Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

Никита Сергеевич опять внимательно посмотрел на каждого из нас;

— По приказу командующего фронтом предпринимаются частные контрудары в полосе соседей. Не только фронт, Ставка идет вам на помощь. Ее представитель маршал Василевский переключил вторую воздушную армию целиком на поддержку вас.

При этих словах Катуков облегченно вздохнул. Наши потери объяснялись прежде всего вражескими бомбежками, господством гитлеровцев в воздухе.

От Никиты Сергеевича не ускользнул этот красноречивый вздох Катукова. Он чуть прищурился:

— Поймите: ни фронт, ни Москва не могут сейчас пускать в дело резервы, предназначенные для наступления, которого ждет Украина, ждет вся страна, весь честный люд земли… Имейте в виду: имперский штаб и сам фюрер недовольны Готтом. В Берлине неистовство из-за неудач под Курском. Готт и вся его камарилья не пожалеют солдатской крови, лишь бы вернуть себе „добрую славу“… Надо, чтобы наши бойцы хорошо разбирались в обстановке, военной и политической. Кстати, что у вас делается в этом отношении?

Я доложил Никите Сергеевичу о разъяснительной работе в бригаде Липатенко. Замполит подполковник Яценко вместе с политотдельцами круглые сутки не вылезал из частей. Вечерами — беседы, читки газет и листовок. Обращение Военного совета, где удавалось, зачитывали перед строем. В двух батальонах минувшей ночью прошли митинги.

— Всюду так? — остановил меня Хрущев.

— Нет, не всюду…

— То-то же. Докладываем о лучших. О плохих — скромность не позволяет… Соберите политотдел армии…».

Позднее выявилась любопытная деталь: блиндаж, в котором находился в этот день член Военного совета фронта И. С. Хрущев, был заминирован. Генерал-лейтенант Н. К. Попель так рассказывает об этом в своих мемуарах, описывая день 11 июля:

«Днем пробраться на НП было почти невозможно. Открытые подступы простреливались пулеметом. Ординарец Чистякова, пытавшийся доставить командарму обед, вернулся на кухню с разбитым термосом.

Когда стемнело, на наблюдательный пункт пришел Никита Сергеевич.

Он положил на нары плащ и устало перевел дух:

„Примете на постой?“

Ночью мы вышли размяться из надоевшего всем блиндажа. Хрущев завел речь о предстоящих боях за Украину, о широком наступлении:

— Надо готовить людей психологически. Геббельс трубит, что мы можем продвигаться вперед только зимой. А тут — великое летнее наступление, в каком наши солдаты еще не участвовали…

Катуков и Чистяков рассчитывали сменить НП следующим вечером. Но случилось иначе.

В полдень, не различая ступенек, в блиндаж ввалился незнакомый капитан с авиационными погонами. Я принял его за представителя воздушной армии и указал глазами на Михаила Ефимовича:

— Вам, наверно, к генералу Катукову.

— Мне все равно к кому… только побыстрее.

По скулам бледного лица капитана струился пот. Он вытирал его потемневшим рукавом, но пот выступал снова.

— Блиндаж заминирован! — выкрикнул капитан.

На наблюдательном пункте стало тихо, все смотрели на капитана:

— Да, да, этот блиндаж. Мы подложили фугас, когда уходили… с часовым механизмом.

Землянка опустела. Перед выходом Хрущев сказал капитану:

— Не настаиваю на разминировании. Энпэ, на худой конец, можно сменить. Вы, так или иначе, свой долг выполнили. Спасибо вам.

— Нет, товарищ член Военного совета, — возразил тот, — пока не разминирую, не будет покоя…

Фугас был извлечен. До взрыва оставалось двадцать часов. А мы собирались менять НП более чем через сутки».

Речь идет об отставке Муссолини, знаменовавшей собой начало полною краха фашистской Италии.