Виктор Астафьев - Разговор на фоне новой книги (Из диалога Ирины Ришиной и Виктора Астафьева)

Разговор на фоне новой книги

(Из диалога Ирины Ришиной и Виктора Астафьева)

По публикации в "Литературной газете" (1995. 8 февр. No 6).

- Виктор Петрович, вы всегда говорили, что ваша главная книга о войне впереди и что вы уже много лет готовитесь к ней. По вашим словам, чтобы написать такую книгу, сколько надо перестрадать,- "подобный труд сжигает сердце художника". Работая над романом "Проклятые и убитые", вы вдруг написали новую повесть - опять о войне, значит, не "отболели" ею, а ведь признавались, что, творя роман, надеетесь "отболеть войной в последний раз".

- Я вне плана начал повесть эту гвоздить и написал вчерне за полтора месяца. Тяжело, тяжело пишется. Одно дело - пережить мальчишкой все это. В моей новой повести взводный говорит: "Всегда солдату завидовал, что тот лег-свернулся, встал - встряхнулся"... Так вот, одно дело-18-летним переносить фронтовую жизнь-нежизнь, и другое дело - пропустить войну сквозь себя сейчас, уже осознанно, имея опыт и насмотревшись, начитавшись, в том числе и противной литературы, и киномакулатуры, которым хочется возражать. А возражать только и можно, воспроизведя мою войну, не всеобщую, а именно мою.

- Расскажите о повести - это конец войны?

- С 43-го года и до наших дней. Сконцентрировано все вокруг одного инвалида-фронтовика, через все прошедшего. И не просто прошедшего, но в силу своего витиеватого характера со всякими изгибами и загибами натерпевшегося.

- Вы когда-то говорили, что будет у вас книга о том, как возвращались победители, как начинали жить,- значит, это вылилось в повесть?

- В повести - и "Дорога на фронт", и "Дорога с фронта". Обе дороги непростые, но с фронта - особенно. Как мы ехали, изувеченные, всеми брошенные на произвол судьбы, без специальности, без образования, никому не нужные - победители, гол как сокол. Верховоды в Кремле гуляют, друг друга награждают, а мы - кому до нас было дело?!

- Название есть?

- Уже третье - "Так хочется жить". Слова эти произносит в повести, как заклинание, человек, который видит, что недолго ему быть на земле, что скоро, скоро помрет: "Давай выпьем, брат. Будем жить. Так хочется жить". Тем, кто остался жив и до 50-летия Победы добрался, так хочется жить. Всем хочется жить. Надо довести до крайнего состояния, чтобы хотеть: "Скорее убило бы". Видимо, жизнь - и награда, и мучение, и какой-то период, данный тебе в мироздании, что ты должен особенно его пройти, протосковать это время о жизни всей. Сейчас люди особенно тяжело умирают, им внушили, что сгниют, что черви их съедят. Быть может, это самое тяжкое преступление коммунистов, что сделали людей атеистами, лишили веры в небесное будущее. Что там свет, там Бог, там Богородица. Люди умирали спокойно, готовились к этому уходу.

- И все же что-то толкнуло вас к этой повести сегодня, что?

- Да вот эти митинги с красными знаменами, эти рожи - в основном там бывшие вохровцы и надзиратели-лагерники, настоящих-то солдат осталось в крае 5 - 6 тысяч. Орущие эти толпы ничего, кроме чувства протеста и отпора, вызвать не могут, потому что зовут к новому насилию, к крови. Мы общество надсаженное. Мы не восстановили население русское до сих пор. Мы не можем позволить себе новой свалки, к которой сегодня кличут наши фашисты, так прямо пиши - фашисты и осатанелые прохановцы. Он, Проханов, в Москве сидючи, повсюду выметал вшивоту жуткую. У нас в Красноярске, в Новосибирске, в других местах суетятся, организуют невесть что его последыши. И куда зовут? Потрясающе: зовут к светлому прошлому. И настолько куцый ум у них, что не понимают: "Можно в те же вернуться места, но вернуться назад невозможно".

- Отчего же старый израненный солдат идет с портретом Сталина на площадь? Что это?

- Скудоумие.

- А как вам кажется, в России может взрасти такое явление, как русский фашизм? Вы говорите: "наши фашисты",- значит, ощущаете их присутствие.

- А почему не может? В России так много прививалось всего противоестественного, в том числе и революция, которую пробовали прививать во многих странах, но удалось только у нас. Сейчас время обнажило, какие разрушительные ее последствия мы претерпели. Есть такое русское слово "порча". Мы даже не понимали, какой порче подверглись. Не знаю, как ты, а я в себе то и дело нахожу привычку к прежней жизни, какое-то согласие с ней. Хотя вроде бы все время ей сопротивлялся, не состоял ни в пионерии, ни в комсомоле, ни в партии. И в писательстве пытался вырваться из-под этой могильной плиты. Делать это было очень трудно. Я не уверен, что и до конца жизни мне удастся освободиться. Понимаешь? А старых дураков сейчас поманят: мол, дадим каши бесплатной, вернем дешевую колбасу вам, будем строить жилье, больницы, медицину бесплатную получите. И они верят и на площади бегут. Молодежи там нет, слава Богу.

