— Ничего, — утешал их на прощанье генерал Худяков, — нам еще летать и летать вместе.
Сегодня у нас очень тяжелый день. Мы хороним одного из старейших командиров нашей дивизии — майора Петрова, замполита полка. Печально стояли люди в строю, отдавая последние почести герою-офицеру. В стороне группа французов во главе с майором Тюляном. Узнав о гибели Петрова, они прилетели сюда с нового аэродрома, чтобы проститься с человеком, который научил их многому, и прежде всего безгранично любить свою родину и остро ненавидеть врага.
Погиб майор Петров так.
В теплый июньский день его группа, прикрываемая эскадрильей «Нормандия», вылетела на бомбежку. В четком строю самолеты подошли к цели. Враг встретил советских бомбардировщиков сильным зенитным огнем.
Прорвавшись сквозь завесу разрывов, майор Петров приказал приготовиться к бомбометанию.
Началась бомбежка. В этот момент группа была атакована «мессершмиттами». Стрелки-радисты открыли по самолетам врага сильный огонь. В бой вступили и французы. Вот уже одна желтобрюхая, с зелеными полосами вражеская машина вспыхнула и пошла к земле.
Летчики продолжали бомбить. Внизу то тут, то там вспучились клубы черного дыма. Они заволокли стоянки вражеских самолетов. Зенитки продолжали бешеный обстрел. Но все уже было сделано: вражеский аэродром был почти уничтожен.
Петров развернул группу и повел ее назад. Самолет командира уже почти вышел из зоны огня, когда штурман почувствовал, как осколки разорвавшегося вблизи зенитного снаряда ударили по машине. Самолет вздрогнул.
Взглянув на летчика, офицер увидел, что плечо Петрова как-то неестественно уперлось в бронеспинку кабины пилота. Из пробитого осколком виска била струя крови. Летчик был мертв. Машина стала беспорядочно падать. Еще несколько секунд, и она врежется в землю…
Штурман мгновенно дотянулся до штурвала, а затем всунул ногу в ремень правой педали. Повинуясь не совсем уверенной руке неумелого пилота, самолет, ковыляя и покачиваясь в воздухе, лег на обратный курс.
Но одинокая машина — легкая добыча для фашистских истребителей. Не прошло и несколько секунд, как стрелок-радист Пухов уже тревожно закричал:
— Товарищ командир, справа два истребителя!
— Чтобы сбить врага с прицела, — рассказывал позже штурман, — я делал самые немыслимые маневры и развороты со снижением.
А фашистские стервятники, почуяв верную добычу, настойчиво продолжали атаки. Хорошо, что Пухов меткими очередями отгонял их от самолета.
Сбивая резкими маневрами врага с прицела, штурман вел машину к линии фронта. Еще немного, и он будет над своей территорией. В этот момент Пухов доложил, что видит на встречном курсе четверку «Яковлевых».
Это возвращались французские пилоты, спешившие на помощь попавшему в беду бомбардировщику. Они смело атаковали вражеские истребители. Один «мессершмитт» был подбит. Второй быстро скрылся за облаками. Поздно вечером самолет, пилотируемый штурманом, подошел к границам аэродрома. Здесь его встретили огнем свои зенитчики, приняв нашу машину за вражеский разведчик «мессершмитт-110». Издали силуэты их похожи были друг на друга.
— Я свой самолет, — передал Пухов.
Стрельба прекратилась. Нужно было садиться, а штурман не умел этого делать. С земли ему приказали отойти от аэродрома и прыгать с парашютом.
Экипаж приземлился удачно. Немного спустя штурман и стрелок-радист были в штабе и рассказали о том, как погиб майор Петров.
Гулко прозвучали над родными перелесками прощальные залпы салюта. Скоро мы перейдем с этого аэродрома на другой, оставив здесь невысокий холмик земли, под которым лежит тело нашего друга. Но ни один из нас никогда не забудет его, потому что, как сказал, прощаясь с ним, Жан Луи Тюлян, — это был человек большого сердца.
Говоря так, мужественный командир «Нормандии» не знал, что скоро мы будем оплакивать и его гибель. Спустя несколько дней майор Тюлян, атакуя вражеский аэродром, был подбит и направил свой самолет в стоящие на поле машины противника…
В мае меня вызвали в Козельск. Там располагался аэродром 18-го гвардейского полка истребительной авиации. Короче говоря, лечу к Голубову. Оказывается, у него в гостях французский генерал Пети, возглавлявший в то время французскую военную миссию в Москве. Его прилет был связан с инспектированием эскадрильи «Нормандия». Кроме того, он привез награды наиболее отличившимся французским летчикам.
