Елена Ржевская - Земное притяжение

Елена Ржевская

Земное притяжение

Глава первая

Подходя к дому, Лешка издали увидел Жужелку. Она обрадованно помахала ему рукой.

Он крикнул:

- Сдала?

Она подняла растопыренную ладонь, загнув внутрь большой палец.

- Четыре? Ого! Я же говорил. Ты далеко полетишь. А что ты тут делаешь?

Жужелка смутилась, приподняла плечи, острые ключицы показались в широком вырезе платья.

- Так просто. Хотела тебе рассказать. Я ведь уже давно пришла. Мне, Лешка, знаешь как повезло! Вот слушай, какой мне билет попался: равнобедренные треугольники, потом уравнение совсем простое, но главное задачка. - Она быстро затараторила, пересказывая условие задачи.-Ну вот, и надо найти вот этот угол, понимаешь? - Объясняя, она быстро проводила носком босоножки невидимые линии по асфальту.

- Сдала, и ладно, - сказал Лешка. Он еще осенью бросил

школу и не изучал этого. - Одним экзаменом меньше. А я сейчас в порту был. Там ребята отчаливали в Камыш-Бурун. На строительство .комсомольского цеха.

- В Камыш-Бурун? Твои знакомые?

- Да нет. какие там знакомые. Я бы тоже поехал. Запро.

сто. Если бы все туда не ехали. А то вечно одно и то же - надумаешь что-нибудь дельное, и все туда же. Вкус сразу отшибает.

Жужелка не слушала его, о чем-то глубоко задумавшись.

-Хотя едут они красиво, - сказал Лешка. - С музыкой, и все такое прочее...

- Интересно! - сказала она.

Было слышно, как во дворе задребезжал железный жбан - Лешкин отчим. Матюша, мылся под душем. И этот дребезжащий звук был оскорбителен своей обыденностью.

- А что у тебя с пальцем?

Она посмотрела в свою растопыренную ладонь, засмеялась, подняв перемазанный в чернилах указательный палец.

- Да это я за одну девчонку из нашего класса палец держала. Мы сговорились друг за дружку держать. Как ее вызвали и она пошла тянуть билет, я сразу палец опустила в чернильницу и все время держала, пока она не отмучилась.

- И здорово помогает?

- А ты не смейся...

Она не успела договорить, потому что в эту минуту над ухом у нее кто-то произнес громко и раздельно:

- Я вас всесторонне и разнообразно приветствую!

И Жужелка увидела широкоскулое, крупное лицо, коротко, под "ежик" стриженную голову.

- Виктор!

- Здорово, Брэнди! - сказал Лешке незнакомый парень, глядя на Жужелку. - Толково скрутили мы вчера...

- Еще бы... - возбужденно сказал Лешка, и у него неприятно засосало под ложечкой оттого, что сейчас Жужелке станет известно о вчерашнем происшествии у кино.

Но Виктор сказал ему загадочно:

- Ты далеко полетишь! - И, продолжая в упор смотреть на Жужелку, он выжидательно шагнул к ней. - Хоть нас не знакомят... Лабоданов.

Она протянула руку, и он ласково сжал ее.

- Клена.

- Клеопатра, чего уж там, будем откровенны...

Лешка вертелся, точно на шарнирах, подделываясь под какой-то несвойственный ему тон. Жужелка никогда его таким не

видела, ей было смешно и досадно.

- Ото, какое имя! - Лабоданов даже причмокнул.

- Какое?

- С воображением.

- Ну уж, - сказала Клена, почувствовав себя отчего-то польщенной.

- А теперь мы с тобой бросим девушку Клеопатру...

-Девушка Клеопатра,-развинченно сказал Лешка,-заворачивай к дому, а мы прошвырнемся...

- Бросайте, - сказала Жужелка, но ей было жаль, что они уже уходят. Только не надо называть меня так, зовите Кленой...

Лабоданов снова ласково сжал ее руку.

- До свиданья, - сказала Жужелка.

Но она не ушла, осталась на прежнем месте у ворот и смотрела им вслед. Лободанов уходил, пришаркивая подошвами, его покатые плечи раскачивались в лад шагам. Он обернулся я приподнял прощально два пальца с зажатой в них сигаретой.

- Откуда она? - спросил он Лешку,

- Да ниоткуда. С нашего двора.

- Ну и двор. Всякой твари по паре.

Лабоданов остановился, чиркнул спичкой, прикурил.

- В милицию не вызывали?

- Да нет.

Вчера они сунулись было в кино. Протолкались к кассе, но тут вся очередь загалдела. А гражданин в чесучовом пиджаке грубо толкнул Лешку и схватил за плечо маленького пацана, стоявшего в очереди, громко крича:

- Все они тут - одна компания!

Лешка, страшно разозлившись, обругал его и потребовал, чтоб он сейчас же принял свои рычаги и не трогал пацана. Все завопили, начали с угрозой надвигаться на Лешку. Гражданин в чесучовом пиджаке схватил его за руку и стал изо всех сил дергать, словно она приставленная, - пришлось потащиться за ним. Есть ведь такие любители, они готовы в кино не попасть, только дай им кого-нибудь в милицию сволочь.

