Исаак Бабель - Китайская мельница (киносценарий)

На вершине скирда; озаренный солнцем степной орел. Облака. Края их озарены закатывающимся солнцем. Саша Панютин, деревенский энтузиаст и изобретатель, устанавливает антенну на ободранной крыше бывшего барского дома. С крыши видно:

РОДИНА ЕГОРА ЖИВЦОВА — ДЕРЕВНЯ ПОВАРЕНШИНО.

Деревня, опоясанная лесами. Змеится и блестит река.

Неубранные поля, стога.

Панютин окончил работу — поставил антенну, вбил последний гвоздь.

Антенна, режущая перистые облака.

Зал бывшего барского дома — теперь изба-читальня.

Колонны, купидоны на резных ножках стола. Лицо одного из купидонов закрыто наполовину «Правдой».

На столе радиоприемник, устроенный в металлической коробке из-под пастилы, и громкоговоритель.

На скамьях — крестьяне, приготовившиеся услышать благую весть.

Большие заскорузлые руки крестьян.

Груды плугов в сарае.

Ручки плугов.

На другой скамье — комсомольцы, крутые вихры, смеющиеся глаза.

В разные стороны углов расходятся два ряда рук — молодых и старых.

Черевков — избач-комсомолец, рослый добродушный детина, у аппарата. Он поднял руку.

СЛУШАЙТЕ МОСКВУ, ГРАЖДАНЕ…

Московская радиостанция — кружево стальных перекладин.

Коробка из-под пастилы, детектор, рычажки. Рука Панютина двигает их.

В избе-читальне ряд деревенских старух, исполосованных морщинами.

За скамьями толпятся крестьяне.

Разодетые девки.

Парни с гармошкой.

На фоне стенной газеты сивый старик в лаптях, в меховой шкуре. Шкура тащится за ним, как за римским патрицием. Вдохновенный Черевков:

СЛУШАЙТЕ МОСКВУ, ГРАЖДАНЕ…

Крыши главной улицы в Москве. Лес антенн.

Старуха в латаной шали держит у уха трубку. Голова ее охвачена металлическим обручем.

ЗАГОВОРИЛА.

Большие капли пота потекли по старушечьему лицу. Большой театр в Москве. Сцена Большого театра. На трибуне оратор-китаец. Перед ним микрофон от радио.

МИТИНГ ПРОТЕСТА КИТАЙЦЕВ, ЖИВУЩИХ В МОСКВЕ, ПРОТИВ НАСИЛИЙ АНГЛИЧАН.

Переполненный китайцами театр.

Пятна света на скуластых лицах.

Цепь роговых очков.

Ряд студентов-китайцев в роговых очках.

Люстра Большого театра отражается в очках.

Оратор-китаец. Над ним статуя Ленина с протянутой рукой.

Свет блестит на бронзовой голове Ленина.

Сквозь восьмидесятилетние пальцы старухи металлическая трубка радио.

Смятенное лицо старухи.

ЧТОЙ-ТО БОЖЕСТВЕННОЕ ГОВОРЯТ, А ЧЕГО, НЕ ПОНЯТНО…

Старуха крестится.

Оратор-китаец.

Ряд дремучих деревенских бород.

В бороде застрял колос.

Руки китайцев на бархатной обшивке балкона.

Среди студентов — восторженно бушующий Живцов, секретарь комсомольской ячейки Повареншино. Он приехал делегатом на съезд Авиахима и завернул между делом на китайский митинг. Пиджак его, одетый на толстовку, распахнут. Вокруг тела вьется цепь от дедовских часов.

Он низенький, прыщавый, длинноволосый, в растрепанных больших сапогах. Грудь его разукрашена значками. Тут — КИМ и Авиахим, и Мопр, и О-во спасания на водах и многое другое.

Китаец на трибуне говорит очень горячо.

Живцов повторяет все жесты оратора.

ДОЛОЙ МИР-Р-РОВОЙ ИМПЕРИАЛИЗМ.

Кричит Живцов самозабвенно.

Раскрытый перекошенный рот Живцова и 32 неприкосновенных его зуба.

Сосед Живцова — студент-китаец — снимает очки, протирает их, близорукими радостными глазами смотрит на Живцова и протягивает ему руку.

Живцов и китаец со страстью трясут друг другу руки.

Московская улица. Густой пар из окна прачечной «Личный труд Су-Чи-Фо».

Из пара выплывает горка ослепительно выглаженного белья.

Солнечный луч пронизывает движущиеся столбы пара и ложится на белье.

Внутренность китайской прачечной. Китаец, голый до пояса, с клочковато-азиатской бороденкой стирает претенциозные дамские панталоны.

Над китайцем в золоченой раме олеография: «Ночь в Венеции».

По лицу гондольера текут слезы. Это — пар.

