Лев Гинзбург - Избранное

Лев Гинзбург

Избранное

Лев Гинзбург (1921-1980) хорошо известен читателям как поэт, переводчик, знаток истории и культуры Германии.

"Избранное" включает в себя его лучшие произведения в прозаическом жанре. "Бездна" и рассказы из книги "Цена пепла" разоблачают военных преступников, орудовавших на нашей земле в годы Великой Отечественной войны. "Разбилось лишь сердце мое..." - роман во многом автобиографичный, вобравший в себя впечатления от многочисленных поездок и встреч писателя, содержит его раздумья о времени и своем творческом труде.

СОДЕРЖАНИЕ

Евгений Сидоров. В защиту человечности и культуры

ИЗ КНИГИ "ЦЕНА ПЕПЛА"

Попытка к бегству

Сюжет для романа

Лицо времени

Зимние размышления

"Дело Эйхмана"

Дитя человеческое

БЕЗДНА. Повествование, основанное на документах

РАЗБИЛОСЬ ЛИШЬ СЕРДЦЕ МОЕ... Роман-эссе

В ЗАЩИТУ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ И КУЛЬТУРЫ

Лев Владимирович Гинзбург (1921-1980) был выдающимся переводчиком немецкой поэзии и замечательным публицистом. Всю свою творческую жизнь он писал о Германии, о ее великих поэтах, о кошмарной ночи фашизма, опустившейся над Европой, о человеческом достоинстве и героизме сопротивления, о советском народе, вынесшем основную тяжесть борьбы с гитлеризмом. В переводах Гинзбурга зазвучали по-русски десять веков немецкой демократической поэзии - от вагантов до Иоганнеса Бехера. В его документально-публицистических книгах "Цена пепла", "Бездна", "Потусторонние встречи" запечатлены дни позора и печали немецкой нации, круги ада на земле, созданного нацистским режимом.

Две ипостаси творчества Гинзбурга неразделимы, они питали друг друга. Волею судьбы, таланта, воспитания он оказался как бы в эпицентре борьбы между культурой и безумием, гуманизмом и человеконенавистничеством. Эти две Германии навсегда столкнулись в его сердце.

Когда вышла книга народных немецких баллад в переводе Гинзбурга, он получил письмо от одной русской женщины, которая писала, что три года провела на оккупированной территории. "У этой женщины убили дочь, муж ее погиб на войне. К немцам она прониклась ненавистью, ей казалось, что на всю жизнь. И вот она писала: "Эти стихи спасли меня от ненависти. Не может быть плохим народ, у которого есть такие песни. Не народ, видимо, виноват..."

Политически страстное, умное перо писателя-коммуниста и сейчас, когда его нет среди нас, продолжает бороться за мир, за высокую поэзию любви и правды, против любых проявлений фашизма и мракобесия. Он с полным правом мог поставить в эпиграф своей последней прозаической книги "Разбилось лишь сердце мое..." строки из переведенного им "Парцифаля":

И это вот что означало:

Все человечество кричало

И в исступлении звало

Избыть содеянное зло...

Биография Льва Гинзбурга достаточно типична для советского интеллигента-гуманитария его поколения. Он родился в Москве в семье юриста, учился в школе № 240 на Рождественском бульваре, с детства писал стихи и изучал немецкий язык, занимался в литературной студии Дома пионеров под руководством Михаила Светлова. Осенью 1939 года Гинзбург стал студентом Института истории, философии и литературы, но учиться там ему фактически не пришлось. 27 сентября он был призван в армию и отправлен на Дальневосточный фронт, где прослужил шесть с половиной лет до окончания второй мировой войны. Потом были годы учебы в Московском университете на филфаке, первые опубликованные переводы, вступление в литературу.

Такова внешняя канва начала этой творческой биографии. Гораздо более существенна внутренняя, духовная сторона дела. Читатель книги, к которой я пишу сейчас короткое предисловие, многое узнает об авторе - как о человеке и художнике - прямо из его уст. Гинзбург тяготел к исповеди, особенно в последние годы жизни. И к документу как основе неприкрашенного свидетельства о времени и себе.

Пепел погибших в нацистских лагерях смерти стучал в его сердце, когда он писал свои немецкие заметки "Цена пепла". Кровавая история фашистской зондеркоманды СС 10-а послужила основой для книги "Бездна". "Это. наша боль, - писал он, - наше дело, долг, возложенный на наше поколение: до конца рассчитываться за всех убитых, замученных, загубленных, рассчитываться за всех вместе и за каждого в отдельности - от прославленных мучеников, чьи имена высечены на граните и начертаны золотом на мраморе, до безвестного, еще не успевшего получить имени ребенка, оторванного от материнской груди и брошенного в могильный ров..."

