Повесив трубку, я закурил и смотрел в окно. Пытаясь совладать с гневом и успокоиться. Все молчаливо ждали. Наконец я пришел в себя, повернулся и как можно более спокойным голосом представился. Но на лице все равно было написано, что все хреново.
— Вы из Грозного, да? — спросил меня хозяин кабинета Батик.
Я кинвул.
— Ладно говори, что случилось, — сказал Серега-фотограф.
Я выложил все подчистую. Мой напарник пригорюнился. Для наших новых знакомых это было откровением. Они слушали широко открыв глаза:
— Слушай, — не выдержал Батик, — У вас там в Москве, что одни подонки живут? Солдат бросают в чистом поле зимой, не кормят. Мы тут им пожрать готовили. Сегодня одна улица варит, завтра другая. Так их и снабжали. Дрова им привозили, чтобы они в палатках не позамерзали. Медикаменты давали, в баню водили. Белье давали, теплые вещи. О чем эти скоты в Москве думают? Я вот тебя слышал, аж мороз по коже. Солдат посылают на убой! Что творится, а? Теперь ты мне говоришь, что тебя кинули! Плюй ты на этих скотов. Езжай домой и увольняйся.
От такого живого участия, у меня даже на душе полегчало.
Да и Ангелы мои согласно кивали сверху.
Тут я окончательно утвердился в мысли, что я прав. Интересно, как они мне в Москве в глаза смотреть будут? Заранее, что называется обосрали, но у меня есть доказательства, что я был на фронте.
— Вы ребята еще не знаете, редактор отдела сказал мне, чтобы я переходил линию фронта и вместе с боевиками шел в горы. Сейчас мол всем интересно, куда они уходят, сколько их там человек, где эти базы?
— Они охерели! — сказал фотограф.
— На хрен тебе это геройство! — поддержал его Батик, — Они тебя не ценят, за дурака принимают. Боевики как узнают, что ты был в войсках — тебе пиздец. Замочат. А начнешь еще спрашивать кто они, куда идут, где базы? — умрешь мучительно и страшно. Плюй ты на свое начальство! Ты что не видишь — они тебя просто подставляют.
Мы выпили. Потекли разговоры о Грозном, о войне, о Моздоке и Москве. Когда мы уже дошли до кондиции, то плавно перенесли вечеринку к Батику в дом.
Утром мы с Серегой первым делом затарились водкой, всякими одеколонами, дезодорантами, мылом и прочим необходимым на войне припасом, которым военное командование не снабжает свои войска.
На КПП-20 показали пропуск и также беспрепятственно сели на военную колонну. Доехали быстро.
Очевидно наши лица уже примелькались в расположении части, поэтому без лишних вопросов нас подбросили прямо к дверям вагончика. Журналисты в части, штука конечно диковинная. Но и к этому можно привыкнуть. Тем более как я понял, все наши действия, наверное и все разговоры куда-то докладывались. Поэтому вышестоящие командиры, которых мы и в глаза не видели, терпели нас и наши поездки. Кто бывал в частях, тот знает, что не так-то просто устроиться в боевое подразделение. Всегда найдется масса препятствий. И в первую очередь — это вышестоящее начальство.
— О! — воскликнули офицеры, — А мы уж думали, что хрен вас увидим. Вы либо герои, либо идиоты.
— Скорее второе, — сказал я, — А вообще-то мы же обещали вернуться.
— Обещали-то, обещали, только мы тут подумали, что после увиденного вас сюда ни за какие деньги не затащишь.
Мы распаковали рюкзаки. Достали подарки. Офицеры обрадовались парфюму как дети: — Ну, ептать! — говорили они довольными голосами, — Вот это мы понимаем, а то тут ни побриться толком, ни помыться, ни хера.
— А где Кравченко? — спросил я.
— Он еще вчера уехал с каким-то генералом в Грозный. На какую-то там разведку. Сегодня вечером должен объявиться.
Мы расселись за стол и решили пока перекусить.
— Помните то поле где перестрелка недавно была? — спросил офицер.
Я кивнул: — Это где наши солдатики ночью шастали?
— Да. Мы решили назвать его полем дураков.
— С чего это?
— Вчера ночью духи выползли из леса и поперлись по этому полю в нашу сторону. Наверное атаковать хотели. В общем попали они как и наши до этого под перекрестный огонь. Только вот уйти мы им не дали.
Вечером в вагончик влетел Сергей Кравченко с офицерами из его группы. Они буквально валились от хохота.
— Сейчас расскажу — помрете! — пообещал Сергей.
Когда были сняты все разгрузки, повешены на гвоздики автоматы, уложены в ящики гранаты, мы снова собрались у стола.
— Короче слушайте какой анекдот с нами приключился. Прибежал генерал и сказал, что ему срочно надо попасть в район консервного завода. Приказал собрать бронегруппу. Мы приготовились, стоим, ждем. Прибегает этот перец и говорит:
— Кравченко — вы старший второй БМП, я возглавлю первую. Мой позывной будет «Коршун». А вы себе какой берете?
