Затем все главные события моего романа позамолкли на некоторое время, кроме разве того, что Английский клуб, к великому своему неудовольствию, окончательно узнал, что Тулузов мало что представлен в действительные статские советники, но уже и произведен в сей чин, что потом он давал обед на весь официальный и откупщицкий мир, и что за этим обедом только что птичьего молока не было; далее, что на балу генерал-губернатора Екатерина Петровна была одета богаче всех и что сам хозяин прошел с нею полонез; последнее обстоятельство если не рассердило серьезно настоящих аристократических дам, то по крайней мере рассмешило их.
Вслед за таким величием Тулузовых вдруг в одно утро часов в одиннадцать к Марфиным приехала Екатерина Петровна и умоляла через лакея Сусанну Николаевну, чтобы та непременно ее приняла, хотя бы даже была не одета. Та, конечно, по доброте своей, не отказала ей в этой просьбе, и когда увидела Екатерину Петровну, то была несказанно поражена: визитное платье на m-me Тулузовой было надето кое-как; она, кажется, не причесалась нисколько; на подрумяненных щеках ее были заметны следы недавних слез.
- Pardon, ma chere, - начала она, целуясь с Сусанной Николаевной, - я приехала к вам не как дама света, а как ваша хорошая знакомая и наконец как родня ваша, просить вас объяснить мне...
При последних словах у Екатерины Петровны появились слезы.
- Успокойтесь, бога ради, я все вам готова объяснить, что знаю! отвечала разжалобленная Сусанна Николаевна и решительно не могшая понять, что такое случилось с Екатериной Петровной.
- Тут, надеюсь, нас никто не услышит, - начала та, - вчерашний день муж мой получил из нашей гадкой провинции извещение, что на него там сделан какой-то совершенно глупый донос, что будто бы он беглый с каторги и что поэтому уже начато дело... Это бы все еще ничего, - но говорят, что донос этот идет от какого-то живущего у вас доктора.
- Это Сверстов, но он благороднейший человек! - воскликнула с удивлением Сусанна Николаевна.
- Однако донос не показывает его благородства; и главное, по какому поводу ему мешаться тут? А потом, самое дело повел наш тамошний долговязый дуралей-исправник, которого - все очень хорошо знают - ваш муж почти насильно навязал дворянству, и неужели же Егор Егорыч все это знает и также действует вместе с этими господами? Я скорей умру, чем поверю этому. Муж мой, конечно, смеется над этим доносом, но я, как женщина, встревожилась и приехала спросить вас, не говорил ли вам чего-нибудь об этом Егор Егорыч?
- Ни слова, ни звука, - отвечала Сусанна Николаевна, - он, я думаю, сам ничего не знает, потому что если бы знал что-нибудь, то непременно бы мне сказал.
- Странно! - произнесла Екатерина Петровна, пожимая плечами. - А скажите, могу я видеть Егора Егорыча и расспросить его? Он такой добрый и, я уверена, поймет мое ужасное положение.
- Если только он чувствует себя хорошо, то он, может быть, примет вас, - отвечала неуверенным тоном Сусанна Николаевна, хорошо ведая, что Егор Егорыч очень не любил Екатерины Петровны; но все-таки из сожаления к той решилась попробовать и, войдя к мужу, сказала:
- У нас Катерина Петровна; она желает тебя видеть.
- Это зачем я ей нужен? - вспылил сразу же Егор Егорыч. - Пускай видается с кем ей угодно, только не со мной!
- Но она очень испугана и расстроена... На ее мужа теперь донесли, что он беглый из Сибири... и что будто бы этот донос сделал наш Сверстов.
Услышав это, Егор Егорыч захохотал и с каким-то злым удовольствием стал потирать свои руки.
Сусанне Николаевне это не понравилось. Она никак не ожидала, чтобы Егор Егорыч был такой недобрый.
- Если я затем нужен Катерине Петровне, так очень рад ее видеть и побеседовать с нею.
- Но тебе лучше совсем не принимать ее, если ты на нее так сердит, потому что ты можешь еще больше ее огорчить, - заметила Сусанна Николаевна, уже пожалевшая, что взялась устроить это свидание.
- Я не стану ее огорчать, - возразил Егор Егорыч, - но расскажу ей некоторые подробности, которых она, вероятно, не знает, а ты сама не входи к нам!
В тоне голоса Егора Егорыча Сусанна Николаевна очень хорошо чувствовала иронию и гнев, а потому, возвратясь к Екатерине Петровне, сочла за лучшее несколько предупредить ту:
- Вы не слушайте и не принимайте к сердцу, что будет говорить вам Егор Егорыч: он нынче сделался очень раздражителен и иногда сердится на людей ни за что.
