103
Участник битв на Ленинградском и Волховском фронтах полковник Д.К. Жеребов так оценивает К.А. Мерецкова: «…Все, кто знал генерала Мерецкова, о нем отзывались очень отрицательно как о полководце… Ни у одного из ветеранов Волховского фронта и тех, с кем я встречался, нет положительной оценки Мерецкова. Обосновано это тем, что все боевые задачи решались числом, а не уменьем, и ни одной операции на Волховском фронте им до конца доведено не было…» [30, 220].
Д.К. Жеребов свидетельствует, что ответственность за трагедию 2-й Ударной армии в первую очередь несут Сталин и Мерецков. [30, 221].
ЦАМО РФ. НСБ № 2674. Л. 36–37, 48–49.
ЦА ФСБ РФ. Н-18766. Т. 7. Л. 25.
Показания М.И. Вороновой на допросе 21 сентября 1945 г. в Барановичском УНКГБ (Там же. Т. 11. Л. 162–165).
См. перевод на русский язык протокола допроса немцами В. в его архивно-следственном деле, а также оригинал в личном архиве И. Хоффманна (Там же. Т. 7. Л. 24–29).
Формально стал главнокомандующим ВС КОНР и всеми русскими формированиями 28 января 1945 г. [83, 23].
«Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерала Фоминых. Всем моим солдатам и офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной Армии. Военнослужащим 1-й Русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в расположении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение. Всем гарантируется жизнь и возвращение на Родину без репрессий. Генерал-лейтенант А. Власов. 12.5.45. 20.15.» (ЦАМО РФ. Ф. 236. Оп. 2727. Д. 30. Л. 184). Генерал-лейтенант Е.И. Фоминых заставил В. подписать такой приказ под угрозой «уничтожения Ваших банд» [80]. Ключ к пониманию последнего власовского приказа заключается во времени его написания — 20.15. В. знал, что Буняченко распустил дивизию в 12.00, т. е. за 8 часов до подписания текста. К моменту поступления приказа все, кто хотел уйти, перешли в американскую оккупационную зону. Отказ В. подписать приказ мог привести к уничтожению советскими танками безоружных людей, решивших перейти в советское расположение: по оценке командира 2-го полка подполковника ВС КОНР В.П. Артемьева их насчитывалось несколько тысяч [11, 147–153].
Подробные данные о прохождении службы в РККА в послужной карте ЦАМО РФ отсутствуют.
Дата производства не установлена.
В послужной карте, хранящейся в ЦАМО РФ, номер и дата приказа, согласно которому И.М. Вольвачу присвоено воинское знание подполковник, отсутствуют, хотя сам факт присвоения подтверждается соответствующей записью.
Так в тексте послужной карты. Вероятно должно быть 1917 г.
Сведений о пребывании а лагерях военнопленных и о точной дате вступления в Вооруженные Силы КОНР автором не обнаружено.
Последний чин в РИА не установлен.
Данные о дальнейшей службе в РККА, как и сведения о последней должности и части, не установлены.
В службе с 1 (14) сентября 1912 г. Произведен и подпоручики 6 (19) августа 1914 г. В 1914 г. ранен шрапнелью, и 1916-17 гг. — дважды отравлен газами. В 1917 г. — капитан, командир батальона 19-го инженерного полка.
Из аттестации на С.Н. Голикова: «Должности начальника УВСР соответствует, но в строительной организации работать не хочет. Желателен перевод па преподавательскую работу. Искривлений Генеральной линии партии и советской власти не было. Над изучением теории Маркса, Энгельса, Ленина — Сталина работал недостаточно. В массовой политической работе участвует явно недостаточно». (Без даты. ЦАМО РФ. 11-й отдел. Послужная карта на Голикова С.Н., 1894 г.р.).
На этом записи и послужной карте обрываются.
Номер батальона не установлен.
По другим данным, еще в Белоруссии был произведен немцами в чин подполковника РОА (ЛАА. Картотека учета офицерского состава ВС КОНР и других добровольческих формирований Вермахта и войск СС из советских граждан).