И он рассчитывался, заглядывая в "бездны" предательства и преступлений против человечности, называя имена палачей и жертв, раскрывая психологию душегубства. Он шел по следам военных преступников, живших в Западной Германии, и предавал гласности их прошлое. Это были его боль и его дело, как и дело сближения двух поэтических культур - русской и немецкой.

Кое-кто на Западе хотел бы сегодня переписать историю нацизма, фальсифицировать некоторые ее страницы, преуменьшить значение подвига Советской Армии и советского парода. Антифашистские произведения Гинзбурга в ряду тех, которые скрупулезно восстанавливают правду о гитлеризме. Они звучат как предупреждение новым поколениям, призывают к бодрствующему разуму, чей сон, по слову Гойи, способен рождать чудовищ.

Галерея психологических портретов палачей всех рангов - от Гиммлера до Эйхмана - и их приспешников, предателей Родины, полицаев и карателей, запятнавших свои руки кровью миллионов ни в чем не повинных людей - русских, поляков, евреев, белорусов, украинцев, французов, голландцев, немцев, детей, женщин, стариков, - дана Гинзбургом в суховатой оправе фактов, без повышенно эмоциональной риторики. Гнев и сострадание, ненависть и боль клокочут внутри, как лава, и тем сильнее действуют на наше сознание и чувства извлечения из документов и протоколов, зафиксировавших злодеяния гитлеровцев. Да они и сами писали свою историю не только пулей, веревкой виселицы, газом душегубок, огнем крематориев, но и выверенной отчетной цифирью, подробным реестром жертв, педантичной бухгалтерией смерти.

Со страниц книг Льва Гинзбурга во весь рост встает и другая Германия Генриха Гейне и Эрнста Тельмана, Германия Сопротивления и социалистической стройки. В послевоенные годы писатель обрел много друзей в ГДР и ФРГ, он пишет об этих людях - поэтах, журналистах, ученых - с чувством симпатии и душевной близости. Он вновь и вновь обращается к прогрессивной немецкой поэзии, которая из века в век сражалась против рабства и угнетения, против филистерской пошлости и милитаристского смрада за духовно свободного человека.

Позволю себе личную ноту. В конце семидесятых мы на короткое время сошлись с Гинзбургом поближе. Он дружил с писателями, которых я глубоко уважал и уважаю: Юрием Трифоновым, Иосифом Диком, Еленой Николаевской, Булатом Окуджавой, Евгением Винокуровым, Константином Ваншенкиным, Юрием Давыдовым. Он дарил мне свои книги, и в ответ на его перевод средневековой поэмы "Рейнеке-лис" я послал шутливое четверостишие:

Скажу, нахально осмелев,

Опровергая Брема:

Лис - Рейнеке и Гинзбург - Лев

Теперь одна поэма.

- Ну вот, эпиграммой отделался, - сказал он, улыбнувшись. - Мог бы и рецензию написать.

Рецензию я так и не написал, ибо не чувствовал себя вправе профессионально судить о тонкостях перевода. Но последнюю книгу Гинзбурга "Разбилось лишь сердце мое..." читал по его просьбе в рукописи и рецензировал для издательства "Советский писатель".

Он не сразу озаглавил ее вещей стихотворной строкой Генриха Гейне. Были колебания в выборе названия. Для Гинзбурга эта книга означала очень многое, если не всё. Какой-то глубиной подсознания он предчувствовал, что она может стать прощанием, финалом, хотя вслух никогда не признавался в этом.

"Любая человеческая личность, - пишет автор в предуведомлении к книге, - как бы ни была она угнетена заботами повседневности, вмещает в себя весь мир, исторический опыт поколений, причастна к высочайшим понятиям. Земное и духовное начала переплетены в жизни и в каждом из нас, ежесекундно проникают друг в друга. Дух, вырываясь из-под ярма бытия, устремляется ввысь, и он же силой земного притяжения возвращается к нам на землю".

Человеческая личность Гинзбурга вмещала множество действительностей, жизней, авторов и персонажей, потому что он был переводчиком милостью божьей и всякий раз, не теряя себя, оставаясь самим собой, всем существом вживался в судьбу и время переводимых поэтов.

Что она по жанру, эта книга? Роман-автобиография, комментарий к собственным переводам, путешествие по столетиям немецкой культуры, исповедь сына века? Все это есть в ней, написанной свободно и поэтично, с тем неподдельным жаром внутреннего огня, который согревает и облагораживает читательское сердце.