– Чувствую.
– Это потому, что мы уже израсходовали часть горючего и центр тяжести самолета сместился. Видишь вон тот рычажок в переднем верхнем углу твоей двери?
– Вижу, – глянул он мельком.
– Это регулятор подстройки. Я поставила его в положение до упора, когда мы взлетали. Тогда бак был полный, хвост тяжелый, а теперь самолету нужна перебалансировка.
– И как это делается?
– Просто. Ослабь свою хватку, не дави на рычаг. Чувствуешь, как он рвется вперед сам по себе?
– Да.
– Отодвинь регулятор подстройки. Теперь удерживать рычаг будет легче.
Харальд кивнул. Действительно, Карен права.
– Найди положение регулятора, чтобы держать рычаг, не прилагая усилий.
Харальд осторожно продвинул рычажок. Рычаг управления снова вжался ему в ладонь.
– Перебор, – пробормотал он и дал маленькую поправку. – Вот теперь хорошо.
– Подстраивать можно также руль управления, передвигая вот эту круглую ручку в зубчатой рейке, здесь, внизу панели управления. Когда настроен как следует, самолет летит прямо и ровно, и рукоятки не оказывают сопротивления.
Харальд, проверки ради, отпустил руку. «Шершень» летел как ни в чем не бывало. Он вернул руку на место.
Облако под ними было не сплошным, а с прорехами, в которых порой виднелась освещенная луной земля. Миновав Зеланд, они летели над морем.
– Проверь-ка высотометр, – попросила Карен.
Оторвать взгляд, чтобы посмотреть на панель управления, удалось с трудом: не верилось, что можно одновременно вести самолет и следить за приборами. Оказалось, они поднялись на две тысячи триста метров.
– Как это произошло? – удивился он.
– Ты слишком высоко задираешь нос. Это естественно. Подсознательно боишься врезаться в землю, поэтому набираешь высоту.
Он взял рычаг на себя. Нос опустился, и Харальд увидел еще один самолет, с большими крестами на крыльях. От страха перехватило дыхание.
Карен самолет тоже заметила и испугалась не меньше.
– Вот черт! Люфтваффе!
– Вижу, – ответил Харальд.
Самолет находился левее их и ниже, но быстро набирал высоту.
Карен, перехватив рычаг, рывком опустила нос.
– Управление на мне, – сказала она.
– Управление на тебе.
«Шершень» вошел в пике. Харальд разглядел, что нагоняет их «Мессершмит-110», двухмоторный ночной истребитель, легкоотличимый по двум лопастям на хвостовом стабилизаторе и похожей на теплицу длинной крыше кабины. Вспомнилось, как Арне под впечатлением рассказывал про вооружение таких «мессершмитов»: на носу установлены пушки и пулеметы, и пулемет заднего боя торчит из кабины. Именно такие сбивают союзнические бомбардировщики после того, как их засекает радиостанция на Санде.
«Шершень» был полностью беззащитен.
– Что будем делать? – спросил Харальд.
– Попытаемся спрятаться в облаке. Черт, нельзя было допускать, чтобы ты так высоко забрался.
«Хорнет мот» стремительно шел вниз. Харальд взглянул на указатель скорости: они делали сто тридцать узлов. Словно катишься вниз на «американских горках». Он заметил вдруг, что вцепился в край своего сиденья.
– Это не опасно? – спросил он.
– Опасней будет, если подстрелят.
Немецкий самолет приближался неумолимо. Он был намного мощнее «шершня». Вспышка, треск пулемета. Харальд хоть и предполагал, что немец будет стрелять, все-таки не смог сдержать изумленного, испуганного вопля.
Карен свернула влево, чтобы уйти от пуль. «Мессершмит» внизу проскочил мимо, огонь прекратился, мотор «шершня» гудел ровно. В них не попали. Да, и Арне как-то говорил, что быстрому самолету в медленный попасть сложно. Может, это их и спасло.
Выглянув в окно, он увидел, что истребитель исчезает вдали.
– Похоже, мы вне досягаемости, – сказал он.
– Ненадолго, – ответила Карен.
И точно, немец вернулся. Время тянулось, «шершень» снижался под защиту облака, а быстроходный «мессершмит» делал широкий разворот. Харальд отметил, что их скорость достигла ста шестидесяти узлов. Облако, маняще близкое, никак не начиналось.
Снова сверкнули огни, застрекотал пулемет. На этот раз «мессер» был ближе и угол атаки лучше. К ужасу Харальда, в обшивке нижнего левого крыла появилась рваная дырка. Карен дернула рычаг управления, и «шершень» ушел в вираж.
И тут они оказались в облаке. Пулемет умолк.
