В двух словах, сюжет этого романа ("Ночь опасна") заключается в том, что жена директора преуспевающей коммерческой фирмы (Нина) в сообществе со своей старшей подругой (Машей), имеющей доступ в книгохранилище одной из городских библиотек, выкрадывают из хранившегося там рукописного атласа ХV века несколько пергаментных страниц-карт, за которые некий коллекционер на Западе готов выложить кругленькую сумму в валюте (30 тысяч долларов). После успешного совершения кражи старшая из подруг-сообщниц (Маша) по какой-то, так толком и не объясненной причине решает не отдавать младшей (Нине) похищенные ими карты и прячет их в шкафу у своей бывшей невестки (Тамары). Нервничающая от застопорившейся сделки Нина (уже получившая к тому времени от посредника доллары и спрятавшая их дома в своем бельевом шкафу) вызывает в полночь её (т. е. Машу) для решительного разговора на Чистопрудный бульвар. Там она (Нина) тычет ей (Маше) для запугивания в грудь тайно взятый у охранника мужниной фирмы пистолет и, случайно нажав на курок, убивают свою подругу-подельницу. Испугавшись содеянного, она едет прямо среди ночи домой к своему любовнику (Олегу) и сочиняет перед ним запутанную историю о якобы готовящемся на неё саму покушении, по которой подозрение падает на её собственного мужа (Николая). Молодой человек (Олег) втягивается в эту темную историю и при помощи бывшей невестки застреленной Ниной Маши (Тамары), ставшей его новой подругой, шаг за шагом приближается к разгадке её (истории) тайны, но тут его прежняя подруга (Нина) неожиданно погибает под колесами автомобиля...
Ему (Олегу) в конце концов удается добраться до разгадки того, кто и как убил Машу (Нина), но подоплека почти всех других поступков этой цепочки так до самого конца и остается окончательно непроясненной. Зачем, к примеру, вполне состоятельной жене директора фирмы (Маше) понадобилось идти на сулящее не такой уж и крупный по её масштабам навар (ведь полученными тридцатью тысячами баксов надо было ещё делиться с Машей) дело? И почему, согласившись пойти с Ниной на кражу страниц из атласа, Маша затем вдруг столь решительно передумала их ей отдавать? (А Нина в свою очередь отдавать Маше деньги...)
К сожалению, роман Анны Малышевой не дает ответа на эти вопросы, да и вообще не ставит никаких других, более глубоких в литературном или же социальном плане задач, кроме задач исключительно развлекательных. Это не более как "роман в дорогу", книга для спасения от вынужденной скуки в поезде, детектив, каких за последнее время написана и выпущена уже далеко не одна тысяча. Для этого ведь нужно не так-то уж и много - несколько персонажей типа Маши, Нины, Олега и Тамары, небольшая придумка насчет того, кто где что украдет и кто кого при этом застрелит, две-три навешенные на все это любовные интриги и очень сильное желание получать литературные гонорары. Но вот только при чем здесь читательские интересы нации?..
* * *
Из случайных рифм:
...Сдую все сориночки, / сдую все пылиночки / с мамочки-Мариночки, / с дочечки-Алиночки...
Впрочем, если я не ошибаюсь, эти строчки сочинились мною ещё несколько лет тому назад, а теперь только взяли да вдруг снова вынырнули из глубин памяти на поверхность. Хотя - какой в этом грех? Ведь породившее их когда-то чувство за это время нисколько не изменилось, так что они точно так же, как и тогда, выражают сегодня меня - нынешнего...
9 - 10 марта. В субботу ходил с Мариной и Алинкой в театр им. В. Маяковского на спектакль Ф. Брокнера "Наполеон Первый". Актеры играли довольно неплохо, но вот сама идея спектакля осталась тем не менее не до конца ясна, и феномен Наполеона выглядел сведенным единственно к его чуть ли не фанатической мечте о наследнике, и если бы, мол, он не потерял ум из-за обещанной ему австрийской невесты, от которой он во что бы то ни стало стремился заиметь сына, то он бы спокойно захватил Россию, а так прозевал благоприятный момент и всё профукал...
* * *
В воскресенье я вдруг вспомнил, что уже давно ничего не писал для своей колонки "Письма о русской словесности", которую веду в "Литературной газете", и набросал три странички об объединительной роли поэзии, проиллюстрировав свою мысль публикациями из журнала "Нева". Получилось следующее:
ЭХ, ХОРОШО В СТРАНЕ СОНЕТОВ ЖИТЬ!..
