Удивительная девушка эта Ада; немудрено, что К. увлекся.
Ей 28 лет. Это уверенная в себе женщина. Она никогда никуда не спешит, ступает плавно, словно плывет, и не допускает скоропалительных суждений. Она очень умна. Она весьма себе на уме девушка.
Она словно светится – и карими большими глазами, и нежной кожей, будто внутри горит огонь, но этот огонь не разрушителен; он предназначен не сжигать, а согревать. Неудивительно, что, как любой источник света, Ада привлекает мотыльков: вокруг всегда толпятся поклонники разной степени привлекательности. Среди них и богатые молодые люди, и самцы с накаченными мышцами, и пожилые карьеристы, и интеллигентные романтичные юноши, и люди искусства, один из которых даже сочинил серенаду в честь Ады, которую девушка даже сумела прослушать, чтобы не обидеть несчастного.
Но она выбрала К, и немудрено – порядочнее К. нет человека на свете.
Это идеальная пара. Они любят друг друга сильно и преданно, дай бог всем так. Было бы на земле чуть больше такой любви – насколько уменьшилось бы горя и несчастий!
К. известен своей безукоризненной честностью и немало из-за этого претерпел, но ни разу не покривил душой, не пошел на компромисс, не схитрил. Он – старый холостяк, трудоголик и интеллектуал; такое сочетание делает К. немного занудным, но Аде это не помеха.
Он всю жизнь ждал и, наконец, дождался; в наше время звучит удивительно, но К. старомоден. Он даже сейчас поверить не может, что такая женщина, как Ада, согласилась стать его женой и любит его.
К. кажется, что это – прекрасный сон, что он сейчас откроет глаза и увидит свою одинокую комнату, старую лампу с желтым прожженным абажуром на прикроватной тумбочке и полные пыли и книг шкафы. И он не хочет просыпаться.
Но это не сон, и Ада уже планирует разные детали совместной жизни; милые, радостные хлопоты. Она хочет зашить дырявый абажур, протереть полки и стол, починить часы.
Она не желает все менять, нет – она не из таких женщин, которые, приходя в дом, сразу желают перевернуть все по-своему. Ада лишь хочет исправить то, что сломано, и очистить то, что грязно. Право, здесь есть, что чинить и что чистить! Эту проклятую пыль никак не получается стереть, она сразу появляется снова.
Да он ведь не против, хотя не может себе представить абажура без прожженной дырки. Таков уж К, ничего не поделаешь; а она говорит, что только такой он ей и нужен.
Но К. грустнеет, к радости примешивается тревога, он мучается. Ему кажется, что он что-то утаивает, недоговаривает, не до конца раскрывается; он даже не может объяснить себе, о чем речь. Про себя он Аде давно все рассказал, ничего не утаил, ни хорошего, ни плохого; да К. и нечего особо утаивать, скелетов в шкафу у него не водится, только книги да пыль.
Он так много раз высказывал свои невнятные опасения, что Ада раздражается от такого количества рефлексий. Стараясь избавиться от них, она старается окружить его теплом; она хорошо знает его и понимает, что без рефлексий К. не может, и он млеет от счастья. Но всегда в глубине его души остается темное, потаенное, не высвеченное место.
К. решает быть с Адой прозрачным до донышка; не оставлять ничего непроясненного.
– Ты уверена, что мы делаем все правильно? – который раз пускается он в трудные рассуждения. – Давай обсудим все еще разок. Я не хочу, чтобы на тебя легла хотя бы малейшая тень несчастья.
– Никаких теней быть не может, – улыбается мягко Ада, рассматривая абажур. – Мы будем жить без теней.
– Но так не бывает, – возражает он. – Мы живем в жестком мире. Сейчас у меня есть хорошая работа, крепкое положение, высокая зарплата. Завтра придет новое начальство, с которым я не сработаюсь, или фирма обанкротится, и я лишусь всего… Я уже не молод, и мне трудно будет найти новую работу. Ты же знаешь, людей моего возраста берут неохотно.
– Мы это переживем, дорогой, – произносит Ада твердо. – Даже не думай о такой ерунде. Тем более что ты классный специалист, везде с руками оторвут.
– Хотел бы я быть таким оптимистом, – уныло бормочет К. – Я плохо схожусь с людьми. Руководство не любит, когда ему говорят правду в глаза. Нынешний-то шеф привык…
– И новые привыкнут.
Ада поправляет челку и берет абажур в руки.
– Но у меня нет накоплений! – восклицает К. – Я не бедный человек, но и не богач.
– Все равно, – отмахивается Ада. – Мы с тобой всегда найдем средства к существованию, будь уверен. И вообще – прекрати ныть, милый. Материальные проблемы всегда решаемы. Уж не думаешь ли ты, что я разлюблю тебя из-за того, что у тебя лишнего рубля в запасе не найдется?
– Нет, нет, я знаю, что нет, – спешит ответить К, испугавшись, что сейчас обидит любимую женщину. – Я знаю. Но подумай вот о чем: я все-таки уже немало пережил. Грязи в моей жизни, увы, бывало достаточно. Я много раз ошибался…
– Все ошибаются, – мирно говорит Ада. – Зато ты никогда не делал подлостей.
– Некоторые считают, что делал, – мрачно возражает К. – Я тебе рассказывал, помнишь?
– Какое мне дело до того, что кто-то там считает? – опять улыбается Ада. – И какое мне дело до давно минувших дней? В конце концов, тогда у тебя не было меня.
– Это правда, – признает К., приободрившись. – Были такие времена. Удивительно.
Некоторое время они тратят на поцелуи, но К. не успокаивается и продолжает разговор, решив покончить с сомнениями раз и навсегда.
– Ладно, прошлое пусть останется в прошлом, – говорит он. – Но давай поразмышляем о настоящем.
– Давай, – соглашается Ада неохотно.
– Ты – молодая, полная сил женщина, – рассуждает К. – Я же подхожу уже ко второй половине жизни. Во мне уже нет такой силы, какая была в молодости. Я уже стал уставать. Помнишь, как мы ездили в Испанию, и ты была вынуждена меня ждать и каждый час отдыхать со мною на скамеечке? Я уверен, что без меня ты бы прошла и увидела в два раза больше.
– Ничего страшного, – нахмурившись, возражает Ада. – Я вполне могу приноровиться к твоему темпу.
– У меня куча всяческих болячек. Плохой желудок… Потливость… Я седею и лысею, – перечисляет К. – Возможно, я скоро чисто физически стану не слишком-то приятен для молодой девушки. Увы, это все жесткая реальность.
– Я на это даже внимание не обращаю, – отвечает Ада, но отодвигается от К. и пристально рассматривает абажур.
– Я очень консервативен и старомоден, – продолжает К. – Я слушаю музыку, которую впору слушать твоему отцу, смотрю фильмы и читаю книги, которые твоему поколению непонятны и неинтересны. Даже те проблемы, которые меня волнуют, вас не задевают никогда. Мы все-таки на удивление разные…
Ада задумывается и кивает.
– Это так, конечно. Но если бы мы с тобой были одинаковые, нам
