Швейцарцы и англичане были в шоке от пережитого. «Если бы не вы, — говорили они. — Если бы не вы!». Подразумевая, что если бы не головной стальной БТР, взявший на себя взрыв, то что бы стало с мирной машиной с иностранным экипажем и гуманитарной помощью!..
По особому журналистскому везению в колонне Красного Креста с кинокамерой ехали люди с Центрального телевидения, которым удалось снять и подрыв на минах, и все последовавшее за этим.
Подполковник Николай Зайцев с раздробленной ногой был сразу доставлен в Грозный, где он доложил командованию о случившемся, попросил помощи и вызвал саперов. И только после этого позволил себя госпитализировать.
Благодарные сотрудники Международного Красного Креста послали в Моздок Николаю Зайцеву посылочку.
Колонна дальше места подрыва не двинулась. И, слава Богу! Приехавшие саперы обнаружили впереди еще семь мин ТМ-57.
Потом очень грамотный сапер из Сибири объяснил мне, что ребята с БТРа в рубашке родились, так как эти мины устаревшего образца чеченцы обыкновенно закладывают столбиком: две, три, а сверху заряженную, что в этот раз не получилось сделать. Мост-то бетонный. Три таким образом начиненных заряда — и можно было выйти на космическую орбиту.
В палатке пресс-центра Объединенного командования Юрий Тутов появился к вечеру — перевязанный, с фотоаппаратом, запачканным кровью.
Его знобило, кружилась голова, но он шутил, что боднул рогами чеченский мост, взломал их оборону. И надо было его, Тутова, как новое оружие раньше применить. Потом он восхищался, с каким умением перевязывал подполковника Зайцева солдат внутренних войск. «Он вместо шины наложил рожок автомата. Какой парень! А?». Затем Тутов хвалил водителя БТРа, раненного в голову, тот не оставил машину и только вместе с ней эвакуировался в Грозный.
Потом Юра уснул, а офицеры внутренних войск, что жили в палатке пресс-центра, говорили, что ему в этот раз повезло: не было чеченских снайперов, пулемета, а то перещелкали бы всех, как котят.
Ночью в отдалении несколько раз по-медвежьи рявкнули танки, над аэропортом «Северный» висели гирлянды осветительных ракет, где-то потаенно-коротко татакнули пулеметы. Все это звуковое сопровождение укрупняло мои мысли о Тутове, его творческой судьбе и работе.
В этот раз вся эта стальная музыка была предназначена не ему.
Впереди Юрия ждали Москва, родная редакция, напечатанные фотографии, новые командировки туда, где жить опасно, где выживают только талантливые на дружбу, умеющие сражаться, любить и побеждать страх.
Апрель 1995 г.
Пока на Грозный убийцей-маньяком не обрушилась тьма, минно-розыскная овчарка Блэк отдыхает там, где защищена от всех неприятностей. Хотя Блэк заслуженный пес, на блокпосту № 15 он постоянный предмет для шуток. Самая распространенная, что после контузии Блэк позволяет себе похитрить, будто не слышит команды.
Этот любимец челябинских омоновцев попал под разрыв гранаты из чеченского подствольника. Он сутки не узнавал хозяина, медленно, бестолково передвигался. Риф, проводник хорошо обученной в питомнике «Красная звезда» милицейской собаки, выходил друга. За Блэка переживали все. Когда по блокпосту № 15 бьют из подствольника, сначала раздается резкий, сухой щелчок. А Блэк, как флюгер, точно указывающий направление ветра, всегда смотрит в сторону, где чеченец спустил курок. И омоновцы знают, куда отвечать.
Днем издали блокпост № 15 — закрытое маскировочной сетью, внушающее уважение монументальное здание. При близком рассмотрении — домик, закрытый бетонными блоками, грамотно защищенный в военном смысле.
«Наша «Брестская крепость», — говорят о своем стратегическом объекте челябинские омоновцы. Они прикрывают дорогу Грозный — Аргун. И все, что их окружает: «зеленка», старый арык, заброшенный дачный городок — с наступлением темноты представляет опасность.
Днем на блокпосту № 15 в разгаре психологическая война. Проверить сотни, если не тысячи машин — испытание для омоновских нервов. Выходя из автомобилей, водители-чеченцы обычно, в знак презрения, плюют на землю и только потом разговаривают.
На все крики, истерики омоновцам рекомендована вежливость. Особенно когда недовольны женщины. Тогда обращаются к их мужьям: «Есть среди вас мужчины, которые не прячутся за спины женщин? Только с вами будем решать». Но это когда возле блокпоста соберется толпа. Челябинские омоновцы на Кавказе не первый раз. Чеченскую психологию знают. Здесь в делах женщине последнее слово.
