Иван Прокофьич. Ишь тебя нелегкая носит! словно тебе тысячи за это дают!
Живновский. Помилуйте, благодетель! ведь тут человечество погибает! нельзя же-с!
Иван Прокофьич. А я так думаю, что просто натура у тебя такая уж буйная, что пожар-то тебе заместо праздника! Ну, сказывай, стрекоза, где же ты еще шатался?
Живновский. Все на пожарище, дело не маленькое-с, надо было и тем и сем распорядиться… Сама княжна Анна Львовна мое усердие заметили!
Гаврило Прокофьич. Как, и княжна там была?
Живновский. Как же, и с Леонидом Сергеичем. Пожелали и о подробностях узнать: кто пострадал и как… ну, я им все это в живой картине представил… Да Леонид-то Сергеич к вам ведь едет.
Иван Прокофьич. Разве что-нибудь говорили?
Живновский. Говорили, благодетель, говорили. Как я, знаете, порассказал, что так, мол, и так, вдова, пятеро детей, с позволения сказать, лишь необходимое, по ночному времени, ношебное платье при себе сохранили, — так княжна тут же к Леониду Сергеичу обратилась: иль-фо, говорят, Razmakhnine… Вот я и поспешил благодетеля предупредить.
Гаврило Прокофьич (озабоченно). Деньги при вас, дединька?
Иван Прокофьич. А разве надо?
Гаврило Прокофьич. Нельзя, дединька, нельзя… как же можно! княжна делает вам честь…
Живновский. Там честь ли не честь ли, а всё деньги отдать придется — так, по-моему, уж лучше честью.
Иван Прокофьич (Лобастову). Как ты думаешь, Андрей Николаич, сколько?
Лобастов. Да четвертной, кажется бы, достаточно.
Гаврило Прокофьич. Что вы, что вы! да Леонид Сергеич и не возьмет! Нет уж, дединька, как вы хотите, а меньше сторублевой нельзя! Жертвовать так жертвовать! Посудите сами, у них только и надежды на вас!
Иван Прокофьич. То-то вот и есть, что часто уж очень надежду-то на нас полагают! Как и деньги-то припасать, не знаешь! Намеднись вот на приют: от князя полиция приезжала — нельзя, говорит, меньше тысячи, — ну, дал; через час места председатель чиновника присылает — тоже, говорит, на приют, — тоже дал; потом управляющий — ну, этот, спасибо, хоть сам приехал: я, говорит, на твой карман виды имею… тоже шутит!.. Много уж больно благодетелей-то развелось!
Гаврило Прокофьич. Да нет, вы, дединька, все прежнего своего сквалыжничества не забыли! Вы то подумайте, что князь вас в надворные советники представил! Ведь это и нынче почти дворянин, а прежде-то и весь дворянин был!
Иван Прокофьич. Меня, брат, с этим надворным советником уж давно измаяли; может, и ноги-то отнялись от него! Еще княжой предместник эту историю-то поднял: «Пожертвуй да пожертвуй, говорит, на общеполезное устройство!» Ну, и пожертвовал: в саду беседок на мои денежки настроили, чугунную решетку вывели — тысяч с сотню на ассигнации тогда мне это стоило! Ну, и прислали тогда признательность. Я к его превосходительству: «Так, мол, и так, говорю, что ж это за мода!» А он мне: «Ну, говорит, видно, еще жертвовать придется — давай, говорит, плавучий мост через реку строить!» Ну, нечего делать, позатянулся уж в это болото маленько, стал и мост строить — тоже с лишним сотню тысяч тут простроил!.. ну, и прислали медаль! Я опять было к нему, а он же, наругатель, надо мной смеется: «Рожна, говорит, что ли, тебе надобно? а ты, говорит, пир задавай…» Ну, не что станешь делать, и пир задал! Потом и опять пошли жертвы… (Возвышая голос.) Так мне эти жертвы-то вот где сидят! (Показывает на затылок.) Господи! хоть бы умереть-то надворным советником дали!
Лобастов. Нет, уж это не дай бог умереть, Иван Прокофьич.
Живновский. Это вы истинную правду, ваше превосходительство, сказали: перед смертью мы все именно ничтожество…
Глядит на всех, и на царей,
В державу коим тесны миры,
Глядит на тучных богачей.
Что в злате и сребре кумиры…
(Задумывается и крутит усы.) О-о-ох!
Иван Прокофьич (Живновскому с досадой). Уж хоть бы ты не ругался! Обопьет, объест, да он же над тобой и наругается! Считал, что ли, ты мои деньги-то!
Живновский. Помилуйте, Иван Прокофьич, это фигура-с… так для воображения написано!
Иван Прокофьич. То-то фигура! Ты бы вот в моей коже-то посидел…
Гаврило Прокофьич. Да теперь, дединька, непременно дадут… теперь и давать-то больше нечего, все уж у вас есть.
