Лизавета Васильевна тотчас подхватила какую-то рыжую даму и начала с ней ходить по зале; Бахтиарову, кажется, очень хотелось подойти к Масуровой; но он не подходил и только следил за нею глазами. Проиграли сигнал. Волнение Лизаветы Васильевны, когда она села с своим кавалером, было слишком заметно: грудь ее подымалась, руки дрожали, глаза искали брата; но Павел сидел задумавшись и ничего не видел.
Всю эту сцену видела молоденькая дама, рассердившаяся на Бахтиарова: она видела, как он встал и пошел к Лизавете Васильевне; видела обоюдное их смущение и, сообразивши слова Бахтиарова о неожиданном его счастье, тотчас поняла все.
- Как я сейчас взбесила Бахтиарова! - сказала она, подойдя к даме в очках.
- Он всегда зол.
- Я открыла тайну его сердца.
- Давно ли у него стало сердце?
- А вот посмотрите, - сказала молоденькая дама, - каким тигром смотрит он за дамою в коричневом платье.
Бледная дама в очках еще более побледнела.
- У них старая интрига. Она еще в девушках...
- Я догадалась, - перебила молоденькая дама и отошла по случаю начала французской кадрили. - Посмотрите, как счастлив Бахтиаров, - заметила она своему кавалеру, очень еще молодому человеку, но с замечательно решительною наружностью.
- Именно, - подтвердил тот, - он даже перестал кисло улыбаться.
Молодой человек, постоянно сердившийся на Бахтиарова за то, что на том всегда был фрак самой последней моды, придя в буфет и решительно бросившись на диван, сказал сопровождавшему его приятелю, армейскому офицеру:
- Как эти господа не умеют себя выдержать!
- А что? - спросил тот, безбожно затягиваясь изделием Жукова[4].
- Мрачный Бахтиаров целую кадриль, как аркадский пастушок, любезничал с своей дамой.
- Он танцевал с Лизаветой Васильевной Масуровой, - отвечал офицер, имевший необыкновенную способность знать имена и фамилии всех, даже незнакомых ему дам.
Офицер, выйдя в залу, встал около другого офицера, тоже своего приятеля. Сей последний, увидев проходившую мимо их Лизавету Васильевну, заметил:
- Посмотри-ка, брат, какие плечи-то... тово...
- Нет, брат, тут не тово... занята ваканция.
- А кто?
- Да Бахтиаров.
- Ну, так уж, конечно не тово...
Между тем Бахтиаров действительно вел себя как-то странно и совершенно не по-прежнему: в лице его не было уже обычной холодности и невнимания, которое он оказывал ко всем городским дамам и в которых, впрочем, был, как говорили в свете, очень счастлив; всю первую фигуру сохранял он какое-то почтительное молчание. Лизавета Васильевна тоже молчала и беспрестанно взглядывала на брата. В половине кадрили Павел, наконец, взглянув на сестру и увидев, что она танцует с Бахтиаровым, тотчас встал, быстро подошел к танцующим и сел невдалеке от них. В это время Бахтиаров заговорил.
- Я не могу еще опомниться, - начал он, - я так неожиданно вас увидел, так поражен был...
- Мы года четыре с вами не видались, - перебила Лизавета Васильевна.
Бахтиаров несколько смешался.
- Ваш супруг здесь? - спросил он.
- Он остался дома... я с братом.
- Боже мой! Как я вас давно не видал... - начал было Бахтиаров прежним тоном.
Лизавета Васильевна прежде времени отошла делать соло.
- Вы несправедливы ко мне, - продолжал он, одушевляясь, - мало того, вы были жестоки ко мне!..
- Поль, подержи мой веер, - сказала Лизавета Васильевна, обращаясь к Павлу.
- Это ваш брат?
- Да...
И она снова отошла.
Бахтиаров с досады начал щипать усы.
- Вы позволите мне быть у вас?.. - спросил он, уведя Лизавету Васильевну в последней фигуре на другую сторону от брата.
Молодая женщина несколько колебалась.
- Это от вас зависит, - отвечала она.
Кадриль кончилась.
- Поедем, Лиза, - сказал тихо Павел.
- Поедем, - отвечала молодая женщина.
- Accordez-moi la mazurque?[14]
- Pardon, monsieur, je pars.
- Mais...
- Allons, Paul...
- Извините, сударь, я ухожу!
- Но...
- Идем, Павел! (франц.).
Лизавета Васильевна вышла с братом.
Бахтиаров, расстроенный, снова встал у колонны.
- Вы, верно, скучаете, не видя одной особы, - сказала бледная дама в очках, проходя мимо его с молоденькою дамою.
- Гораздо менее, чем видя другую особу, - отвечал Бахтиаров.
Постояв еще несколько времени, он ушел в бильярдную и сел между зрителями на диван. Ему, видно, было очень скучно. Около бильярда ходили двое игроков: один из них был, как кажется, человек солидный и немного сердитый на вид, другой... другой был наш старый знакомый Масуров.