- При том кризисе власти, который у нас сегодня, возможно ли, чтобы демократия совсем провалилась? Или она все же укоренилась?

- Товарищ Зюганов - этот современный Чичиков,- Константинов, Исаков, Бабурин - провокаторы самые настоящие, они все могут. Жириновского, конечно, не допустят до власти. Но своего выдвиженца - партийного пахана, объединившись в банду, вполне могут подсунуть народу. Созидательной силы там никакой нет. Красные вообще никогда не были созидательной силой - только разрушительной. А что дальше разрушать? Если мне не изменяет память, во время Брежнева пропито 780 миллиардов от нефти. Только пропито! Золотой запас почти весь распродан. Государство на мели... После 17-го года торговали картинами, иконами, церковными ценностями, обдирали Россию как могли. Но главное, почему тогда удался Нэп,- это честно работающие мастеровые люди, портные, парикмахеры, торговцы, землепашцы. Почему не удался сейчас нэп? Да никто работать не хочет, тем более задаром, полузадаром. А в 20-х вкалывали.

- А почему надо сегодня задаром?

- Да ни в коем случае не надо. Вот верные ленинцы-сталинцы и хотят сделать снова такой социализм, чтобы oдин с ружьем стоял, а другой киркой землю долбил. Есть вожди сейчас в Думе, я их в лицо знаю, которые говорят, что надо уничтожить 12-15 миллионов снова, чтобы остальные жили счастливо. Половину населения - в гроб, тогда другая половина будет жить при коммунизме.

Меня потрясает вот что. Я Москву-то не очень вижу, а в Красноярске бабы одеты в меха, в дорогие меха, в соболя. Мужики - в кожу. Детки, как попугайчики, нарядные. В заплатах никто не ходит. Приехал я на день поминовения на деревенское кладбище, где дочь похоронена. Оно у нас большое, на три поселка - сплавщиков, деревообработчиков - и нашу деревню. Люд все рабочий да пенсионный. Так чуть не две тысячи машин около кладбища стоит, я прямо ахнул, и половина - иномарки. И на столах, Ириша, не самогонка, я ее узнаю, закрашенную чаем. Длинные бутылки с дорогими напитками, "сникерсы" всякие, детки шоколадки кусают. И все ругают власть. Я вспоминаю первые послевоенные годы, когда мы ходили в стеженых бурках, а Марья Семеновна моя, фронтовичка, в телогреечке застудила груди, мастит заработала, и нечем ей было деточку кормить. Деточку схоронили. Тогда власть не ругали. А сейчас ее клянут. Никто не хочет работать, и все ждут хорошей жизни.

- Откуда же тогда разговоры, что народ голодает, что множество людей за чертой бедности?

- А это красные подначивают. И, кстати сказать, пресса помогает маленько в этом деле. Надо было позаботиться о 5-6 процентах действительно бедствующего народа. Как? А вот у нас бизнесмен и предприниматель Сергей Зырянов взял в своем районе доплату за хлеб и молоко пенсионерам на свои деньги, так тут же и в подозрение попал - "карьеру лепит, к выборам готовится". Это вместо того, чтобы состоятельные люди взяли на себя груз расходов и заботу о тех, кто не в состоянии купить себе хлеб, сахар, масло. Помоги нищим и страждущим, выполни веление Божье, а тогда и жируй, щеголяй себе на здоровье. Сейчас если коммунистам удастся людей стравить, будут убивать просто за то, что у тебя пенсия на 15 тысяч больше, на четыре сотки огород больше - нельзя, чтоб у тебя было больше. Да просто за то, что у тебя собака громче лает.

- Откуда такая агрессивная завистливость?

- "Да пусть у Ваньки изба сгорит, у меня вчера корова сдохла". Это про нас. Потенциал у русского народа был крепок, надо было доброе поддерживать. Революция же возбуждала только темное, страшное. Что ж сейчас удивляться, как мы испорчены, на какое упали нравственное дно. И каких ждать реформ, каких перемен, если вокруг те же обкомовцы, крайкомовцы, чины из ВПК, генералы - они и в Думе, и в области, и в городских креслах?!

Кто-то сказал по телевидению: сейчас в каждой деревне по кандидату в президенты. Ну, допустим, президента сняли, что тогда - новая неразбериха?

- Вы сказали, что народ стал намного лучше жить - шубы, кожа, "сникерсы" всякие. А книги представляют сегодня ценность для ваших земляков? Провинция читает? Когда я была в 81-м у вас в Овсянке, вы с гордостью, да, именно с гордостью, водили меня в местную школу, где у вас регулярно был "час поэзии", и, помнится, детвора слушала, как вы читали и Ахматову, и Твардовского, и Ахмадулину, и Рубцова, даже китайскую лирику - Ду Фу... А сейчас?