Читая однажды посвященный истории Руси-России венок сонетов ивановского поэта Юрия Орлова, поразивший меня очень точным соответствием своих формы и содержания, я вдруг вспомнил о том, что и весь наш СССР был организован по законам именно этой, самой гармоничной в поэзии, формы - то есть представлял из себя именно пятнадцать республик-сонетов, закольцованных (точно начальными и концевыми строчками) своими общими границами, законами, финансами и экономикой в единый венок-союз, суть которого фокусировалась в магистральном сонете, где все эти ключевые строки сходились в своеобразном замке, связывавшем их в неразрывный узел. Короче, четырнадцать братских республик располагались вокруг России, как четырнадцать сонетов вокруг своего магистрала, образуя единое гармоничное целое, которое, оказавшись разорванным на отдельные элементы, практически тут же утратило значительную часть своей красоты и того, взаимообогащавшего все части венка содержания, которое ему было присуще при единстве. Сегодня это стало видно не только на примере нашей разошедшейся по своим национальным квартирам экономики, но и на примере распавшейся на отдельные "сонеты" культуры, что привело к самоизоляции её национальных составляющих и - как естественное следствие этого - к почти полному схождению с арены мировой культуры и очевидному угасанию.
Примерно такие же процессы обнаружили себя за последние годы и внутри собственно российской культуры, и в особенности - её литературы, представлявшей ранее весьма многоцветный по идеям и художественным стилям букет, который после перестройки рассыпался на ворох обособившихся друг от друга творческих союзов, деятельность большинства из которых сосредоточилась почти исключительно на имущественных тяжбах со своими вчерашними собратьями, что, разумеется, отнюдь не привело их к появлению новых шедевров. Поэтому понятен и тот интерес, который вызывают к себе инициативы по возрождению единого писательского союза, способного возвратить российской литературе её глубину, многоцветие и неразрывность творческого развития.
Однако, если вопрос об организационном слиянии существующих ныне писательских союзов в один общий союз или ассоциацию решается пока что небезболезненно и трудно, то наряду с ним существует ещё и другой путь, позволяющий писателям уже сегодня ощутить себя участниками единого литературного процесса. Этим путем уже несколько лет ведет свой "День литературы" Владимир Бондаренко, печатающий на его страницах произведения самых непохожих друг на друга писателей независимо от их принадлежности к тому или иному творческому союзу и приверженности к тому или иному художественному методу. С лета прошлого года на аналогичный путь вышла и возглавленная Юрием Поляковым "Литературная газета", главным критерием для опубликования в которой стало не членство в "нужном" союзе, а только качество предоставляемых автором текстов. А последнее время, похоже, продуктивность этого пути сделалась очевидной и для руководимого Борисом Никольским журнала "Нева", особенно в той его части, что касается жанра поэзии. Хотя, пожалуй, в этом-то как раз ничего удивительного и нет, так как именно поэзия, как мы уже говорили выше, является носительницей того гармоничного начала, которое помогает соединить в единый венок даже самые, казалось бы, несовместимые друг с другом литературные "растения". Ну, скажем, хотя бы такие, как стихи питерских поэтов Ильи Фонякова, Олега Тарутина и Бориса Орлова, напечатанные в № 11 за минувший год. Например: "...И двинулась колонна. Во главе / Прошествовали, строя не ломая, / Хоругви трехконечные вздымая, / Чернорубашечники РНЕ..." (И. Фоняков); "...Родина прицелится в упор, / взглядом гражданина особиста, / отделяя чистых от нечистых, / а в ГУЛАГе - вечный недобор..." (О. Тарутин); "...А здесь ни мечей, ни бренчанья монет, / Уютно избушки убранство. / Как в детстве, ни смерти, ни времени нет, / А есть лишь печаль и пространство" (Б. Орлов).
Понятно, что каждый из нас сам определяет, как ему относиться к своей Родине - с любовью или же претензиями и укорами, - но в том-то и дело, что только все эти оттенки в совокупности способны создать полную картину того, каким народом мы были на определенном отрезке нашего шествия через историю. Так в литературной летописи России на равных живут революционные поэмы Маяковского и стихи Волошина о гражданской войне, ибо только из их суммы рождается художественная правда той удалившейся от нас в прошлое эпохи.
Не может быть по-другому и сегодня, когда одних (как это видно из процитированных выше стихов Ильи Фонякова) бросает в дрожь от вида чернорубашечников РНЕ, других (как о том свидетельствуют стихи покойного О. Тарутина) колотит от памяти о всесильных карательных органах, а третьих (как это следует из поэтической подборки в № 1 за этот года "вынужденного переселенца" из Казахстана Владимира Шемшученко) наполняет восторгом от одной уже только возможности говорить на своем родном языке: "Не то, чтобы нас пригласили, / Скорее наоборот. / Но мы приезжаем в Россию / Из всех суверенных широт. // Нам стало вдали одиноко, / И сделалась участь горька. / И с Запада, и с Востока / Течет человечья река. // Над мыслями нашими властвуй, / Пришли мы к тебе налегке... / Как сладко сказать тебе: "Здравствуй!" - / На русском своем языке".