Стоянка аэропланов на берегу Москвы-реки.

Плакат: «Агитполеты для делегатов съезда Авиахима».

В кабинку самолета входят киргизы в халатах.

Пола цветистого халата над колесом самолета.

Старая китаянка — жена Су-Чи-Фо — гладит. Слезы падают на белье.

Она переглаживает.

Крылья летящего аэроплана.

В прачечную входит сын Су-Чи-Фо — студент, сосед Живцова по Большому театру.

Еще одна слеза на белье. Старуха переглаживает.

Су-Чи-Фо привязывает к чемодану новенький жестяной чайник.

Москва с аэроплана.

Су-Чи-Фо вынимает железнодорожный билет из сложных карманов жениной кофты и передает его сыну.

Железнодорожный билет — Москва-Чита-Маньчжурия.

Кружева, придавленные утюгом, трепещущая рука китаянки.

Восторженный Живцов в кабинке летящего самолета.

Снятая сверху Москва-река. Берега ее покрыты газетными листами.

Купальщики жарятся на солнце, читают газеты.

Живцов стучит пилоту.

ОЧЕНЬ ЛЮБОПЫТНО, ТОВАРИЩ, ПРЯМО ОТОРВАТЬСЯ НЕ МОГУ, А ТОЛЬКО НАДО К ПОЕЗДУ, В ПОВАРЕНШИНО.

Самолет снижается.

Свисающие с гладильной доски кружева. Утюг в руке китаянки.

Слеза падает на утюг и кипит.

Отъезжающий сын Су-Чи-Фо прощается с отцом. Он берет руку, окруженную облаком мыльной пены.

Подходит к плачущей матери…

Самолет садится на землю…

Дверь открывается, выскакивает Живцов.

На плече у китаянки отпечаток руки сына из мыльной пены.

Колеса самолета.

Движущиеся колеса трамвая.

Костыли на ступеньках трамвая.

Движущиеся колеса автобуса.

Мощные колеса паровоза.

Сигнал: в руке железнодорожника три раза качнулся фонарик.

Колеса паровоза дрогнули, двинулись.

В тамбур вагона влетают вещи Живцова, а за ними и сам Живцов.

Живцов сталкивается в тамбуре со студентом-китайцем.

Работа стрелок. Множество рельс у большого Московского вокзала.

Живцов говорит:

ДАЛЕКО ЕДЕШЬ?

В одной руке китайца заграничный чемодан, в другой — жестяной чайник. Он отвечает:

В ХАНЬКОУ.

Пригородные строения плывут мимо поезда.

Работа стрелок (общий план).

Живцов прижимает к груди купленную им в Москве гармошку.

А Я В ПОВАРЕНШИНО… ПО ДОРОГЕ ПОЛУЧИЛОСЬ.

Говорит он.

Китаец улыбается, обнажая ослепительные зубы.

Поезд набирает скорость.

В озеро воткнулась луна, колышутся камыши.

На середину озера выплывает какая-то птица.

Живцов и китаец на ступеньках летящего поезда.

Оживленная беседа.

Китаец рассказывает Живцову.

Ослепительно освещенный, размытый недавним ливнем крутой подъем в горах. Старый рикша, напрягаясь и дрожа, везет в гору коляску.

В коляске англичанин и бульдог.

Тонкие лакированные колеса вздрогнули и остановились. Рикша изнемог.

Затем колеса вновь поползли наверх, ползли медленно, трудно.

Китаец рассказывает.

Мимо поезда: русский пейзаж — река, облитая луной, убегая, изгородь поднимается по холму.

На ступеньках вагона китаец все рассказывает потрясенному Живцову о своей родине.

Хлев. Бочка с водой. Огни пробегающего поезда в воде.

Корова ломает их, пьет. Капли стекают с волосатых ее губ, и в каплях продолжают сверкать огни поезда.

Мучительное движение рикши вверх.

Коровы в реке.

Над водой множество поднятых кверху коровьих морд, изнывающих от жары.

Поле. Зной. Пропылившееся стадо овец.

Овцы сунули морды под брюхо друг дружке.

Полдень. Жаркое солнце. Сонное царство Повареншино.

Вымершая базарная площадь, забросанная шелухой, обрывками сена, навоза.

Кооперативная лавка заколочена…

На двери замок…

На замке записка:

Я УШЕДЦИ ОБЕДАТЬ.

В запертой лавке боров тычется мордой в миску с хлебовом.

Прохожий человек в венгерке отрывает от записки уголок, свертывает собачью ножку, закуривает.

Струйка дыма тянется к слепящему кругу солнца.

Налетающий паровоз.

Захолустная станция. Мелькают станционные постройки.

Перрон, заставленный множеством бидонов от молока.

По перрону прогуливаются барышни местного «высшего общества».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.