Живновский. А вот я вас научу, благодетель, как это дело сделать. Вы, знаете, приготовьте деньги, да как он, знаете, начнет заикаться-то, а вы, как будто от своей от души: я, мол, уж и сам об сирых подумал, вот, мол, и деньги!
Гаврило Прокофьич. А и в самом деле, дединька; сделайте так… да уж сторублевую!
Живновский. Ведь с казны же потом, благодетель, возьмете, или вот в вино вассервейну[183] малую толику пустите, ан сто-то рублев тут и найдутся… Гм… вино! а не мешало бы хозяину и доброго здоровья пожелать. (Ищет глазами поднос с водкой.)
Лобастов. Ау, брат!
Живновский. Ну, это уж не дело!.. Да вот, кажется, и сам Леонид Сергеич катит.
Гаврило Прокофьич. Ах ты, господи, а у вас еще, дединька, и денег нет… да и закуски эта Анна Петровна не несет целый час! Голова кругом идет!
Иван Прокофьич. Шкатулку! шкатулку! Подай, Гаврюша, шкатулку!
Поднимается суматоха; Гаврило Прокофьич убегает в боковую дверь и возвращается с шкатулкой. Иван Прокофьич дрожащими руками вынимает деньги. Лобастов заглядывает, Живновский тоже с участием следит за движениями рук старика. Шкатулка уносится на прежнее место.
Живновский. А мне, видно, пойти поторопить Анну Петровну… да кстати там уж и выпить в девичьей! (Уходит.)
Проходит несколько секунд томительного ожидания.
Те же и Разбитной.
Разбитной входит важно и даже с некоторой осмотрительностью. Все встают.
Разбитной. Здравствуйте, любезнейший Иван Прокофьич, здравствуйте. Ну, как ваше здоровье?
Иван Прокофьич (привставая). Очень благодарен, милостивый государь! очень благодарен его сиятельству.
Разбитной. Да, я от князя. Князь сегодня встал в очень веселом расположении духа… ночью, знаете, пожар этот был, и это очень старика развлекло. Князь поручил мне осведомиться об вашем здоровье, любезнейший Иван Прокофьич, — право! сегодня, знаете, кушал он чай, и говорит мне: «А не худо бы, mon cher, тебе проведать, как поживает мой добрый Иван Прокофьич».
Иван Прокофьич. Премного благодарны его сиятельству… Гаврюша!
Гаврило Прокофьич. Сейчас, дединька! (Выходит на короткое время и потом возвращается.)
Разбитной. Он очень часто об вас вспоминает — такой, право, памятливый старикашка! Я вам скажу, что если бы этому человеку руки развязать, он не знаю что бы наделал!
Иван Прокофьич. Да, попечение имеют большое; я сколько начальников знал, а таких заботливых именно не бывало у нас!
Лобастов. Взгляд просвещенный, Иван Прокофьич.
Разбитной. Д-да; он ведь у нас в молодости либералом был — как же! И теперь еще любит об этом времени вспоминать: «Я, говорит, mon cher, смолоду-то сорвиголова был!» Преуморительный старикашка!
Входит лакей во фраке с подносом, на котором поставлены разные закуски; сзади другой лакей с подносом, на котором стоят бокалы; в дверях показывается Анна Петровна в шали и в чепце, в течение всей сцены она стоит за дверьми и по временам выглядывает.
Иван Прокофьич. Милости просим, Леонид Сергеич, закусите!
Разбитной. Благодарю покорно, я завтракал с князем.
Иван Прокофьич. Пожалуйте!
Гаврило Прокофьич. Mais prenez donc quelque chose, mon cher! vous offensez le vieillard…[184]
Разбитной. Э… впрочем, я охотно съем этого страсбургского пирога. (Подходит к столу и ест.)
Гаврило Прокофьич. N’est-ce pas que c’est bon?[185]
Разбитной. Délicieux…[186] да вы гастроном, любезнейший Иван Прокофьич!
Иван Прокофьич. Сколько силы мои позволяют, Леонид Сергеич… вот здоровье мое все плохое, иной раз и готов бы просить его сиятельство сделать мне честь хлеба-соли откушать, да немощи-то меня очень уж одолели: третий год без ног-с…
Разбитной. Это ничего, Иван Прокофьич, князь у нас старик простой; он не будет в претензии, если вы и не выйдете… У вас молодцы внуки за вас угощать будут.
Гаврило Прокофьич. А что, в самом деле, дединька, князь к нам так милостив, что, право, с нашей стороны это даже неблагодарно, что мы не покажем ему нашей признательности за все его ласки.
Иван Прокофьич. Я с моим удовольствием, Леонид Сергеич; прошу вас передать князю, что дом мой совершенно в распоряжении его сиятельства.
Разбитной. Князь оценит вашу преданность, Иван Прокофьич; старик любит преданных. Вероятно, он назначит вам день, когда вы можете принять его… Однако пирог этот так хорош, что я решаюсь съесть еще кусочек… Ma foi, tant pis pour le dîner du prince![187] A вы, генерал?