В тот вечер, когда журналистская дорога привела под Ханкалу, последними машинами, уходящими в сторону Аргуна перед наступающей на блокпост темнотой, были автобусы с женщинами в зеленых платьях и белых платках. Тесно рассаженные чеченские женщины, мерно постукивая в ладони, пели завораживающую по красоте боевую песню.
Здесь, в Чечне, развеян воспеваемый поэтами образ горянки-миротворицы, бросающей между сражающимися насмерть свой снятый с головы платок.
— Сегодня они почему-то не кричат в нашу сторону Аллах-Акбар, — говорит про женщин в зеленом старший прапорщик челябинского ОМОНа Эдуард Н. — Они едут с какого-то митинга или от военкомата, где проходят переговоры.
Мелодия, которую пели чеченки, может, была молитвой? Но вот автобусы трогаются, лавируя между лежащими на шоссе бетонными глыбами, увозя к родным очагам в Гудермес, Аргун и аулы отработавших на фронте идеологической войны активисток-дудаевок, которых так любит показывать Центральное телевидение, а блокпост № 15, как и все другие российские блокпосты в Чечне, начинает готовиться к смертельным боям и обстрелам.
— Здесь военная жизнь начинается ночью, — говорит старший прапорщик. — Когда политики отходят ко сну.
Метрах в тридцати от блокпоста, прикрывая его, врыта в землю БМП-2 внутренних войск. Иду знакомиться. Стоя возле БМП, говорим, как живется. Тихонько по левому борту машины проходит солдат, садится на корточки, вглядывается в меня. Смотрю в ответ. А это Сережа Пиголин. Механик-водитель, который в апреле за Тереком возил на своей броне челябинских собровцев, а здесь, под Ханкалой, прикрывает челябинский ОМОН.
— А я вас сразу узнал, — сказал он. Мы обнялись, как братья. Теперь было время поговорить. Оказалось, Сергей потомственный тракторист. С шестого класса за рычагами. Была мечта, как отец, пахать землю. Какой он умелый механик-водитель, я знаю еще по апрельской встрече.
Наш разговор шел в быстро наступающей тьме. И тут по нашему блокпосту ударил чеченский автомат «Борз».
Сразу команда старшего прапорщика:
— Взять автоматы! Снять с трассы людей! — Смотрю на время — девятый час вечера.
— Били с дачного домика, с башенки, — говорит наблюдатель. Сергей Пиголин уходит на свое боевое место, в машину. Мы прощаемся уже в темноте. Возле овчарки, которую давно привели из укрытия, чтобы она сторожила главный вход на блокпост, механик-водитель Пиголин проходит свободно. Для Блэка он свой человек.
Хотя БМП прикрыта секретами из снайперов, пулеметчика, мне тревожно за ее экипаж. Я видел, как кромсают технику из «Мух» и «Шмелей».
Старший прапорщик, проверив месторасположение своих людей, рассказывает, что здесь каждая ночь на нервах.
— Прямо перед нами вырубленный виноградник, — говорит он. — Раньше виноградник был заминирован. Потом днем подорвался мирный чеченец. И виноградник разминировали. Теперь пространство перед нами открыто для вражеских снайперов. Тактика заурядная: изматывать нас ночными обстрелами, вызывая на ответный огонь, чтобы чеченский снайпер, работая по вспышкам, поражал нас. Ещё они любят пострелять в сторону одного блокпоста, другого, рассчитывая, что «блоки» втянутся во взаимную перестрелку. Но здесь дураков нет! — улыбается старший прапорщик. — Мы контролируем обстановку с помощью портативной радиостанции «Джонсон».
В руках у командира взвода челябинского ОМОНа Эдуарда Н. постоянно включенная рация — это как бы открытое окно в огромный, все более вулканизирующийся ночной Грозный.
— Как обстановка? — слышен по рации жесткий, властный, командный голос.
— Это в эфире «Радиус», — с уважением говорит Эдуард. — Самый уважаемый командир. Неизвестно, когда он спит. Он обеспечивает безопасность Грозного. Афганец. Его решения всегда разумны. Приказы точны.
Где-то рядом с неприятным писком и хлопаньем носятся летучие мыши.
— Контроль-16, - запрашивает соседей старший прапорщик Эдуард Н. — Я контроль-15. Как обстановка? Прием.
— Всё в норме, — звучит ответ.
Еще только начало ночи, а этот блокпост № 16, где тоже челябинские омоновцы, уже два раза обстреляли из «Мухи» и автоматов АК и «Борз».
Из-за туч вываливается луна. Серебряная, для блокпоста № 15 она — золотая. Потому что в яркие ночи чеченские боевики умеряют наглость, опасаясь ответного прицельного огня. И тут я отчетливо слышу резкий сухой щелчок. По нам сработал подствольный гранатомет?