Протокол бы составили, как пить дать. Это точно. Если б не Лабоданов. Он объявился тут, словно свидетель со стороны.

Лешка, мол, первый подвергся оскорблению действием. И ведь дежурный в милиции проникся к нему доверием, хотя тот, в чесучовом, грозил жаловаться начальству.

- Если вызовут, - сказал Лабоданов, - держаться железно:

ударил тебя и обозвал "хулиганом". Усвоил? Вот что, серость, просветись, сделай милость, изучи гражданский кодекс. Ведь не под богом живешь-под законом.

Они пошли дальше, и Лабоданов принялся негромко напевать, сильнее пришаркивая в такт подошвами:

- Па-звольте, Чарли Чаплин, па-беспокоить вас..,

- Та-та, та-та, та-там! - подхватил Лешка.

Они вышли на проспект как раз на самом людном его участке, который прозван "топталовкой".

- А Клеопатра в курсе? - спросил Лабоданов,

- Она-то? Да нет, откуда же.

- Это я скумекал, что она не в курсе.

- Угу, - сказал Лешка, расцветая в душе товарищеской признательностью.

Лабоданов напевал, а он подсвистывал, и .легкий, небрежный ритм песенки уводил его от обременяющих мыслей, от всякой тягомотины, и ему становилось легко и приятно.

На проспекте было много народу. Люди вышли гулять, дышать воздухом, пить воду и болтать со знакомыми. Тут же были Лешкины соседи по двору Игнат Трофимович с женой. В тот момент, когда Лешка с Лабодановым проходили мимо них, Игнат Трофимович покупал жене пломбир в вафельном стаканчике. Он окликнул Лешку и настойчиво поманил его. Лешка вразвалочку подошел к нему.

- Все ходишь? Слоняешься?

Мороженщица, дожидаясь денег, нетерпеливо постучала по ящику.

-- Не отвлекайтесь! - сказал ему Лешка и склонил набок голову. Па-азвольте, Чарли Чаплин, па-беспокоить вас... - протянул он.

- Не связывайся с ним, - быстро сказала жена. - Он на ногах-то едва стоит. Набрался.

- Сопляк! - сердито сказал Игнат Трофимович. - Кто тебя только воспитал такого.

Лешка вразвалочку вернулся к стоявшему поодаль Лабоданову, и на его лице было написано, что он чихал на них на всех.

Его в самом деле трудно было сейчас задеть. От него все отскакивало, когда он бывал с Лабодановым.

Они шли по "топталовке", напевая, и Лешка казался себе независимым, небрежным, совсем не тем, каким он был еще час или два тому назад. Пошли они все к такой-то маме. До чего же нудные люди, вечно у них одно и то же: почему школу

бросил да почему с кроватной фабрики ушел? Почему то да почему се? Ну и ушел. Не понравилось, и ушел.

Сунулись бы они к Лабоданову, отскочили бы, как пешки.

Он-то не даст себя по линеечке водить.

- А ты чего Клеопатру не приведешь? - спросил вдруг Лабоданов.

Лешка вспыхнул.

- Это я могу. Запросто. Хоть сегодня.

Он предупредил Жужелку, наскоро, не разогревая обед, поел на кухне и теперь поджидал ее во дворе. Он курил и наблюдал издали, что делалось у дверей их квартиры. Уже был вынесен во двор стол, и мать с отчимом и Игнат Трофимович с женой приступили к домино. Они сидели вокруг стола под лампой, протянутой в окно на длинном шнуре, и Лешке с его темной половины двора хорошо была видна мать, близоруко подносившая к глазам на ладонях костяшки. Свет лампы освещал надо лбом у нее пышные волосы. Слышались возгласы: "Дуплюсь!" _ с плаксивыми интонациями, предназначавшимися Матюше. И его отзывчивый, верный баритон:

- Ну что ж. Ну что ж. Все к лучшему.

Они каждый вечер усаживались играть в домино, и вихри дня огибали их стол, как незыблемый утес. Лешка не чувствовал снисхождения к их слабости. Скучные люди. Он курил, не выпуская из пальцев сигарету, то и дело длинно сплевывая.

Наконец появилась Жужелка в чем-то белом, пахнущая духами. Они туг же пошли со двора, но не к воротам, выходящим на Пролетарскую улицу, потому что для этого надо было идти мимо играющих в домино. Они перевалили через горку, и теперь у них под ногами гремели обрезки железа, которые свозят по

чему-то сюда, в этот угол двора, с кроватной фабрики, и старуха Кечеджи, .наверное, пугалась у себя за белыми ставнями. Всякий раз, когда за горкой гремели железные обрезки, ей чудились воры. Они вышли на улицу. Жужелка старалась держаться немного в стороне от Лешки, потому что она первый раз в жизни надушилась, и теперь ничего уже нельзя было поделать с этим странным и едким запахом, шедшим за ней по пятам и ужасно ее смущавшим.