Солдаты вокруг стали давиться от хохота. Кравченко нашелся сразу: — Ну, а я тогда возьму себе позывной «Орел».
— Хм. Неплохо, неплохо, — одобрил генерал.
Расселись по машинам и двинулись в Грозный. Езда по городу, понятно какая, на полной скорости, чтобы в тебя труднее попасть было и головой по сторонам вертишь, глазками стреляешь. Выскочили на улицу. А там вовсю бой идет. Солдаты несутся вдоль улицы и на бегу стреляют по окнам на другой стороне. Соображаем: одна часть улицы — уже наша, на противоположной стороне — засели духи. Машины как положено рассредотачиваются. Стреляют по окнам, чтобы поддержать пехоту. Кравченко связывается с генералом:
— «Коршун», дальше идти нельзя. Надо прояснить обстановку.
— Понял, «Орел»!
Люк генеральской БМП откидывается, вылезает сам крупнозведный начальник, спокойненько так разворачивает карту, словно турист в Париже, что-то там высматривает и потом неспешным шагом идет к солдатам. Не обращая внимания на отчаянную стрельбу и дикий посвист пуль. Словно война его совсем не касается.
Вся бронегруппа приникла к триплексам, с одним желанием: своими глазами увидеть, как сейчас прибьют сумасшедшего генерала. Такое зрелище не часто выпадает на долю солдата. Но пуля, оказывается, боится не только смелого, но и дурака. Генерал пересек улицу и уцепился за пробегающего мимо солдата.
— Как проехать на консервный завод?!
Рядовой, которого так некстати остановили, послал несколько коротких очередей по окнам. Оттуда ответили.
— Че надо, бля? Отцепись! — орет солдат и пытается смыться из-под огня. Но генерал вцепился намертво: — Я генерал, товарищ рядовой. Где завод я вас спрашиваю?!
— Пошел на хуй, — орет в отчаянии солдат, бешено стреляет по окнам. Он наконец вырывается из генеральских лап и бежит дальше. Многозвездный военачальник пожимает плечами и начинает озираться в поисках подходящего гида. Тут он видит как из окна на первом этаже лупит пулемет. Соседнее окно заставлено шкафом. Понятно, что на пулемет он не идет, а стучит в шкаф.
— Эй! Кто там? Открывай!
Шкаф отодвигается. Появляется небритая физиономия офицера:
— Какого хуя?! — орет он, перекрывая уличную стрельбу и очереди соседнего пулемета, — Чего надо?!
— Я генерал, — орет военачальник и тычет пальцем в свои погоны.
— Ну и хули?! — спрашивает офицер.
У него тут бой идет, а его отрывают по пустякам.
— Как проехать на консервный завод?
— Я че, бля, экскурсионное бюро?
— Я хочу знать, — настаивает генерал.
— Не знаю! — орет офицер и задвигает шкаф на место.
Военачальник возвращается к своей БМП. Атакующие солдаты уже перебежали по улице и зашли обороняющимся боевикам в тыл. Стрельба на улице стихает и переносится во дворы. Боевики пытаются отступить, солдаты изо всех сил стараются им помешать.
Поскольку улица свободна, бронегруппа двигается дальше. Немного поплутав, нашли наконец консервный завод. Там генерал побежал по своим вопросам. Остальные завалились спать. К вечеру генерал снова прибежал и потребовал доставить его обратно. Состоялся душераздирающий разговор. Солдаты и офицеры отказывались ехать по темноте. Генерал настаивал. Грозил трибуналом. Расстрелом.
— Да расстреливай, — говорили ему, — Лучше здесь подохнуть, хоть домой попадешь, чем там на улице и быть сожранным потом собаками.
Каждый офицер и солдат ему объяснял, что ночью добраться до своих невозможно, такое путешествие может закончиться только одним — гибелью. Генерал смирился и решил обождать до утра.
И вот Кравченко снова здесь, среди своих.
— Когда вам домой? — спросил я.
— Вообще мы уже на этой неделе уезжаем отсюда. Пора уже.
Я рассказал про задание редакции. Офицеры подивились:
— Такое впечатление, что ваши начальники сбрендили. Ты журналист, а не разведчик. На хер твоим начальникам знать, где их базы?
— И потом в городе к боевикам ты никак не перейдешь, — добавил Сергей, — Если сунешься, они тебя сразу шлепнут. Подумай сам, вокруг война и тут появляешься ты. Че ты им скажешь? Что ты журналист? Документ покажешь? И кого ты своими бумажками убедишь? Они тебя за комитетчика сразу примут и шлепнут на всякий случай. Могут попытать для порядка. А уж под пытками ты признаешься и в том, что было и в том чего не было. Мы бы, например, тебя точно шлепнули бы, если б ты к нам во время боев со стороны боевиков пришел, да еще начал бы про операции да маневры выяснять. Сам подумай. Это ж война, а не «Зарница».