Его приезд вылился в настоящий праздник. Вначале «Нормандия» провела своеобразный парад в воздухе. Французы носились над аэродромом, показывая своему генералу превосходное летное мастерство.
Представитель французского командования остался доволен летной подготовкой своих, как он выразился, парней. Действительно, летчики действовали превосходно. Но мы знали, что в настоящем бою они работают куда лучше.
После полетов все пошли в столовую на торжественный обед. Здесь генерал Пети вручил награды капитану Литольфу и Альберту. Потом опять поднимали тосты. Вначале в бокалах была русская фронтовая, чуть припахивающая бензином, потом появились французские вина — их привез с собой генерал Пети.
Вечер прошел по-дружески, тепло.
Самолеты бомбят Боровское
Сентябрь 1943 года. Бабье лето. В лесах все ярче разгораются желто-красным огнем тонкие осинки. Не взирая на орудийную пальбу и стрельбу в небе, по старым трассам тянутся на юг перелетные птицы.
Мы тоже летаем. Но трассы у нас новые. Советская Армия, сломив сопротивление врага, наступает на Смоленск. На земле наши войска уже освободили Ельню и успешно продвигаются на запад. У нас некоторые изменения в командовании. Воздушную армию принял генерал-полковник авиации Михаил Михайлович Громов — известный всей стране летчик, Герой Советского Союза.
Новый командующий поставил перед дивизией задачу: рядом последовательных бомбовых ударов разгромить авиацию врага на его наиболее крупных аэродромах. Первым на очереди было Боровское. Я вызвал к себе разведчика дивизии лейтенанта Анисимова. Мы просидели с ним немало времени, уточняя задачу, а она была нелегкой. Анисимов должен был в течение нескольких дней собрать сведения об аэродроме в Боровском.
Утром разведчик поднялся в воздух. К обеду он вернулся, сдал снимки и снова улетел. В последующие три дня лейтенант летал по нескольку раз в сутки. В результате этих полетов мы уточнили, что два раза в неделю, к 13 часам, гитлеровцы слетаются в Боровское. Для какой цели? Неизвестно. Но в эти часы аэродром был переполнен.
Сведения заманчивые. Однако сообщение разведчика требовало проверки. Уж больно не верилось, что враг среди белого дня сводит свою авиацию в одно место. Это он мог делать в 1941 году, но сейчас! Правда, Боровское, по тем сведениям, которыми я располагал, хорошо прикрывалось зенитным огнем и истребителями.
Мы запросили штаб фронта, чтобы там через штаб партизанского движения проверили сведения, собранные нашим летчиком. Вскоре оттуда Пришло подтверждение. Анисимов, как всегда, оказался прав.
Теперь можно было до конца разработать операцию по разгрому вражеского аэродрома. Просидев без сна двое суток, штаб подготовил разработку. Было решено произвести налет днем. Напасть на врага неожиданно, когда он нас не ждет, блокировав предварительно его аэродром. Командующий армией утвердил наш план.
12-го сентября ко мне приехал командир истребительной дивизии генерал Захаров.
— Ну как, сосед, — приветствовал он меня, — бомбим Боровское?
— Бомбим, — отвечаю я, — если ваши поддержат.
— Мои поддержат, не беспокойтесь. Пойдете вместе со старыми знакомыми, а кстати, и с воспитанниками. Пошлю всех своих и «Нормандию». Думаю, управятся. — Откинувшись на стуле, Захаров вынул портсигар и закурил.
До обеда мы с ним наметили все этапы взаимодействия. Наскоро перекусив, Захаров заторопился.
— Пора, брат, домой. Завтра пришлю к тебе Голубова и Пуйяда. С ними договоритесь окончательно.
Помахивая шлемом, Захаров пошел к самолету. Через несколько минут его «Ла-5» скрылся за лесом.
Утром прилетели Голубов и Пуйяд, заменивший погибшего Тюляна. Снова совещание, но теперь уже со всеми командирами полков. Потом второе — с летчиками. Договорились, что удар нанесем завтра ровно в тринадцать часов. На том и распрощались. Всю ночь и все утро инженеры и техники проверяли самолеты, оружейники подвешивали бомбы. Перед вылетом все было окончательно уточнено.
Первыми поднялись со своего аэродрома летчики 18-го полка Голубова и французы. Чтобы не попасть на волну вражеских локаторов, истребители шли на бреющем полете, почти над самой землей.
По мастерству это был самый замечательный рейд истребителей, о котором мне приходилось слышать за все время войны. Представьте себе хоть на минуту стремительную скорость «яков», идущих почти над самой землей. Здесь достаточно летчику хоть на долю секунды замешкаться или растеряться, и его самолет с размаху врежется в какой-либо холмик или дерево. Превосходное, но несколько жутковатое мастерство!
