class="p1">Пылал любовью и заботой,
И даже Змий свои остроты
— Припрятал до известных пор.
В пруду садовом, не страшась
Ни сети, ни крюка с «приветом»,
Откуда ж знать в Раю об этом,
Жил скользкий любопытный язь.
Вот как-то раз, в один из дней,
Точней не скажешь, много лет
Минуло, очевидцев нет,
А Бог молчит, ему видней.
Зашел Адам, прельщенный плеском
Спокойной до того воды,
В том были все его труды –
Слоняться райским перелеском
И изучать Эдем рутинно,
Пока Отец творит всерьез
Вселенную из ярких звезд,
Умишком первого мужчины.
Язь, высунув башку наружу,
Сказал: — Адам, растет бутон
В саду, мне очень нужен он,
Я без тебя один не сдюжу,
Ни рук, ни ног не дал мне Бог
И поселил поглубже, в тину.
Поверь, унылая картина…
Я не живу, мотаю срок.
— Я не могу сорвать цветок,
Запрещено Отцом Небесным.
Сказал Адам: — Но интересно,
Какой тебе, карасик, прок?
— Я не карась, жующий тину,
Безвольно ждущий щучью пасть
Тебе, Адам, что за напасть?
Не надорвешь бутоном спину.
Неси меня, коль преступить
Боишься ты закон отцовский
Характер у меня бойцовский,
Ни дать, ни взять, не отступить.
— Подохнешь, рыба, вот мой сказ,
Не донесу тебя обратно.
Возиться с трупом неприятно,
Щекочет нос, слезится глаз.
— Мне опостылил пруд с затоном,
Судьбу свою твоим рукам
Я предаю, а ты ногам
Дай волю, чтоб успеть к бутону.
Адам, не мешкая, схватил
За жабры страждущую рыбу,
Как будто сдвинул с места глыбу,
И побежал что было сил.
Бутон заветный вдалеке,
Желтея в травах неприлично,
Явился колоском пшеничным,
Качавшимся на ветерке.
— Вот твой цветок, язь, посмотри! –
Кричит Адам молчащей рыбе. –
Кто страждет, тот свою погибель
Отыщет сам на раз, два, три.
— Браво! — воскликнул официант. — Этого достаточно и благодарю за чаевые.
Поэт картинно поклонился всему залу, из которого донеслись редкие, но искренние хлопки.
— А как вам? — повернулся он к Икару.
— Можно было и получше, — угрюмо пробурчал молодой человек и направился к выходу.
Глава 8. Икар и восьмой апостол
Армия моих сторонников, думал Икар, не успев собраться, стремительно сокращалась. Желающих отправиться в незабываемое путешествие к Солнцу не находилось, но верующий в собственную правоту молодой искатель истины не унывал. Он бодро шагал по улице, украшенной невиданных размеров гирляндой из кустов мальвы, с редкими вкраплениями молодых каштанов и пихтовых свечек, раздававших прохожим волшебные ароматы собственного парфюма просто так, и улыбка на его лице сияла всеми оттенками превосходных эмоций абсолютно счастливого человека.
Встреча с Поэтом не принесла нужного результата, хотя каков он, нужный результат Здесь и Сейчас, вопрос весьма и весьма спорный. Занятый подобными мыслями, Икар незаметно сам для себя ускорил шаг и, двигаясь таким манером, то есть быстро и ничего не замечая вокруг, налетел со всего маха на человека в черном одеянии. Слава Богу, столь неожиданная встреча обошлась без критических последствий благодаря внушительной комплекции незнакомца.
— Осторожно, сын мой, так вы можете покалечить служителя церкви, а это, уж поверьте, занятие скверное и недостойное верующего, надеюсь, коим вы и являетесь.
«Я вознамерился снести саму церковь», — подумал Икар, но вслух извинился за невнимательность, не столько как верующий, сколько как вежливый человек: — Простите, Святой Отец, я так торопился, что не заметил вас.
