Сталинский геймер - Ирина Калитина

Третья зима Петра тянулась медленно, голодно и холодно, играть не хотелось, соображалось с трудом.

Из добротного дома в Молдавском селе «Судьба» в лице вождя-диктатора и его подручных переместила семью ребёнка в сибирскую тайгу. Это действо проводилось в одна тысяча девятьсот сорок девятом году и носило название «депортация».

Чем провинились крестьяне, им не объяснили, а после реабилитации, оказалось, что ничем.

Через месяц в бараке для ссыльных, в ста километрах от Тобольска, у двухлетнего Петра появилась сестра.

От того времени в его памяти «застряли» брань женщин в очереди к единственной печи, на ней готовили еду, да шершавая на ощупь поверхность койки из не струганных досок.

В начале весны родители приобрели старую избу с участком на деньги, припрятанные ещё дома за покладкой пальто. Мать вскопала землю под огород, посеяла семена, рассаду. Отец построил бревенчатый сарай, привёл туда корову, поместил за перегородкой поросёнка.

Подвал домика заполнился крынками с молоком и сметаной, горшочками со свининой, приготовленной в русской печи и залитой сверху жиром. На столе появились овощи. По субботам, брат и сестрёнка, просыпаясь на лежанке русской печи, вдыхали аромат матушкиных пирогов.

К Петру возвращались любознательность, сообразительность и желание играть.

Устроившись на плечах отца, (теперь он был выше всех), мальчик разглядел посёлок, в котором жил: высокий берег Иртыша, бревенчатые почерневшие избы, окружённые заборами из штакетника, узкоколейка для подвоза брёвен к реке, лес, грозный и предостерегающий, особенно зимой. За пол километра слышно, как скрипит снег под ногами прохожего на единственной дороге в соседнее село.

Ничего заманчивее тайги мальчик представить себе не мог, но попасть в загадочную чащу можно, когда немного подрастёт.

Бабушек и дедушек у детей селения не было, а изба, где планировали разместить детский сад, сгорела. Родители брали малышей с собой на работу.

Сестрёнка Петра с пелёнок «трудилась» с матерью, а мальчик играл с папой в папу. Эти обучающие игры увлекали ребёнка и обременяли отца, вкалывающего на государство и на семью.

«Помогая» папе класть печь, мальчик поднял тяжёлый кирпич, тот повёл ребёнка в сторону, на пути оказалось корыто с раствором, туда он и упал вместе с грузом, вымазавшись с ног до головы. Мужики, стоявшие рядом, произнесли слова, повторять которые отец запретил, но, они повторились сами, когда Пётр обнаружил мокрый песок, перемешанный с глиной в своих трусах.

Потом мальчик активно «валил» лес под окрики папы:

«Не стой под деревом, отойди от меня, не лезь под ноги!».

Наконец, наступила минута, когда отца не было рядом. Малыш заправил за ремень его топор, как это делали мужики в селении. Он понимал, что большое дерево ему не осилить, поэтому решил начать с ветки. Вскарабкался на молоденькую липу, вытащил из-за пазухи орудие производства, замахнулся, дерево качнулось, мальчик свалился на землю, на него упал топор и рассёк плечо. Отец, услышав крик, прибежал, подхватил дитя и бросился к местному фельдшеру.

Плечо ещё не зажило, а малыш уже «чинил» с папой сани, нечаянно наступил на торчащий гвоздь, снова было много крови и крика.

Дети лет пяти-шести считались повзрослевшими, родители оставляли их дома, надеясь на разум отпрысков и на Бога.

К этому возрасту Пётр накопил множество задумок, осуществить которые планировал в отсутствие родителей.

Для начала он забрался на крышу дома, съехал с неё, пролетел несколько метров по воздуху, приземлился в огромный сугроб и застрял в снежном плену, только голова торчит.

Проходивший мимо их дома, сосед услышал крик, разгрёб снег и помог ребёнку вылезти. Валенок из сугроба доставал вечером папа. Потом мальчик честно спустил штаны до колен и его мягкое место приняло порцию воспитания ремнём.

Бил отец не для того, чтобы сделать больно, а в назидание.

Пётр притих на время, слонялся по посёлку, нашёл приятелей, затеял с ними игры в войну: улица белорусов сражалась с улицей латышей, молдаване с западными украинцами, зимой брали приступом снежный городок. Снежки использовались, как снаряды для оттачивания точности и силы броска.

Петру было шесть лет, когда, уставший от его проделок, отец «сдал» отпрыска в школу, рассчитывая, что зима пройдёт спокойно.

Ожидания оправдались, мальчик, даже, задерживался после уроков в кружке танцев. Занятия с детьми вела артистка столичного театра в красивом платье под ватником, непохожая на работниц посёлка.

Гопак, яблочко, лезгинку, молдовеняску Пётр вытанцовывал легко под рукоплескание взрослых.

В школу посёлка завезли лыжи одного размера и цвета. После снежных баталий «враги» вместе катались на лыжах.

По вечерам сын выслушивал предостережения типа: как не поджечь избу, не выстудить из неё тепло, не потеряться в тайге, не утонуть в реке, не довериться случайному человеку, ибо не все ссыльные имели политическую статью.

Фантазия Петра превосходила воображение родителей.

Пока отца не было дома, он делал из проволоки петли и устанавливал их в лесу на заячьих тропах, добираясь до них по сугробам на казённых школьных лыжах, считая это занятие не игрой, а охотой.

На следующий день, когда приходил за добычей, обнаруживал, что какая-то гнусная личность рано утром забирала его ловушки, а, возможно, и зайцев, но шансов обнаружить вора у Петра не было, потому что лыжи в школе выдавали после 10 часов.

Однажды, бредя по посёлку, в грустных размышлениях по этому поводу, он заметил взрослого мужчину, который, съезжая по склону к Иртышу, сломал одну лыжу, чертыхнулся, снял вторую и бросил рядом.

Пётр подождал, пока он скроется за холмом, спустился и подобрал ту лыжу, которая была целой.

На следующий день у школьного кладовщика мальчик попросил поискать пару к своей находке, предъявив её. Мужчина убедился, что инвентарь не украден, поскольку экспонат Петра была немного длиннее и ярко красного цвета, в отличие от зелёных, школьных. Он исполнил просьбу.

Теперь у Петра, единственного мальчика в посёлке, были собственные лыжи, правда, разного цвета.

На следующее утро родители затемно вышли на работу, вслед за ними, потихоньку, чтобы не разбудить сестрёнку, спустился с печи Пётр, съел кусок хлеба, испечённого матерью, наскоро запил молоком, оделся, нацепил на валенки лыжи и поехал осматривать ловушки.

В небольшом поле, отделяющем посёлок от леса, снег начинал голубеть, но среди деревьев ещё пряталась ночь.

В восторге от собственной находчивости, Пётр скользил по снежному насту, въехал в лес, направился к первой петле. Стоп. Озноб вдоль позвоночника. В чащобе он не один. Из темноты кустов за ним наблюдали две точки фосфорического