Шмелев Иван
Алуштинские прототипы 'Солнца мертвых'
АЛУШТИНСКИЕ ПРОТОТИПЫ "СОЛНЦА МЕРТВЫХ"
В трагической повести И.С. Шмелева "Солнце мертвых" нашла глубокое воплощение тема гражданской войны и послеоктябрьских событий. Судьба занесла писателя в Алушту, где он надеялся переждать "смуту и кровавую неразбериху", но революционная волна накрыла его здесь с головой. В 1918-1920 годах Крым переходит из рук в руки то Красной, то Белой армии. В ноябре 1920 г. на полуострове устанавливается советская власть, и начинается "красный террор", голод, бесправие, насилие - словом, "прикосновение личности".
На примере крохотной Алушты, в которой в то время насчитывалось 2,5 тысячи жителей, нашла отражение трагедия всей России.
Героями повести являются жители Алушты: почтальон Дрозд, которого многие алуштинцы помнят и по сей день; кровельщик Кулеш, чьи "хлюгера самые хвасонистые в виде петушков, анделов с трубой, конников крутятся по всему берегу, аж до Ялтов"; винодел Верба с вербенятами. Эти фамилии и сегодня можно встретить в Алуште. В повести нет вымышленных имен и событий.
В книге И.С. Шмелева находим такие строки: "Кашина сына расстреляли в Ялте... виноделова. И отец помер от разрыва сердца. Мальчик был студент, славный мальчик. На войне был с немцами, а то все здесь жил тихо... рабочие любили... В приказе напечатано... на стенке."1
Работая в республиканском архиве, нахожу анкету на Кашина: "Кашин Николай Сергеевич, 20 лет, родился в Алуште, ученик 7-го класса местной гимназии. Отец служит виноделом в имении Токмаковой. По мобилизации 1919 года в декабре служил в Джанкое на эвакпункте санитаром, откуда был освобожден по болезни, 12-го октября 1920 года опять мобилизован и служил в алуштинском комендантском управлении. Обстоятельства пленения: остался как местный житель. 14 декабря 1920 г. Дача "Дивная", ком.26. Подпись: Кашин".2
Вероятно, это последняя запись в его жизни, так как на даче "Дивной"3 размещался в 1920-21 гг. Алуштинский ревком (дача была разрушена во время ВОВ), откуда, после заполнения анкеты "о регистрации участников белого движения" путь был один - в могилу.
Сергей Алексеевич Кашин4, известный винодел, автор многих марок крымских вин, одно из которых и по сей день является гордостью Массандры - вино столовое "Алушта", новыми властями был выслан "на север", в Харьков, по постановлению Симферопольской ЧК. В Крымском архиве хранится письмо его жены, Капиталины Федоровны, в Алуштинский ревком с просьбой вернуть мужа: "...Прошу ревком оказать воздействие к возвращению мужа в Крым для работы по специальности. Это крайне необходимо для нас, его семьи, т.к. я совершенно больная женщина, а сын еще учится, и без мужа, отца, находимся в крайней нужде. Кроме того, от возвращения его в пределы Крыма местное виноделие только выиграет, так как в течение 30 лет он состоял виноделом одной из солидных фирм в Крыму. Там же он работает не по специальности, и, конечно, не может принести для государства такой пользы, какую бы мог принести здесь. Алушта. 1921 г. 27 июля. Судакское шоссе, дача быв. Марковича." "Резолюция: "Отказать в ходатайстве гр. Кашиной о возвращении ее мужа, Член ревкома - Кравченко. 30.08.1921 г."5
Вот трагедия только одной алуштинской семьи, нашедшая отражение в "Солнце мертвых".
Особенно трагично складывалась судьба представителей русской интеллигенции, в том числе жителей Профессорского уголка, в котором, начиная с конца XIX века, селились ученые, писатели, преподаватели лучших учебных заведений России.
"...Профессорский уголок,- отмечает И. Шмелев,- с лелеянными садами, где сажались и холились милые розы, привитые "собственной рукой", где кипарисами отмечались этапы жизни... Где вы теперь, почтенные созидатели - профессора, доктора, доценты,- насельники дикого побережья, говорившие "вы" - камням?.. Бежали - зрячие. Под земли ушли - слепые".6
Перед И. Шмелевым предстает профессор Иван Михайлович, высокий старик в башлыке, обмотанный по плечам шалью, с корзинкой и высокой палкой.
