Увидев лицо Лены, Озеров сказал:
— Вот теперь идите.
— Только осторожнее, — посоветовал ей Шаракшанэ.
— Теперь ей не надо этого говорить, — заметил Озеров, а когда Лена сбежала с высоты, волоча за собой на поводке собак, со вздохом добавил: Бежать бы ей сейчас в университет, а тут — в бой…
Пока Лена спускалась с высоты, волоча за собой упирающихся собак, наша пехота, получив подкрепление, прорвалась до устья оврага и здесь штыками стала сбрасывать гитлеровцев под обрыв, в низину, за которой — в сотне метров — стояли на пригорке крайние дома Скирманова.
На полпути к той черте, где шел рукопашный бой, в кустиках близ оврага, Лена увидела первых раненых, — все они, кто как мог, пробирались к высоте. Но раненые, один за другим, отказались от ее помощи; один солдат средних лет, поддерживая окровавленную левую руку, сказал почти то же, что она недавно слышала на высоте:
— Ты иди, сестрица, дальше, там есть тяжелые, а мы отдохнем немного и сами… Собаки-то, видать, побаиваются, а?
Вскоре Лена попала в расположение немецких блиндажей, но в это время началась немецкая контратака.
Два немецких танка с пехотой до роты вышли из продолговатой рощицы, на которую Озеров обращал внимание Шаракшанэ, и над полем боя загрохотала орудийная пальба.
Не успела Лена понять, что произошло, собаки сшибли ее с ног и потащили вдоль оврага.
…Когда Лена поднялась, собак не было. Но совсем близко от себя она увидела немецкие танки: один горел, уже зажженный нашими пушками, другой стрелял по высоте. Лена в ужасе прижалась к земле и почувствовала, что ее пальцы вцепились в дерево: она лежала над входом в немецкий блиндаж.
Собственно, это был не блиндаж, а небольшая, низкая и грязная землянка, покрытая в один накат тонкими бревнами, — обыкновенная немецкая землянка, какие делались в расчете на недолгое служение. В землянке валялись одеяла, ранцы, котелки и прочее, пыльное и вонючее, перемешанное с истертой, соломой, солдатское барахлишко.
Но здесь Лене почему-то стало страшнее, чем на воле. Совсем близко, оглушая, ревел мотор танка, скрежетали гусеницы, рвала воздух пушка; вокруг гремела ружейная пальба и людская разноголосица; десятки ног, то в валенках, то в сапогах, мелькали мимо узкого, открытого входа в землянку, схожего с волчьей норой.
Лена не знала, как долго продолжалось все это. Не до того ей было, чтобы вести счет времени. Она в отчаянии металась по землянке, прижималась щеками к холодным, вздрагивающим стенам своего случайного убежища и замирала, ожидая смертной минуты.
Внезапно заметив, что в землянке потемнело, она резко обернулась в сторону входа: хрипя, судорожно царапая руками ступеньки, в землянку лез немец. Лена вскрикнула в беспамятстве и отпрянула к задней стене — она не сомневалась, что немец хочет убить ее.
Но она ошиблась, конечно. Немец только что, около землянки, был смертельно ранен: его насквозь в грудь пробило пулей. Он успел увидеть черную нору и успел подумать, что может спастись в землянке. Он тут же грохнулся наземь и пополз в землянку, но через несколько секунд потерял сознание: из горла ручьем хлынула кровь.
А Лена, не понимая, что немец умирает, в ужасе хватала и бросала в него все, что попадало под руку: обоймы патронов, котелки, кружки, консервные банки, пустые бутылки…
Только к полуночи наши части заняли Скирманово.
Четырнадцать часов шел бой. Все наши бойцы сильно устали, но от необычайного возбуждения почти не замечали усталости: так были счастливы, что хотя и с большим трудом, но все же выиграли первый наступательный бой, освободили от врага первую деревню, первый клочок родной земли… С разноголосицей бойцы тушили горевшие дома, при свете огней пожара осматривали подбитые немецкие танки и орудия, стаскивали в центр деревни трофейное стрелковое оружие и боеприпасы, обыскивали немецкие блиндажи и землянки…
Один Юргин был молчалив и мрачен.
Андрей успокаивал его:
— Может, ты ошибся?
— Нет, точно, это были ее собаки…
— Где ж ты их видел?
— У самого оврага. Носились как бешеные.
— Может, сходить в санвзвод?
— Сейчас пойду. Не знаешь, где он?
После короткой встречи с командиром роты Кудрявцевым Юргин отдал Дубровке приказ собрать бойцов и занять блиндажи для ночевки, а сам отправился к большому дому в центре деревни, где временно разместился санвзвод. Он пошел туда с чувством безмерной тоски и тревоги.
