А зенитки уже лаяли так отчаянно, что заглушали всякий разговор. Можно было только догадаться по лицу Петра Петровича, что он чувствует себя почти Прометеем, прикованным к скале-дереву, откуда он не уйдет, даже если бы его освободили. По-видимому, он хотел испытать и пережить все, что полагается человеку на войне. Иван Степанович… Иван Степанович остался самим собой, он не смутится, даже если перед ним разверзнется земля. Пожмет плечами — и все.
В ясном небе мелькнул самолет; он шел высоко, то исчезая в лучах солнца, то вновь мелькая и становясь все заметнее и заметнее. Самолет явно снижался. Разрывы зениток почти достигали его, они походили на мыльные пузыри, такие, казалось, легкие, воздушные и красивые.
— Почему же они не попадают, почему не попадают? — теребил Петр Петрович за рукав инженер-капитана.
Самолет между тем все ближе и ближе. Шел он прямо на мост.
Вдруг… Что случилось? Почему зенитки сразу прекратили огонь? Стало так оглушительно тихо, что слова расплывались в воздухе, не прозвучав.
«Почему?» — рвался крик из груди актеров и не мог вырваться.
Но инженер-капитан ткнул пальцем куда-то вправо и процедил сквозь зубы:
— Накрыли!
— Кого? Кого?
— Немца.
— Кто?
— Смотрите! — опять повел пальцем инженер-капитан.
— Другой самолет?
— Да.
— Чей?
— Наш!
Немец тоже заметил его, но с опозданием, может быть, на несколько секунд. Это решило все. Наш летчик буквально прошил его пулеметными очередями. Фашистский самолет задымил, резко пошел к земле и рухнул где-то вдали с оглушительным взрывом.
А самолет-победитель, развернувшись, прошел почти над самой водой, и Катенька увидела на его борту знакомую цифру «33».
Военная обстановка на участке фронта, где выступала наша тыловая бригада, сложилась следующим образом. Немцы находились здесь в очередном «котле», окруженные частями Красной Армии, которые являлись как бы стенками «котла». Реально «котел» представлял собой степное пространство в несколько десятков километров в поперечнике, изрезанное реками, оврагами, окопами и противотанковыми рвами. Немецкие войска были здесь как бы в мышеловке.
Бригада артистов объезжала воинские части вдоль стенок «котла». Петр Петрович со свойственной ему предусмотрительностью предупреждал Володю:
— Только не завезите нас, голубчик, к немцам! Здесь очень легко сбиться с дороги.
Такие же опасения он высказывал и Ивану Степановичу, по-прежнему игравшему роль командира машины. Они останавливались около каждого поворота и подолгу обсуждали, куда ехать, хотя в одной из частей их снабдили картой. Но карте Петр Петрович не очень-то доверял.
— С картой мы больше запутаемся, спрячьте ее, Иван Степанович, лучше спросим кого-нибудь, — говорил он.
Володя всячески поддерживал его.
— Если по карте поедем, обязательно к немцам попадем, — авторитетно заявил он. — Кто ее проверял, карту-то? Вот если я раз проеду, второй-то раз уж разыщу дорогу. А если я здесь не ездил, никакая карта не поможет.
Петр Петрович цепко ухватил его за плечо.
— Подождем, голубчик. Лучше подождем.
Они терпеливо ждали, пока какая-нибудь встречная машина или солдат-пешеход не разъясняли дорогу.
По пути от понтонеров они заехали в штаб одной дивизии, но попали в очень неудачное время. Утром во время бомбежки немецкая бомба попала в блиндаж, где находился генерал, командир дивизии. Он был убит на месте, Заместитель комдива по политической части извинился перед артистами, отказываясь от концерта. Он сказал, что им сейчас не до развлечений, всем очень тяжело, они очень любили своего командира. Кроме того, у них только позавчера выступала бригада артистов, состоявшая из аккордеониста, фокусника и балерины.
— Мы слышали о них, — сказал Петр Петрович.
— Конечно, причина не в том, что слишком часты концерты или мы не хотим послушать вас. Сами понимаете… погиб боевой товарищ, любимец солдат. Плачут! Понимаете, буквально плачут.
У него у самого на глазах были слезы. Голос дрожал.
— Сегодня похоронили и вот ходим как потерянные. Бывают такие люди, дороже отца родного. До сих пор не верится, что он погиб. Все ждешь, вот вернется с передовой…
Артисты молча попрощались, замполит проводил их до машины.
Так же молча ехали они некоторое время, сочувствуя горю солдат. Вдруг Петр Петрович, долго сидевший в задумчивости, тронул за плечо Ивана Степановича.