Причина приема в ВС КОНР с понижением на дна чина не установлена.
Добровольно или насильственно произошла репатриация в советскую оккупационную зону, автором не установлено.
Бывшие власовские офицеры А.Н. Артёмов и Н.А. Шереметов свидетельствовали, что Д. приезжал агитировать в форме полковника Советской Армии и чуть не был убит разъяренными власовцами (ЛАА. Фонотека).
На допросе в ГУКР «СМЕРШ» в 1945 г. Д. показал, что в 1937 г. оказался завербован Пятигорским городским отделом НКВД и донес на своего брата А.И. Доманова, который вел с группой лиц «антисоветские разговоры». В результате брат был арестован и осужден как «враг народа». В августе 1942 г. также якобы получил задание от заместителя начальника горотдела НКВД остаться в Пятигорске и выявлять активных «предателей» с целью последующей ликвидации. Однако на копспиративную квартиру к нему никто не пришел, и Д. остался без связи с агентурой НКВД [67, 73]. Обе эти версии, однако, не подкреплены документально, и можно полагать, что Д. просто пытался таким способом облегчить свою участь, тем более — А.И. Доманов, якобы выданный НКВД и отправленный в ГУЛАГ, в апреле 1945 г. служил в Отдельном казачьем корпусе в чине полковника Вермахта и позднее был выдан англичанами советским оккупационным властям [45, 318]. Имя А.И. Доманова действительно фигурировало в списке насильственно выданных офицеров Казачьего Стана в чине хорунжего [72, 8-10].
Расследование местного отдела СД показало, что Павлова сразили с минимально близкого расстояния из парабеллума, маузера или испанского кольта. У адъютанта Павлова, сотника Д. В. Богачева, парабеллум имелся. 27 июня СД арестовало его. Богачев признался в организации убийства Павлова и связи с партизанами. 3 июля по приговору казачьего военно-полевого суда его расстреляли за селом Дворжец близ Новогрудок.
По данным штаба, 30 сентября в Северную Италию было перевезено 15 590 казаков, казачек и казачат, в том числе — 468 офицеров и 6687 рядовых строевого состава. К 28 апреля 1945 г. общее число беженцев, входящих в станицы, составило 17 707 человек [45, 77, 98].
Число выданных офицеров колеблется от 2756 человек по списку штаба Казачьего Стана до 2146 выданных фактически в Юденбурге [49, 111–116].
По одному из них, записанному казачьим офицером, Д. заявил советскому следователю полковнику Свиневу в Юденбурге, что знал о выдаче заранее и повлек за собой не только советских граждан, но и эмигрантов: англичане обещали ему помилование и награду за оказание помощи при выдаче казаков Стана [32, 149–150]. Что Д. знал заранее о выдаче и своим малодушием сыграл на руку проводившим репатриацию, подтверждает и Н.Н. Краснов, член семьи П.Н. Краснова [39, 31–33].
Сведения о службе в РККА с 1919 по 1941 г. в РГВА РФ и ЦАМО РФ отсутствуют.
Последний чин не установлен.
Причина награждения не установлена.
Мера наказания не установлена.
Это может быть свидетельством того, что деятельность Е. была замечена советскими органами госбезопасности.
Последний чин не установлен, и в послужной карте не отмечен.
Название и характер объекта не установлены.
В послужной карте по указана дата присвоения очередного звания и номер соответствующего приказа.
Присвоение воинского звания майор подтверждается свидетельством Ф.И. Трухина и свидетельством С.К. Буняченко на следствии в 1945 г.
По свидетельству офицера связи при 1-й дивизии майора Вермахта Г. Швеннингера, подполковник ВС КОНР В.Т. Жуковский так пояснил мотивацию своего поступка перед тем, как идти сдаваться: «Что ж Вы хотите, там ведь родина. На чужбине я жить не могу» (Цит. по: 83, 225).