В санвзводе никто не знал, что случилось с Леной. Собаки ее пришли в деревню, хотя одна из них, Найда, была тяжело ранена. Лену уже пошли искать ее подруги.
— А куда пошли? — мрачно спросил Юргин.
— В овраг пошли, — тоже мрачно ответила Вера Уханова, та, что утром осталась недовольна поведением Лены.
— Потери есть у вас?
— Одна убита, две ранены, а вот Лена — без вести…
— Я тоже пойду искать! — сказал Юргин с волнением и с такой страстной верой в необходимость своего решения, что Вера Уханова впервые взглянула на странного лейтенанта примирительным взглядом.
Захватив с собой Андрея и еще двух бойцов, Матвей Юргин отправился к оврагу — на южный склон Барсушни.
У западной околицы деревни Юргин повстречался с девушками из санвзвода. Побаиваясь бродить ночью в незнакомом месте и опасаясь, что часовые могут обстрелять без предупреждения, девушки разговаривали излишне громко. Юргин вдруг решил: девушки возбуждены потому, что несут Лену, и бросился к ним навстречу, скользя перед собой по снегу лучом фонарика.
Но девушки возвращались без Лены.
На вопрос Юргина они отвечали наперебой:
— Весь овраг обыскали, весь овраг!
— Каждый куст осмотрели!
— И блиндажи все… Нигде нет!
Юргин спросил сдавленным голосом:
— С ранеными не увезли?
— Нет, мы сами всех отправляли, — ответила одна из девушек, присматриваясь к Юргину и стараясь определить, кто интересуется судьбой их подруги.
— К танкистам не попала?
— Уже спрашивали.
— Убитых всех собрали?
— Всех.
Юргин с ужасом подумал: "Неужели прямое попадание?" (Однажды в полсотне метров впереди Юргина шел солдат, вдруг — взрыв, блеск огня… Вскочив, Юргин бросился туда, где находился солдат, а там — только опаленная и задымленная трава…) Но Юргин, внезапно обозлясь на девушек, сказал:
— Плохо искали! И не стыдно?
Девушки испуганно притихли.
Матвей Юргин и его бойцы пошли к оврагу, а девушки сбились в кучу и долго смотрели в ту сторону, куда ушел странный незнакомый командир, встревоженный судьбой Лены Малышевой и верящий в чудо. И вдруг все они разом, молча, толкая друг друга, рванулись за ним…
Более часа лейтенант Юргин, его бойцы и девушки из санвзвода обшаривали овраг. Перекликаясь, светя фонариками, вся группа медленно пробиралась к его вершине, тщательно осматривая каждый метр земли.
…В детстве с Матвейкой Юргиным произошла немалая беда. Он долго мечтал побывать на одной горе у Енисея, чтобы узнать, далеко ли видны с нее земные просторы и что делается в необозримых далях. И вот наконец сбылась его мечта. Забрался он однажды с дружками-приятелями на ту гору, забрался — и обомлел от восторга! Какое необозримое, блистающее, ласково поющее неведомую песнь пространство развернулось перед его изумленным взором! У Матвейки с жутким и радостным замиранием, как у воробышка в первом полете, забилось сердце. И Матвейке вдруг показалось, что он стал за несколько секунд — совершенно взрослым человеком, что он познал пока еще неизвестное многим, особое, таинственное счастье…
Но один дружок-забияка, не познав этого счастья, хотя и стоял рядом, взял и толкнул зачарованного Матвейку в плечо, толкнул из озорства и, должно быть, из зависти. У Матвейки неловко подвернулась на камне нога, он неожиданно упал и, к ужасу всех ребят, покатился, перевертываясь, по склону горы. Пролетел он, правда, немного, увечий не получил, но избит был так, что дружки принесли его домой на руках, с ног до головы в крови.
Что-то подобное случилось и сегодня.
Познакомясь с Леной, поговорив с ней, Матвей Юргин испытал чувства, чем-то похожие на те, какие испытал на горе у Енисея, но, увидев мечущихся по полю боя одиноких собак Лены, он вдруг почувствовал себя избитым, измятым, в крови, — точно так же, как в детстве на той горе.
Все это было так жестоко и несправедливо, что Юргину хотелось лечь грудью на землю и умереть…
Но все же он всеми силами сберегал в себе надежду найти и увидеть Лену живой. И потому он был неутомим и даже яростен в своих поисках. Он все требовал и требовал:
— Ищите, друзья! Ищите лучше!
Голос его охрип от горя.
— Она здесь! Надо искать!
Андрей тихонько утешал друга:
— Ты крепись, мы ее найдем…
— Да? Правильно, Андрей, правильно…