"Родной! Го-лубчик... - слезливо окает он, и плачут его умирающие, все выплакавшие глаза. - Крошечки собираю... Хлебушко в татарской пекарне режут, крошечки падают... вот набрал с горсточку, с кипяточком попью... Комодиком топлюсь, последним... Ящики у меня есть из-под Ломоносова... с карточками-выписками, хороших четыре ящика! Нельзя: материалы для истории языка... Последнюю книгу дописываю... Каждый день работаю с зари по четыре часа. Слабею... Умру... Ломоносов пропадет! Писал комиссарам... никому дела нет".7
Я заинтересовалась биографией Ивана Михайловича отталкиваясь от его собственных слов: "В Орле у меня все отняли: библиотека была... дом... капитал в банке от моих книг, все..." Поиск привел в Орловский краеведческий музей. Откуда получила ответ: "Филолог и педагог Иван Михайлович Белоруссов8 не является для орловских краеведов неизвестной личностью. В Орле сохранился дом, где он жил. В областной библиотеке хранятся книги и учебники. И.М.Белоруссова". Оказывается, Белоруссов с 1884 г. по 1897 год был директором первой мужской гимназии в Орле, а с 1906 по 1909 годы - учителем Орловского кадетского корпуса. Наряду с преподавательской деятельностью занимался научно-исследовательской работой. Значительная часть его печатных трудов посвящена истории античной и русской литературы, теории поэтического творчества. Как, например, "К литературе о Пушкине: 1. Личность Пушкина и взгляд его на поэта и поэзию. 2. К биографии Пушкина" (Изд. 2, Орел, 1895 год).
Большой популярностью пользовался учебник И.М. Белоруссова по "Русской грамматике", ч.1 Этимология, ч.2 Синтаксис (Нежин, 1884). О достоинствах его свидетельствует то, что при выходе в свет его 18-го издания Министерство народного просвещения удостоило автора премии Петра Великого. Последнее, 26-е, издание вышло в 1916 году.
Когда и как поселился И.М. Белоруссов в Алуште?
В республиканском архиве Крыма обнаруживаю заявление от 8 ноября 1915 года в Алуштинское городское управление от домовладельца г. Алушты, действительного статского советника Ивана Михайловича Белоруссова с просьбой разрешить "устроить 2 холодные комнаты над террасой моего дома". Из следующего документа "О продаже И.М. Белоруссовым недвижимости" от 21 июля 1917 года узнаем, что имение это досталось продавцу по купчей крепости от 3 сентября 1909 года". Итак, Белоруссов поселяется в Алуште в 1909 г. Подтверждение этому находим в библиографическом словаре Булахова "Восточнославянские языковеды"9.
Оказывается, что профессор Белоруссов был не только знакомым Шмелева, но и его доверенным лицом. В архиве хранится доверенность, по которой Иван Сергеевич Шмелев уполномочивает Белоруссова купить для него в черте Алушты участок земли. Доверенность заверена Павлом Иосифовичем Зубиетовым исправляющим должность алуштинского нотариуса в июле 1917 года10.
В Алуштинском краеведческом музее хранятся воспоминания члена первого алуштинского ревкома - Михаила Ильича Моисеева, ведавшего народным образованием. Воспоминания написаны к 50-й годовщине Октября, присланы из Москвы, где М.И. Моисеев проживал последние годы, будучи членом-корреспондентом Академии сельскохозяйственных наук.
"Чем могли привлечь публику речи 20-летнего малообразованного парня, за спиной которого была школа-семилетка и 3 года "революционного университета" в Красной Армии?" - удивлялся сам автор воспоминаний. В записях М.И Моисеева встречаем имя профессора Белоруссова, правда, за давностью лет он назван Белоусовым: "... К приходу Красной Армии в Алуште была гимназия и несколько начальных школ... Первым делом отменили преподавание "Закона божьего". Ввели в старших классах II ступени (гимназия) преподавание Советской Конституции, но так как из штатных преподавателей ее никто не знал, то в первые месяцы пришлось преподавать мне.
Некоторые затруднения вызвал переход на преподавание русского языка по новой орфографии. В советской стране уже два года назад была проведена реформа русского языка, отменена буква "ять" и "ъ" в конце слова и т.п. Как ни странно, распоряжение о переходе преподавания по новой орфографии вызвало волнение не среди учащихся, а среди педагогов...
С кратким сообщением о необходимости преподавания по новой орфографии выступил я! После началось обсуждение. Жалобы на трудность такого перехода и просьбы повременить стали высказывать преподаватели русского языка. Затем слово попросил седоголовый старец, почтенной внешности. Это был профессор-филолог Петроградского университета Белоусов (?), который от революционных бурь отсиживался на своей даче (в Профессорском уголке) и для приработка вел какую-то работу в гимназии. Он начал так: "Уважаемые коллеги! Еще при министре просвещения Мануйлове была создана авторитетная комиссия из лучших знатоков русского языка, в которую имел честь входить и я. Эта комиссия после длительного изучения вопроса пришла к выводу о нецелесообразности проводить какую-либо реформу русского языка, и этот вопрос был снят с обсуждения. Я не понимаю, почему этот молодой человек (кивком головы и рукой он указывает на меня) предлагает нам вводить какую-то новую орфографию русского языка".
