здесь наверняка масса интересного! Вот разберемся с организационными делами, и отправимся на поиски приключений!
Чуть погодя, личный состав неудержимо, как песок сквозь пальцы, рванулся на изучение окрестностей. Их было не остановить, да и с какой стати мне было их останавливать, если меня самого раздирало неугомонное любопытство — внутри чеченского поселка, по-настоящему, «без дураков», мы были впервые. А то все так — вокруг да около. А здесь такой случай…
Прямо перед нашим расположением стояла хибара — обшарпанная и кривая. Она и при строительстве-то выглядела явно не лучше, а со временем превратилась вообще в некое убожество. Я зашел внутрь, и сразу стало ясно, что здесь мы далеко не первые: весь жалкий скарб был перевернут с ног на голову, разбросан, истоптан сапогами, а посреди комнаты смачно разлеглись отходы человеческой жизнедеятельности, размерами своими начисто опровергавшие представление о голодающих солдатах. На пустой желудок столько не наложишь.
Запах выгнал меня из помещения на свежий воздух. И сразу под ногами попалась книжка. Мне как в голову ударило: книги! Здесь же наверняка есть книги! Я ничего не читал уже несколько месяцев, а читать хотелось, очень хотелось. Свободного времени было море, а заняться совершенно нечем. А я, между прочим, читать люблю. Очень люблю. Родители приучили. Так что книги…
Книжка оказалась учебником литературы на чеченском языке. Мне захотелось плакать от злости.
«Ни на что ты больше не годна», — подумал я, — «как на растопку костра. Но и за это спасибо»…
Мешанина частей в Белготое была страшная. Но все мы мирно сосуществовали, никто никому не мешал. А подполковник Дьяков, ранее называвший бойцов нашей бригады бандой грабителей и мародеров, наконец-то, смог убедиться сам, что никакие мы не мародеры, а по сравнению с другими частями даже и не грабители, а так — мелкие воришки.
Я шел по улицам поселка в сопровождении сержанта Адамова и рядового Имберга. Адамов — хоть и сержант — был округлым, курносым и доброжелательным коротышкой, а вот Имберг — флегматичный жлоб, высокий, заросший бородой, черный как негр, и с пудовыми кулаками. Однако слабость характера заставляла его подчиняться значительно более мелким, но обладавшим железной волей товарищам. Если Адамов был относительно аккуратен, (командир расчета все-таки!), и даже его песчаный бушлат не выглядел таким грязным, как темно-зеленый у Имберга, то немец даже не удосужился заправить в воротник бушлата башлык, и он грязной тряпкой болтался у него на спине.
Я сказал ему:
— Ты, Имберг, не немец, а киргиз — кайсак какой-то. Приведи себя в порядок, боец!
На что солдат только мрачно хмыкнул.
Оба были несказанно рады, когда я взял их с собой: Адамов откровенно боялся старшины, и старался как можно реже попадаться тому на глаза, а Инбергу иначе пришлось бы пахать сейчас на старослужащих, а кому это хочется?
Во дворах стояла боевая техника, в домах обустроились солдаты, неслась музыка, блеяли овцы, кричали недобитые куры, и мычали недоенные коровы. Иногда их мычание прерывалось милосердным выстрелом — так как доить все равно никто не умел, и я сильно сомневаюсь, чтобы большинство понимало, почему вообще они орут дурным голосом.
А когда мне послышался звук трактора — (Да- да! Именно трактора, который я не мог спутать ни с чем — да он и прокатил вскоре мимо нас — славный МТЗ) — я ощутил временную потерю реальности. Вместо военного лагеря мне почудилась ожившая деревня. (Вот и кавалерия несется на лошадях, а вот под гомерический хохот сослуживцев солдат осваивает езду на ишаке).
Мы свернули с главной улицы и углубились в переулки. Здесь уже занятые предприимчивой пехотой дома попадались через раз, а то и через два на третий. Перед нами возник дом в два этажа, пустой — на втором этаже болталась на одной петле сломанная дверь. Мои спутники отправились искать вход в нижнюю половину, а я поднялся по лестнице в верхнюю, зашел безбоязненно внутрь и обомлел. Я ощутил себя кладоискателем, нежданно — негаданно добившимся цели, не успев даже толком помучиться. Все пространство большой комнаты занимали книги. Огромное количество книг. Я перевесил автомат на грудь, и принялся внимательно осматривать богатство. Результат осмотра меня поразил — кто жил тут, куда он исчез, и откуда в этом нищем горном селе такое собрание?
Адамов и Имберг, поднявшиеся ко мне, и намеревавшиеся найти «что-нибудь почитать», были разочарованы. Начиналась библиотека книгами по шахматам — хорошими книгами, но, не имея при себе шахмат, что я мог извлечь из них? — ничего. Второй слой литературы составляли книги по философии — огромные толстые тома. Такого количества я не видел даже у себя в районной библиотеке. История философии, различные энциклопедии, справочники и учебники, все было перемешано в кучу — мы не первые открыли этот дом — но даже сваленное в кучу — это потрясало. Третью часть собрания составили издания по медицине, с уклоном в психологию. Я наклонился и вытащил книгу «Шизофрения». Мне подумалось, что Игорю Молчанову это понравится: он давно хотел подарить Поленому что-нибудь эдакое, так как иначе, чем «шиза» в последнее время его просто не именовал. Подарок книги с таким названием составил бы тему для приколов на долгое — долгое время. Уж будьте уверены.
