Ознакомительная версия.
- Понял. Теперь вылезло. Значит, кого-то вовремя не замазали или на кого-то через вас начался наезд. Ответы на эти вопросы знаешь?
- Думаю над ними.
Мне было приятно, что ты так серьезно говоришь о моих проблемах, по-мужски пытаешься разобраться в дерьме, в которое я влипла. Что-то в этом есть очень правильное, придающее отношениям богатый вкус.
- Ладно, беги, мон амур, а то опоздаешь.
- Сейчас побегу, но мой тебе совет - не суетись и не давай бабки всем подряд. Никогда не паникуй, когда платишь. Найми субподрядчика, заплати ему, пускай он разгребается, причем часть денег проплати после того, как разгребет. Ты-то будешь одеваться? А то сидишь в халате, как дочь Рокфеллера, будто тебе ни на какую пахоту не надо. Слушай, а почему бы нам не устроить маленькое утреннее шоу, под названием "одевание любимой женщины"?
- О'кей, давай попробуем. Пойди в спальню, открой шкаф и выбери все, что тебе понравится.
Ты выбрал прекрасно, и я оделась при тебе, конечно же, замечая, с каким удовольствием ты смотришь этот спектакль.
И хотя ты тысячу раз вскакивал, по-щенячьи лез ко мне целоваться, ни ты ни я по какой-то негласной договоренности не выбивались из временного графика, мы отдали внешней жизни ее права, показав тем самым друг другу, что мы никуда не спешим и у нас есть то, что называется неуклюжим наречием "впереди".
Вечером я отправилась по лучшим бутикам покупать тебе одежду. Я поехала вечером, потому что весь день, копаясь в сметах и допрашивая сотрудников, мысленно купалась в этом завтраке и скучала по тебе. Я готовилась, как могла, к завтрашним ассенизационным визитам к чиновникам и бандитам, трогая руками мягкий кашемир свитеров и дорогую шерсть пиджаков. Уже к концу рабочего дня я поняла, что купить тебе одежду - это та максимальная радость, которую я могу себе сегодня доставить. Быстренько составила маршрут, обналичила деньги и рванула по магазинам. Каждой продавщице многословно, с жаркой щекоткой под ребрами, рассказывала "какой он", только каждый раз чуть-чуть меняя возраст и род занятий. Для них это был молодой бизнесмен тридцати пяти лет, уверенный в себе, модничающий и страстно влюбленный в меня. Приличное количество денег было успешно потрачено за полтора часа, превратившись в изысканный электрически-синий свитер от Готье, две пары брюк от Хьюго Босс и пиджак от Ферре.
Вечером я вальяжно отрапортовала в трубку.
- Я тут купила кое-какие мелочи для тебя, завтра увидишь.
- Готье - гений, - говоришь ты и крутишься перед зеркалом, как девчонка. Смотри, какой крутой свитер. Уау!
- А ты откуда знаешь про Готье?
- Да все знают, ты чего!
- Так уж и все!
- Ну, мы знаем, журнальчики, видишь ли, почитываем.
- Что, и мальчишки? Небось, это твоя бывшая девушка тебя натаскала.
Молчишь.
- Извини.
- Ну, что у тебя с твоими таможнями?
- Ничего, бесконечные проверки, думаю - на месяц минимум, магазины закрыты на учет, несем дикие убытки.
- А к кому надо - ходила?
Я, конечно же, не буду делиться с тобой подробностями своего визита "к кому надо". Палыч выслушал, как и положено, в гробовом молчании, мотал головой, ругался, говорил: "Лохи", запустили, только когда вляпаетесь, прибегаете, только когда нужно спасать. Не цените дружбы, не умеете тонко общаться.
Потом вдруг смягчился, стал причитать: "Бедные вы наши девчушки, все чего-то носитесь, себя не жалеете". Пространно говорил о жизни и судьбах России, потом вдруг о своем приболевшем сенбернаре. На все на это надо было к месту реагировать, проявлять несусветный интерес и к России и к собаке.
- А ты на даче-то у меня не была?
- Да вы и не звали меня, Андрей Палыч.
- Надо бы съездить, посмотришь как живет честный раб народа.
- Конечно, надо.
- Шашлычки, то да се.
