Наконец, четвертый сценарий — использовать для установления контроля над африканскими колониями разгромленных Гитлером (или союзных ему) европейских метрополий (Суворов добавляет «и дружественной Британии», но о Британии мы скажем отдельно) (Последняя Республика. С. 379). Это уже более реалистично, африканские колонии захватить иначе как с помощью ВДВ у СССР в 1941 г. явно не получилось бы. Однако несколько миллионов десантников — явный избыток и для этой цели.
А вот, например, против Японии с ее островным положением и мощным флотом несколько миллионов воздушных десантников явно не помешали бы.
И готовили не только десантников. Параллельно с «парашютным психозом» в СССР в 1930-х гг. бушевал и «планерный психоз». Так, 22 февраля 1935 г. Осоавиахим рапортовал Сталину о том, что уже подготовлено 138 416 планеристов. Сталин похвалил, но при этом выразил пожелание в том духе, что пора, мол, переходить уже и к массовой подготовке планеристов. Судя по тому, что делалось дальше, сталинское пожелание было учтено… (Суворов В. День-М. С. 137).
Глава 9
«Будет вам Южный Сахалин!»
Священный правитель приморского града
Жизнь строил свободной четырнадцать лет.
Сменившему вольностей прежних не надо,
И он еще много наделает бед.
Нострадамус
Адмирал Флота Советского Союза И. С. Исаков свидетельствует: еще в 1935 г. у Сталина проходило очередное совещание флотских руководителей — по вопросам строительства Тихоокеанского флота. И вот он, И. С. Исаков, после совещания, на банкете, слегка захмелев, высказался в том смысле, что бесполезно, мол, строить флот, пока выходы из Охотского и Японского морей заперты японцами. А такое положение будет продолжаться, пока в руках у японцев находятся Южный Сахалин и Курилы.
На что Сталин ответил: «Подождите, будет вам Южный Сахалин!» Исаков, приняв это за шутку, снова с хмельным упорством доказывает: нельзя без Южного Сахалина строить сильный Тихоокеанский флот. Тогда Сталин обращается к присутствующим и со смехом говорит: вот, мол, обещаю я товарищу Исакову, что будет ему Южный Сахалин, а он не верит. Десять лет спустя, в 1945 г., когда СССР действительно отобрал Южный Сахалин и Курильские острова у Японии, я вспомнил эти сталинские слова, резюмирует Исаков (цит. по: Симонов K.M. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 427–428).
Вспомним: Япония еще только оккупировала Маньчжурию, никаких актов агрессии против СССР еще не совершила (до Хасана — три года, до Халхин-Гола — четыре), а Сталин уже точно знает, что «будет Южный Сахалин!» Напрашивается вывод: Сталин уже все продумал и решил насчет Японии…
В предыдущей книге я уже писал о связях российских и японских «консервативных революционеров», а равно о роли советской разведки (в частности, Рихарда Зорге) в направлении вектора японской экспансии (Винтер Д. Виктор Суворов прав!.. С. 110). Все сказанное дает основания предполагать, что «консервативный революционер № 1» — Сталин уже как минимум в 1935 г. готовил то, что произошло на Дальнем Востоке в годы Второй мировой войны. Рассмотрим же, что именно происходило в эти годы в Японии.
Японская революция Мэйдзи (1867–1869 гг.) закрепила восстановление практически неограниченной власти императора, до этого сведенной к фикции режимом сегуната. Хотя в 1889 г. Япония стала конституционным государством, однако конституция закрепила практически неограниченную власть монарха. Из всех стран «второго эшелона» капитализма Япония осталась страной с наиболее сохранившимися пережитками средневекового самодержавия.
Ситуация стала меняться в период правления императора Тайсе (1912–1926), возможно, потому, что этот император, в отличие от своего отца Муцухито (1867–1912), не отличался ни способностями, ни желанием заниматься государственными делами и к тому же сильно болел. Поэтому за него де-факто правили узкие круги придворной и военной бюрократии, которые, однако, все более уступали место политикам либерально-реформаторского толка (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. М., 1999. С. 76–77). В его правление наиболее популярным в японском истеблишменте стало мнение, что «император — символ, а не правитель, а также гарант японской демократии». Примерно того же ждали и от нового императора Хирохито, вступившего на престол в 1926 г. (Falt О. Emperorship as a National Symbol in Japan of the Taisho Era (1912,— 1926 // Western Interaction with Japan. Sandgate, 1990. P. 62–66). Что же, взгляд вполне современный, в британском, скажем, духе («король царствует и является символом страны, но не правит»).