Священник, обладатель маленьких хитрых глаз и пухлых щек, отчего здорово смахивал на хомяка, полностью удовлетворенный извинениями, собрался двинуться дальше, но, сам не понимая почему, спросил у юноши:
— Какое же дело заставляет вас перемещаться столь безрассудно?
— Я спешу на Солнце, — просто сказал молодой человек и улыбнулся. — Я Икар.
Приход у пастора был немаленький; люди разных сословий, возрастов и умственных возможностей. Не наделал бы глупостей, идиот, подумалось Священнику, надо бы его приостановить, и он, придержав Икара за рукав, успокаивающим тоном предложил:
— Не хотите ли, молодой человек, перед столь дальним путешествием исповедаться?
— С удовольствием, — неожиданно быстро согласился юноша, и удивленный пастор указал рукой в сторону собора, возвышающегося над густо разросшимися каштанами, взявшими «в круг» обитель Господа.
Священник маленьким медным ключом открыл пропахшие ладаном двери притвора, и они вошли внутрь, храм был пуст. Они следовали через главный неф в южный трансепт, где и приютился конфессионал, гулкие шаги их, отражаясь от стен капельной колоннады, создавали эффект присутствия потусторонних существ, перешептывающихся, подглядывающих, внимающих и… осуждающих. Икару стало не по себе, но привычный к подобной обстановке пастор, скрипнув резной дверцей, облегченно плюхнулся на стул внутри исповедальни и преспокойно спросил:
— В чем грех твой, сын мой?
Икар подошел вплотную к решетке, неровное дыхание его выдавало тревогу и беспокойство:
— Г-грех мой, — заикаясь начал он, — в том, что я не нахожу греха в своем желании отправиться на Солнце.
За решеткой конфессионала поперхнулись:
— То, что не видишь в себе греха, есть гордыня, а это — великий грех.
Храм погрузился в тишину, более приличествующую склепу, нежели Дому Господню. Икар размышлял над словами Священника, а тот, в свою очередь, тихо злорадствовал, пусть этот ненормальный переваривает слово Истины, глядишь, одумается.
Узкое окно, собранное из разноцветных стекол в мозаику, неохотно пропускало видоизмененный свет внутрь, бросая к ногам Икара сине-бурые пятна.
— Но я думаю, святой отец, — начал было юноша, обдавая жарким дыханием резную перегородку исповедальни, но пастор резко перебил его:
— Не ищи, сын мой, солнца на Солнце, ищи солнце на Земле.
Сделанное усиление голосом на последнем слоге, запрыгало эхом по храму — е… е… е…
— Да разве такое возможно, святой отец? — изумился Икар, дослушав последние «е, е», сгинувшие за иконостасом, в дальних приделах пресвитерия.
— Всякое «не может быть» есть плод твоего разума, — нравоучительно заметил пастор, — запертого от света, но Господь Бог дал человеку ключи, заповеди. Приложи их к тайне своей жизни и обретешь Солнце на Земле.
Теперь Икар догадался, куда клонит Священник, и парировал его выпад:
— Может быть, на Солнце имеются свои, Солнечные Заповеди?
Пастор хмыкнул и вытер вспотевший лоб шелковым платочком:
— Интересно, сын мой, было бы ознакомиться с таковыми. Тебе, случайно, не ведомы они?
При этом служитель церкви подумал, что фантазер-недоумок, вопреки его ожиданиям, продолжал настаивать на собственной глупости.
— Отчего же, пожалуйста. — Икар почесал затылок и радостно выдал: — Вместо «Не воссоздай себе кумира» — «Не возомни себя кумиром».
«Хват, хоть и придурок», — чертыхнулся про себя пастор, поправляя воротничок сутаны:
— Тянет тебя, Икар, все-таки на гордыню. Но предположим, заметь, я настаиваю на «предположим», солнечные люди существуют, и поскольку они располагаются ближе к Богу, нежели мы, земляне,
