Белые кеды - Римъ Эдельштейн

«Наша жизнь бессмысленна, если у нас нет возлюбленного…» Или «наша жизнь становится бессмысленна, если мы теряем возлюбленного», как-то так сказал современный мыслитель, но Константин никогда об этом не задумывался, потому что в его жизни всегда были иные приоритеты.

Он родился и вырос в семье военных людей, поэтому чувства оказывались всегда на втором месте после службы, долга и общественного благополучия. Отучившись в школе, он поступил на учёбу в университет, но связывать свою жизнь с военной службой он не хотел — пошёл учиться на врача-реаниматолога. Тоже служба обществу, если так посмотреть.

По характеру Константин был жёстким и волевым, но и его одолевала осенняя хандра, когда в дождливые вечера он перечитывал свои конспекты, написанные размашистым неразборчивым почерком.

Хорошо это или плохо, но так уж вышло, что одногруппники оказались по большей части парнями, а оставшаяся часть были замужними или уже разведёнными… Да особо их и не интересовал Константин — вечно задумчивый и часто молчаливый, хоть и сам он не стремился в отношения — отличник учёбы и физической подготовки, всегда занят, всегда целеустремлён.

И коротал бы он свою жизнь и дальше в одиночестве, если бы не увлёкся однажды творчеством Джеймса Джойса — его трудный и изнурительный язык очень привлёк Константина, и он мог до ночи зачитываться его романами. Конечно, когда тебя что-то интересует, ты всегда хочешь найти кого-то, с кем можно поговорить об этом, обсудить самое интересное, поделиться мыслями.

И, так или иначе, он нашёл сообщество в интернете, где можно в свободную минутку порассуждать о «Портрете художника в юности» или почему Джойс уехал в Париж в двадцать лет… Словом, ничего примечательного не было, как у многих.

Но каким-то вечером — особенно мрачным — он слушал «ДДТ» и одним глазом почитывал пост очередного читателя, только пришедшего к ним, обнаружившего в себе влечение к литературе со сложным языком; как произошло то, чего раньше не было: ему пришло сообщение от незнакомой девушки.

Да, конечно, личные сообщения ему писали, и друзья у него были, и знакомые, но общение с ними стало настолько обыденным, что они частенько обходились без приветствий и переходили сразу к сути. Но в этот раз сообщение было коротким, практическим незначительным. И там было написано лишь одно слово. «Привет».

Константин как раз хотел ответить что-то в комментариях — может быть, что-то резкое или совсем незначительное, но интерес к незнакомке с нечастым именем «Лида» пересилил рутинные пикировки в сети.

Конечно, сначала он машинально ответил ей дежурным «привет» — ничего лучше не нашлось, но потом вошёл к ней на страницу, чтобы посмотреть на эту незнакомку. Первое, что бросилось ему в глаза — несколько фотографий, а потом уже записи на странице и подписки.

Худая шатенка, остроскулая, с синими-синими глазами, одетая в растянутый тёмный свитер. На одной фотографии она была с лохматой собакой, обнимала её обеими руками; на другой — она держала красные лыжи и широко улыбалась. На третьей — переходила реку по хлипкому мостику, ухватившись руками за канат, и переходя горную беснующуюся речушку.

Следующее сообщение оказалось большим, начинаясь со слов «Почему ты говоришь о модернизме так, будто он вовсе не отрицает предшественников…»

Ещё и умная. Ум бросался в глаза сразу — бывают такие люди, на которых смотришь и понимаешь, что они развитые — интеллект не спрячешь. А уж когда она начала спор о модернизме в литературе — Константин заинтересовался ей ещё сильнее. Второе, что он отметил в ней после ума — настойчивость, уверенность.

Этот спор продлился у них до поздней ночи, и после этого они переписывались ещё пару недель, но уже о другом, что более свойственно обычным людям: о погоде, кино, успехах в учёбе, о подработках, наглых работодателях и злых коллегах… И это всё их сближало настолько стремительно, что Константину стало казаться, будто он знает её не две недели, а несколько лет. А уж её пристрастия к экстриму и собакам он находил самыми замечательными — сам с самого детства возился с собаками. Единственное, что он не разделял с ней — мнение о погоде.

Она часто стала говорить о том, как сильно не любит осень — мокро и дождливо, хотя Константин уверял её, что это прекрасное время года… Особенно, когда ты не один, когда тебе есть с кем поделить своё одиночество и свою хандру, а это уже не так страшно.

Конечно, они стали встречаться через некоторое время. Когда наступила зима, они гуляли по парку — они вообще стали очень часто гулять вместе с момента знакомства, и делали это в любой свободный вечер. Константин не мог насладиться до конца её обществом, ему всегда было её мало — он держал в руке всегда необычайно тёплую ладонь своей девушки, и с каждым днём понимал, насколько же сильно он в неё влюбляется. Если ты не можешь спокойно есть, спать и у тебя всё получается лишь из-за мысли о том, что где-то есть твоя девушка, твой тёплый человечек, всегда тебя ждущий и всегда тебе радостный, восхищающийся от любой мелочи, и это называется любовь, то Константин, определённо, был влюблён.

По учёбе он немного скатился — Лида сделала его немного сумасшедшим; её мягкий голос, тёплые руки и невероятная заинтересованность в нём сделали своё дело. Как можно думать о комплексе химико-фармакологических средств, угнетающих чувствительность пациентов, когда там где-то твоя возлюбленная, вечно скучающая по тебе?!

Она училась на кинолога, кстати, тоже отлично. Они оказались такой парочкой «полуботаников», потому что учились очень хорошо, но обладали и харизмой, и иными талантами, кроме зазубривания конспектов и правильных ответов на экзаменах.

Время полетело очень уж быстро — ведь говорят, что влюблённые часов не наблюдают.

И весь год был просто великолепным — Лидия оказалась настолько невыносимо замечательной, что Константин даже в самые плохие дни был рад и счастлив, что она есть. Он старался радовать её, чем мог, и при возможности покупал ей хоть малюсенький букетик цветов или даже шоколадку. Ему просто нравилось наблюдать её счастливое лицо и стараться делать всё, что для этого нужно.

Когда пришла весна, Лида опять приуныла — дожди и слякоть оказались такими же неприятными и ощутимыми, как и осенью. И это здорово ей досаждало.

— Я у тебя есть, — говорил он ей, когда они сидели, обнявшись под пледом. —