Пока меня "мурыжили" по тюрьмам, каторгам да острогам, не остались в неоплаченном долгу наши родные штабные структуры. Как оказалось, Командующий СКВО уже уволил меня своим приказом из доблестных рядов Российской Армии. Причём, без сохранения воинского звания и тринадцатой зарплаты за текущий 95-ый год. Ни о каких надбавках за знание иностранного (восточного) языка и особую секретность службы, а также за участие в наведении Конституционного Порядка… Увы, но обо всём этом мне следовало забыть!.. Более того! Стоимость растраченных мной впустую боеприпасов, а также причинённый Моздокскому КПП материальный ущерб, как и моральный вред за безвозвратную кончину огромнейшего количества нервных окончаний и просто мозговых клеток, сразу же проявившихся у трёх пострадавших майоров и одного полковника… Эту баснословную сумму возмещения морального вреда я теперь был вынужден оплачивать из своей зарплаты заключённого… Ну, и так далее…
Потом всё это мучение мне надоело и я спокойно спросил у не в меру распалившихся баснописцев:
- Ну, где? Эти ваши ОМОНы? Давайте их побыстрей!
Ведь я искренне полагал, что в любом мало-мальски боевом подразделении служат, в общем-то, нормальные мужики. Которые поймут случившуюся здесь катавасию, скажем так, с адекватных позиций. То есть очень правильно. Во всяком случае именно на это я и надеялся. Это среди военизированных комендатурщиков будет активно распространяться своя точка зрения… Что будто бы они спокойно себе сидели в своём рабочем кабинете, с чистой совестью и свежепомытыми руками трудясь во благо всей страны. А тут ни с того, ни с сего к ним ворвался никому неизвестный лейтенант с подозрительно нерусской фамилией, да ещё и с тремя…
" Нет!.. С пятью стволами наперевес! Ну, и давай их тут расстреливать от нечего делать… Или по какой-нибудь другой причине! Скажем так, исключительно из чувства огромной любви к стрелковому искусству!"
Но ОМОНы всё ещё не ехали. Отряды СОБРа также запаздывали. следователи военной прокуратуры вообще не торопились на это КПП. На всякий случай я тоже решил вызвать подкрепление или хотя бы передать сигнал тревоги. С двумя ружьями в левой руке и одним Винторезом в правой мне удалось подойти к столу, некогда принадлежавшему носорогому старпому… Покрутив ручку военного телефона, я с радостью услышал в трубке приятный голос телефонистки и попросил соединить меня с разведуправлением.
- У меня нет такого абонента. - сказала девушка. - Назовите кодовое обозначение.
Я сначала заподозрил и эту телефонистку в причастности к военно-комендантской службе. Но потом я стал действовать без лишних условностей и ненужных формальностей. Я честно признался ей в том, что никаких позывных я тут не знаю, поскольку только что приехал из Грозного, но застрял на местном КПП и поэтому мне нужно в срочном порядке поговорить с кем-то из разведуправления.
- Ну, дайте мне тогда начальника разведки! - просил я. - Если хотите, то я могу назвать его звание и фамилию.
Уж кто-кто, но наш генерал Чернобоков должен был меня помнить. Но девушка-телефонистка строго соблюдала режим секретности, который не допускал озвучивания таких данных в ходе переговоров по незащищённой линии связи… Зато она соединила меня с кем-то другим и я услышал в трубке бодрую скороговорку дежурного по разведуправе. Я представился и попросил позвать к телефону одного товарища полковника… И через минуту-другую напряжённого ожидания…
- Полковник Бруссков слушает!
Я представился, после чего принялся быстро рассказывать ему о последних событиях сегодняшнего дня: что мы с большим трудом просто-таки вырвались из горящего Грозного, что нас ещё и по дороге обстреливали из придорожных селений, что мы наконец-то добрались без потерь до КПП Моздокского аэродрома… И что именно здесь у нас начались самые настоящие проблемы…
- Сколько, ты говоришь, было ружей? - уточнял мой отдалённый начальник.
- Два! - докладывал я. - Двуствольные! Тульские! Эти… Э-э-э…
- Не ругаться! - предостерёг меня голос в трубке. - Они рядом?
Я оглянулся на распахнутую дверь, где виднелись уже и физиономии дневальных, осторожненько выглядывавших из-за спин своих оцепеневших начальников.
- Есть! - ответил я своему высокопоставленному собеседнику, вовремя отреагировав на его предостережение о недопустимости произношения секретных или матерных обозначений по всё ещё незащищённой линии связи, после чего мой голос продолжил излагать самую суть. - Так вот эти…
- Понятно кто! - перебил меня полковник Брусков. - Давай дальше!