Однако сторонникам традиционного японского подхода к императорской власти такое отношение казалось богохульством. Этот подход выразит 15 лет спустя, в начале 1941 г., один из них: уникальность японского государства в том, что монархи или республиканские правители в других странах поставлены у власти людьми, тогда как в Японии императорская власть прямо унаследована от божественных предков (цит. по: Ballon R. Shinto, the Unconquered Enemy. N.Y., 1945. P. 73).
Собственно, тенденция к торжеству таких взглядов обнаружилась сразу после Первой мировой войны. Если страны первого эшелона (т. е. собственно Запад) однозначно оказались в числе победителей, то страны второго эшелона были либо побеждены (Германия и распавшаяся Австро-Венгрия), либо преждевременно выбиты из войны (Россия), либо, оказавшись в числе победителей, были обделены при разделе добычи (Япония и Италия, о которой речь впереди). И едва ли это случайность.
Неудивительно, что именно «консервативные революционеры» совместили борьбу против современного общества с межнациональной борьбой против наиболее «продвинутых» стран.
В Японии возникла и своя партия «евразийцев», сторонников союза с «обиженными» Первой мировой войной странами, к числу которых они относили и СССР. Последний импонировал им своей плановой экономикой и многими другими чертами. К «евразийцам» относились такие видные политики, как принц Коноэ, будущий премьер Ионаи, будущий премьер Хирота, будущий глава МИД Арита и т. д. (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. С. 97).
В Японии первым открыто высказавшимся в этом направлении политиком стал принц Коноэ, выпустивший в 1918 г. книгу «Против англо-американского мирового порядка», смысл которой сводился к тому, что «обделенная Япония должна участвовать в войне за передел мира» (Yoshitaka Око. Konoe Fumimaro. A Political Biography. Lanham. — N.Y. — L., 1992. P. 14).
Через год Кита Икки выпустил книгу «Генеральный план переустройства Японии», в которой призывал «мирового пролетария» — Японию выступить против «мирового банкира» — Британии и «мирового землевладельца — России» (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. С. 153). Это уже настоящий национал-социализм — «нация-пролетарий против нации-банкира и в борьбе за жизненное пространство». Только что евреи не поминаются…
В 1921 г. японские националисты убили премьер-министра Хара, главного архитектора «демократии Тайсе». Э. В. Молодяков отмечает, что в том же году убили и прозападного политика Вальтера Ратенау в Германии (Консервативная революция… С. 119), а я добавлю: тогда же убили и М. Эрцбергера, подписавшего 11 ноября 1918 г. капитуляцию Германии перед Антантой, тогда же Гитлер стал единоличным фюрером НСДАП, и всего через год генсеком ВКП(б) станет Сталин. Совпадение? А еще в 1921 г. ввиду болезни отца регентом Японии стал будущий император Хирохито.
В эти годы начал головокружительную политическую карьеру и наш старый знакомый Йосукэ Мацуока, о котором я писал в первой книге (Винтер Д. Виктор Суворов прав!.. С. 113–114). Именно он представлял Японию на последней для нее сессии Лиги Наций в Женеве в феврале 1933 г., когда Лига 42 голосами против одного (сама Япония) осудила японскую агрессию в Маньчжурии. Тогда он «хлопнул дверью» на весь мир, заявив, что «усилия японского правительства по сотрудничеству с Лигой Наций достигли предела). Официально Япония покинула эту организацию 28 марта, но уже в феврале все было ясно. И Мацуока превратился в национального героя (Молодяков Э. В. Консервативная революция… С. 222).
В 1935 г. публичному проклятию с сожжением книг был предан профессор Минобэ, весьма популярный в годы Тайсе, писавший, в частности, что «император — не единоличный носитель власти, а лишь ее верховный орган». Интересно при этом, что сам император Хирохито никогда не обвинял Минобэ в нелояльности (там же. С. 84).
Развивались движения сторонников государственного регулирования экономики, выраженные несколько менее радикальными национал-социалистами и несколько более радикальными государственными социалистами. Вторые требовали национализации базовых отраслей экономики, ограничений на прибыли и собственность и т. д. Что касается первых, то к ним принадлежал, помимо всего прочего, Акамацу Кацумара, в прошлом коммунист. «Из коммуниста хороший нацист получается за две недели…»