– Слава Богу, – пробормотал Харальд. Было холодно, но его прошиб пот.
Потянув рычаг на себя, Карен вывела самолет из пике. Харальд, светя фонариком на высотомер, следил, как стрелка замедляет свой бег и успокаивается на отметке в тысячу семьсот метров. Скорость также понемногу вернулась к нормальному показателю полета в восемьдесят узлов.
Карен снова заложила вираж, изменив направление, чтобы истребителю не удалось их найти, просто выйдя на их прошлый курс.
– Сбавь обороты до тысячи шестисот, – велела она. – Мы проскочим вон под тем облаком.
– Может, останемся в нем?
– Нельзя. Если долго лететь в облаке, теряешь ориентацию, не понимаешь, где верх, где низ. Приборы подсказывают, что происходит, но ты им не веришь. Именно так случаются катастрофы.
Нащупав в темноте рычаг, Харальд потянул его на себя.
– Как думаешь, истребитель случайно здесь оказался? – спросила Карен. – Или нас обнаружили эти их радиолучи?
Харальд сосредоточенно нахмурился, довольный тем, что есть над чем подумать и можно отвлечься от неприятного ощущения опасности.
– Вряд ли, – наконец отозвался он. – Металл препятствует прохождению радиоволн, а вот дерево и ткани, по-моему, нет. Большой бомбардировщик из алюминия отразит волны, отправит их назад к той антенне, которая их испускает, а у нас это может сделать только мотор, и его, пожалуй, маловато, чтобы детекторы засекли.
– Надеюсь, ты прав. Иначе нам крышка.
Они вышли из облака. Харальд увеличил число оборотов до девятисот, и Карен подала рычаг назад.
– Поглядывай по сторонам, – сказала она. – Если он снова появится, придется быстро набирать высоту.
Видимость, однако, была никудышная. Где-то впереди между облаками мерцала луна, и Харальд смутно видел неправильные геометрические фигуры полей и леса.
«Наверное, мы летим над островом Фюн», – решил он.
Чуть ближе заметно перемещался по темной земле яркий огонек – видимо, поезд или полицейский автомобиль.
Карен задала вираж вправо.
– Посмотри влево, – велела она.
Харальд посмотрел и ничего не увидел. Повернув самолет в другую сторону, Карен сама выглянула в окно и пояснила:
– Надо все держать под контролем. – Голос ее сел от постоянных усилий перекричать шум мотора.
И тут появился «мессершмит», слабо освещенный луной, – выскочил из облака метрах в четырехстах впереди.
– Давай! – крикнула Карен.
Харальд тут же прибавил обороты мотора, и она отодвинула рычаг, чтобы поднять нос.
– Может, он нас и не заметил, – с надеждой пробормотал Харальд, но «мессершмит» уже шел на боевой разворот.
«Шершень», немного помедлив, прежде чем отреагировать на команды, начал набирать высоту. Истребитель облетел их по кругу, тоже задрал нос и, едва поднявшись вровень, открыл огонь.
И тут «шершень» оказался в облаке.
Карен сразу сменила направление. Харальд радостно завопил, хотя страх, не отпускавший его, подбавил ликованию нотку сомнения.
Когда клубы тумана, окружающие их, засеребрил лунный свет, Харальд понял, что облако скоро кончится.
– Убавь тягу, – велела Карен. – Надо подольше остаться в облаке. И следи за указателем скорости. Чтобы мы шли ровно.
– Ладно. – Харальд заодно проверил и высотометр. Тысяча шестьсот метров.
Тогда-то «мессершмит» и возник совсем рядом, метрах в двадцати. Чуть ниже и правей, он шел им наперерез. На долю секунды перед Харальдом мелькнуло насмерть перепуганное, с открытым в вопле ужаса ртом, лицо немецкого летчика.
Они были в сантиметре от смерти. Крыло истребителя прошло под «шершнем», чуть-чуть не задев шасси.
Харальд вжал в пол левую педаль, Карен потянула рычаг на себя, но истребитель уже скрылся из виду.
– Вот это да! – выдохнула Карен.
Харальд всматривался в клубящееся облако, ожидая нового появления «мессершмита». Прошла минута. Другая.
– Он струхнул не меньше нашего! – выдохнула Карен.
– Что он, по-твоему, сделает?
– Полетает немного над облаком и под ним в надежде, что мы появимся. Если повезет, наши курсы разойдутся и мы его потеряем.
Харальд проверил компас:
– Идем на север.
– Это из-за того, что пришлось маневрировать.
Карен сделала левый поворот, а Харальд помог ей педалью. Когда компас установился на двухстах пятидесяти, он сказал «хватит», и она выровнялась.