И я продолжил чесать правду-матку:
- Э-э… Они изъяли у нас эти два ружья. Я остался их охранять, пока из бригады не подвезут справку… Ну, что эти ружья являются боевым результатом моей группы… А эти с-с…
- Понятно кто! Докладывай дальше!
- Есть! - продолжал я. - Они сперва заманили меня на своё КПП, а потом попытались отобрать у меня эти ружья! Для своего личного пользования! То есть для своего начальника!
- Это наглая и возмутительная ложь! - прорычал от двери чей-то голос.
Я оглянулся вправо и понял, что это был носорогий майор… Сам же военный комендант, закатив кверху глазки, раздумывал о чём-то вечном…
- Это кто там ещё? - спросил меня полковник Брусков. - Они что ли?
- Так точно! - докладывал я. - Дверь всё ещё открыта. Так вот эти с-с… Ну, понятно кто!.. Они ещё попытались меня обезоружить! То есть отобрать у меня моё штатное вооружение!
- Вот пидарасы! - рассмеялся тот, кто только что предупреждал меня о недопустимости произношения сверхсекретных слов по двухпроводной телефонной линии.
- Так точно! - невольно обрадовавшись, воскликнул я. - Да ещё какие!
Я так понял, что с того конца телефонного провода наши доблестные связисты-контршпионы уже приступили к проведению комплекса мер по борьбе с подслушивающими ушами врага… То есть с того края наша линия связи уже была надёжно защищена. Однако я не был уверен в безопасности переговоров именно с этого телефонного аппарата, установленного на КПП. Поэтому мне приходилось использовать сильно ограниченный набор слов из, в общем-то, Великого и Могучего…
- Так что ты от меня-то хочешь? - поинтересовался полковник Брусков после того, как он узнал свежие новости о боевом пути нашего отряда спецназа.
Мысленно я даже чертыхнулся… Но попросил товарища полковника только об одном…
- Примите меры, пожалуйста! А то эти комендачи совсем обнаглели!
- А какие конкретно? - в телефонной трубке опять послышался весёлый смех. - Поточнее можно? Разбомбить их что ли?
От дверей послышались чьи-то шаги… Это на свои служебные места крались младшие помощники… Товарищи майоры действительно обнаглели.
- Поторопите, пожалуйста, штаб нашей бригады! - произнёс я голосом построже. - Чтобы они побыстрее привезли эту справку! И попросите военного прокурора прислать сюда парочку следователей… А ещё лучше - пусть он сам сюда приедет!
- Можно приступить к исполнению?- полковник Брусков засмеялся ещё громче.
- Сергей Иваныч! - обратился я уже неофициально. - Вы же меня знаете! Я буду держать оборону на этом КПП до подхода подкрепления! Если услышите выстрелы и четыре взрыва, то знайте…
- Ладно-ладно! - пообещал мне мой военачальник. - Сейчас что-нибудь придумаем! Всё!
- Есть! - ответил я и положил трубку.
Закончив телефонные переговоры, я прихватил ружья и вернулся на свой боевой рубеж. По-моему, всё сейчас складывалось чуток получше, чем прежде. Это раньше комендатурщики были полновластными хозяевами положения… За исключением одного отдельно "захваченного" угла. А вот теперь обстановка стала меняться в мою пользу. И это поняли все. Причём, не только три майора, два капитана и несколько солдат-дневальных… Это понял сам военный комендант.
- Тьфу! - он с досадой сплюнул на бетонный пол коридора и погрозил носорогому. - Разбирайтесь тут сами! Потом доложите!
После этого товарищ полковник зашагал к выходу. Снаружи завёлся двигатель УАЗика, который затем куда-то уехал.
Старший помощник решил действовать. Ведь двое майоров уже сидели на своих местах. Они бесстрашно перебирали бумаги на своём столе, старательно придавая себе самый невозмутимый вид. Поэтому и носорогий счёл возможным возвратиться на своё законное место.
- Ну, хорошо! - заявил он на ходу. - Сейчас будем разбираться! Для начала составим Протокол изъятия!
Он безбоязненно уселся за свой стол, проверил всё ли на его служебном месте и приступил к полной проверке: работает ли телефонный аппарат, выдвигается ли ящик из стола, открывается ли дверка. Всё было в порядке. Стул не разваливался, пепельница с окурками присутствовала, стопки бумаг имелись, телефон вроде бы функционировал, ящик выдвигался и дверца его рабочего стола… Она тоже не подвела.