Солидный игрок дал промах.
- А вот мы так не так!.. - сказал Масуров, живо перекинувшись через борт бильярда, и, вывернув неимоверно локти, принялся целиться. - Бац! вскрикнул он, сделав довольно ловко желтого шара в среднюю лузу. - Вот оно что значит на контру-то, каков удар! А? - продолжал он, обращаясь к зрителям.
- Отлично играют! - отнесся к Бахтиарову худощавый господин, которого в городе называли плательной вешалкой.
- Кто? - спросил Бахтиаров.
- Я говорю: Михайло Николаич отлично играют.
- Какой Михайло Николаич?
- Масуров.
- Это разве Масуров?
- Масуров... ловкий игрок.
Бахтиаров сейчас же встал с своего места и подошел к игрокам.
- Каков удар-то? - повторил Масуров, заметив его около себя.
- Славный! - отвечал Бахтиаров.
- Вот как долго целитесь, а еще говорите, что с Тюрей играли... на "себя", ей-богу, на "себя"! - повторил Масуров, между тем как прицеливался его партнер.
- Перестаньте говорить под руку, - возразил тот, отнимая с досадою кий.
- Да я и так ничего не говорю; играйте; что мне за надобность.
- Как же не говорите! Как колокол над ухом, - возразил партнер, снова принимаясь целиться.
- Сами вы колокол. Ну, смотрите... так и есть: на "себя"! - вскрикнул он и залился смехом.
Партнер действительно сделал на "себя".
- С вами невозможно играть, - сказал он, отнимая кий.
- Ну, уж вы и сердитесь... всяко бывает! А вот мы так поиграем: красного сделаем да под желтого выход!.. Есть! Вот тут-то мы вас, батенька, и поймали! Эй ты, маркерина, считай; раз двенадцать, два двенадцать; честь имею вас поздравить: партия кончена!
- Будет! - сказал партнер, выкидывая на бильярд десятирублевую.
- Давайте играть; что за пустяки?
- Не буду я играть, беспрестанно говорите под руку.
- Я не стану, ей-богу, не стану; слова не скажу.
- Не буду, - отвечал лаконически партнер и вышел.
- Экий какой! - проговорил ему вслед Масуров. - Кутнул на красненькую, да и испугался... я, черт возьми, по десяти тысяч проигрывал в вечер да и тут не отставал.
- Не хотите ли со мной? - сказал Бахтиаров.
- Очень рад, - отвечал, обрадовавшись, Масуров, - вы ведь, кажется, гусар?
- Гусар.
Они начали играть. Масуров был в восторге: как-то так случилось, что он то с одного удара кончил партию, то шары разбивались таким образом, что Бахтиарову оставалось делать только белого.
- Что это с вами? - говорили некоторые зрители, обращаясь к Бахтиарову.
- Он хорошо играет, - отвечал тот и начинал как будто бы сердиться.
- Нет, вам нельзя играть со мной так и так, - сказал Масуров, возьмите десять вперед.
- Я оттого проигрываю, что мы играем по маленькой: давайте по пятидесяти рублей.
- Вот еще что вздумали! Как это возможно? Это значит наверняка взять у вас деньги. На вино давайте.
- Извольте.
И вино проиграл Бахтиаров.
- Будет! - сказал Масуров. - Нет, вам нельзя со мной играть, давайте пить.
Они сели за дальний столик.
- Я очень рад, что с вами познакомился, - произнес Михайло Николаич, протягивая руку к Бахтиарову.
- Взаимно и я, - отвечал тот, пожимая ему руку.
- Фамилия моя Масуров.
- А я Бахтиаров.
- Ну и прекрасно.
- Славно вы играете.
- Так ли я еще прежде играл! Не поверите: в полку, бывало, никто со мной не связывался. Раз шельма жид какую штуку выкинул в Малороссии на ярмарке: привозит бильярд без бортов; как вам покажется?
- Не может быть.
- Честью моей заверяю. Но... каким же образом, однако, играть?.. Тот... другой: были хорошие игроки; посмотрели; нет, видят, хитро! Что, я думаю... "Послушай, свиное ухо, - говорю я жиду, - когда у тебя пуста бильярдная?" "От цетырих цасов ноци до восьми утра, ва-се благородие", - говорит. Хорошо! Прихожу в четыре часа ночи, начинаю катать шарами, всю ночь проиграл один, что же? Поутру ею, каналью, самого обыграл на две партии. Тут было схватились со мной другие: было человек десять уланов; всех обдул, как липок; а смешнее всего, один чиновник, с позволения сказать, все белье с себя проиграл.
- Но я не понимаю, каким же образом играют? - сказал Бахтиаров, внимательно выслушав весь этот рассказ.
- Очень просто: дублетов вовсе нет, и тише бьют шары, чтоб не падали на пол. Чокнемтесь, monsieur... позвольте узнать ваше имя.