- Что ж мне на него огорчаться? Я давно знаю, как он любит петушиться... Я только буду просить его помочь как-нибудь нам, - проговорила Екатерина Петровна и пошла к Егору Егорычу все-таки несколько сконфуженною.
Он ее, впрочем, принял, хоть и с мрачным выражением в лице, но вежливо.
- Вам Сусанна Николаевна, можеть быть, сказала причину моего визита? начала Екатерина Петровна, усевшись и потупляя глаза.
- Сказала-с! - ответил ей Егор Егорыч резким тоном.
- И неужели же эта клевета на моего мужа могла выйти из вашего дома, от вашего врача? - спросила Екатерина Петровна.
- Вероятно, от него! - произнес Егор Егорыч, закидывая свои глаза вверх и стараясь не глядеть на Тулузову. - А почему вы думаете, что это клевета? присовокупил он затем после короткого молчания.
- Потому что я жена Тулузова, а разве я могла бы выйти за подобного человека? - проговорила совсем растерявшаяся Екатерина Петровна.
- Это ничего не значит! - возразил Егор Егорыч, продолжая не смотреть на свою гостью. - Мало ли женщин выходят замуж, не отдавая себе отчета, за кого они идут.
- Да, это бывает, но обыкновенно ошибаются в характере человека, но чтобы не знать, кто он по происхождению своему, - это невозможно! Я готова поклясться, что муж мой не беглый, - он слишком для того умный и образованный человек.
- А разве там, откуда его считают выходцем, мало умных и образованных? Я думаю, более, чем где-либо.
- Это конечно, но он-то не оттуда.
- А откуда же? - спросил Егор Егорыч, устремляя уже свои глаза на Екатерину Петровну.
- Он?.. - произнесла она и назвала небольшой город, но только совершенно не тот, который значился в документах Тулузова.
- Кто вам говорил об этом? - продолжал как бы допрос Егор Егорыч.
- Мне говорил это прежде отец мой, который, вы знаете, какой правдивый и осторожный человек был; потом говорил и муж мой! - объяснила Екатерина Петровна, все это, неизвестно для чего, выдумав от себя: о месте родины Тулузова ни он сам, ни Петр Григорьич никогда ей ничего не говорили.
- Ну-с, в таком случае вы и ваш отец обмануты. Кто такой собственно ваш супруг, я не знаю, но мне досконально известно, что та фамилия, которую он принял на себя, принадлежала одному молодому мещанину, убитому какими-то бродягами, похитившими у него деньги и паспорт. Молодого человека этого очень хорошо знал доктор Сверстов и даже производил следствие об убийстве его, вместе с чинами полиции; но каким образом билет этого убитого мещанина очутился в руках вашего супруга, вы уж его спросите; он, конечно, объяснит вам это!
- Я и спрашивать его никогда не решусь об этом, потому что тут все неправдоподобно... Тулузов откуда-то бежал, кого-то убил и взял у убитого билет... Все это, ей-богу, похоже на какие-то бредни! - едва имела силы выговорить Екатерина Петровна.
- Следствие покажет, бредни это или нет! - возразил ей холодно Егор Егорыч.
- Но каково же всего этого дожидаться? Муж еще, может быть, спокойнее меня, потому что он хорошо знает и сумеет, конечно, доказать, что все это ложь; но что же я должна буду чувствовать, а между тем, Егор Егорыч, я дочь вашего преданного и верного друга!.. Сжальтесь вы хоть сколько-нибудь надо мною!
Сказав это, Екатерина Петровна заплакала. Егором Егорычем заметно уже начинало овладевать прирожденное ему мягкосердие.
- Я тут ни при чем!.. Господин Тулузов теперь во власти закона! забормотал он.
- Но закон может ошибиться!.. Вспомните, Егор Егорыч, как я поступила в отношении вашего племянника, который явно хотел быть моим убийцей, потому что стрелял в меня на глазах всех; однако я прежде всего постаралась спасти его от закона и не хотела, чтобы он был под судом: я сказала, что ссора наша семейная, Валерьян виноват только против меня, и я его прощаю... Так и вы простите нас...
Егор Егорыч при этом снова злобно захохотал.
- Поэтому вы полагаете, что мое дело с Тулузовым тоже семейное? спросил он явно гневным голосом. - И как вам не грех сравнивать Валерьяна с каким-то выходцем! Вместо того, чтобы оплакивать вашу ошибку, ваше падение, вы хотите закидать грязью хотя и безрассудного, но честного человека!..
Екатерина Петровна струсила.
- Я не хочу того! - сказала она почти униженным тоном. - Я это сказала не подумав, под влиянием ужасного страха, что неужели же мне непременно суждено быть женой человека, которого могут обвинить в убийстве.