— Вам не кажется, что все это неспроста?
— Что такое? — не понял Иван Степанович.
— Смерть командира дивизии и все последние события.
— Почему неспроста?
— Неспроста! — многозначительно повторил Петр Петрович.
— Не понимаю.
— А вы попробуйте, голубчик, сопоставить такие факты. Приезжаем мы к понтонерам, у них была бригада артистов, разбит мост. Второй факт, о нем мы только что узнали: бригада артистов — и смерть командира дивизии. Не кажется ли вам все это странным?
— Чего же тут странного! — сейчас же бесцеремонно вмешался в разговор Володя. — Дело ясное. Это шпионы, и они охотятся за нами.
— При чем здесь мы! — досадливо поморщился Петр Петрович. — Вы все поняли наоборот.
— «Наоборот»! Володя всегда делает наоборот, — обиделся отважный шофер. — Сказать легко! А почему, спросите, все я ночую в машине, а не иду в дом? Вопрос!
Он замолчал, желая, очевидно, разжечь любопытство слушателей.
— Вам, наверное, удобнее в машине, — предположил Петр Петрович.
— Володе не удобства нужны! — в том же обидчивом тоне продолжал шофер. — Володя машину охраняет. Вокруг кишат, а никто не видит.
— Кто кишит?
— Понятно кто!
— Неужели были покушения на машину? — беспокойно спросил Петр Петрович.
Володя передернул плечами.
— И вы ничего не говорили!
— Зачем людей волновать? Я на страже — и точка.
Катенька расхохоталась:
— Вы фантазер, Володя. Вы неисправимый фантазер! Или, может быть, вы сладко спали… и видели сны.
Володю смутил неожиданный взрыв смеха девушки. Он не стал возражать и пререкаться, как делал обычно, потому что Катеньки он стеснялся. Катенька была, пожалуй, единственным человеком в мире, которого он стеснялся.
— Вы, может быть, и правы, может быть, и правы, Петр Петрович, — глубокомысленно проговорил Иван Степанович. — Все возможно.
— Да, я знаю, что за ними следят и вот-вот накроют. А мы подвернемся — и накроют не их, а нас. Скажут, тоже артисты. Потом разбирайся!
Довод, высказанный Володей, напомнил Петру Петровичу об имевшем место с ними неприятном случае. Произошел этот случай все в той же летной воинской части, в которой они давали свой первый концерт и в которой Катенька покорила сердце капитана Свешникова. Наутро наши герои проснулись в самом наилучшем состоянии духа, не подозревая, что судьба готовит им неожиданный удар. Случилось следующее. Ночью подполковник Померанцев получил шифрованную телеграмму, извещавшую, что немцы перебросили через линию фронта шпионов-разведчиков. Под видом актеров, с подложными документами они разъезжают по воинским частям. Предлагалось более тщательно приглядываться к актерским бригадам; их немало бродило по фронту. Указывалось, что среди шпионов есть женщина.
Подполковник задумался. Удивительные обстоятельства, которые привели к ним «бродячую труппу», могли хоть кого навести на подозрения. Поступок сержанта Сметанки представлялся уже в другом свете, менее привлекательным, чем вчера.
Как солдат, Померанцев решил действовать напрямик.
— Очень прошу простить меня, — сказал он. — Но случилось нечто такое, что заставило меня принять меры предосторожности. Я еще раз должен проверить ваши документы.
— Мы вас очень, очень просим их посмотреть, — засуетился Петр Петрович, вытаскивая из кармана огромного размера бумажник.
Документов оказалось невероятное количество. Здесь были и паспорта, и профсоюзные билеты, и членские билеты Осоавиахима, и Красного Креста, и старые продовольственные карточки, и пропуска в столовую, и квартирные квитанции. Появилась Катенька с сумочкой в руках и прибавила к этой куче свою долю документов.
— Довольно! — попробовал было возразить подполковник.
Но взволнованные актеры продолжали выбрасывать на стол новые бумажки, фотокарточки, разных фасонов книжки и книжечки.
Весь стол был завален. Подполковник тщательно осмотрел некоторые из них.
— В чем же дело? — поднял на него наконец свои холодные глаза Иван Степанович.
— Видите ли, через фронт могли перебраться шпионы и действовать под видом актеров. Вы понимаете мое положение, я обязан проверить.
На несколько секунд наши путешественники превратились в соляные столбы. Петр Петрович замер с ночными туфлями в руках, Катенька — с неизменной улыбкой, Иван Степанович, как всегда сдержанный, холодноватый, — с миной мрачного удивления на лице.