Подсел поближе, ущипнул за пальчик
- Хорошая ты баба, Лариса Степановна, только смурная какая-то.
Полез расспрашивать, что у меня да как, есть ли надежная опора в жизни, спонсор устремлений и начинаний.
Тошнотно, но ничего не поделаешь, нужно держать удар. Быть как пионер "Всегда готов!" или на современный манер в ответ на вопрос: "А что вы делаете сегодня вечером?", кокетливо улыбнувшись, отрапортовать: "Мы сегодня вечером делаем все".
- Позвони через недельку, посмотрим, чем сможем помочь, тогда и про шашлычки поговорим. Мы на субботу-воскресенье едем тут с ребятами на рыбалку, а там дальше видно будет.
Выкрикнула: "Слушаюсь, Андрей Палыч!", выскочила из кабинета вся красная, как рак, но счастливая, что не стал щелкать замком и лезть под юбку. А через неделю поглядим, может, все и утрясется.
- Так ты ходила к кому надо? - не унимаешься ты. - Схема боя у тебя есть?
Ты стоишь уже в новых брюках и пиджаке, как настоящий денди, ужасно молодой и ужасно не похожий на себя самого.
- Схема боя в таких ситуациях выглядит очень просто. Сидеть тихо и ждать, пока подадут сигнал, что пора по кругу нести взятки.
- А от кого сигнал?
Объяснять тебе всю эту нехитрую науку - скучно. Разослать гонцов, собрать связи, понять, на кого ставить.
- Может, поужинаем?
- Хандришь?
- Что ты будешь? Хочешь, я за минуту приготовлю салат и поджарю куриное филе?
Ты предлагаешь вместе подумать, и меня это раздражает. Ты не сворачиваешь с темы и настаиваешь на доскональном выстраивании схем. Раздражаешься, что я соскальзываю, обижаешься, что вроде бы как не оказываю доверия, не признаю за тобой права.
- Я имею право знать, - говоришь ты с той самой интонацией, которая ничего, кроме протеста, вызвать не может.
Я хорошо знаю привкус этой фразы, я не выношу ее, потому что за ней, кроме самоутверждения, ничего не стоит. Я от этого зверею. Убытки бешеные, снова влезать в долги (только-только выдохнули спокойно), того и гляди - ложиться под Палыча, потому что дело тут не в том, хочет он или нет, у них это ритуал, типа боевого крещения, присяга на лояльность, после этого и денежки свои через фирму прокачать можно, и о других деликатных услугах попросить можно, прикрыть если надо, оформить пару мертвых душ - настоящяя морока, а тут еще этот сопляк лезет со своими правами.
- Слушай, ты чего от меня хочешь? Если ужинать - то давай, а если чего другого - то извини.
Бешеный взгляд из под спадающей на лицо пряди волос. Ярость и искривленный рот.
- Ну, правильно, за сопляка меня держишь.
И дальше полный джентельменский набор. Про "не нужен", про "нашла себе цацку", про вас про всех, которые живут на доморощенных рецептах и затыкают уши, когда пытаешься с ними нормально говорить.
Срываешь с себя одежду, швыряешь на пол. Еще секунду - и хлопнешь дверью. Остановиться невозможно. Схема есть схема, и инерцию ее никаким разумом не перешибешь.
- Ты считаешь, что мне мало всего того винегрета, что у меня есть, ты хочешь добавить?
- А какого, собственно, винегрета?
Я наливаю себе четвертую порцию коньяка и понимаю, что за ней последует пятая и шестая. Ну и плевать.
- Скажи, давай, какого винегрета? Что, не знаешь, на какую полку меня поставить?
- Да при чем здесь ты?
- Ты права, я сам знаю, что ни при чем. Я вообще здесь ни при чем.
Все, приехали. Вот уже и ругаемся, и ужас, что ты сейчас уйдешь и не вернешься, парализует меня и лишает возможности говорить и действовать. Ты засыпаешь меня вопросами, один обиднее другого. Ты пытаешься заставить меня дать какие-то ответы, трясешь за плечи, кричишь, и я понимаю, что я должна сейчас что-то сказать, что на самом деле ты - главное, что у меня сейчас есть, что просто я загнана в угол, и поэтому молчу, что тебе не надо так гневаться, что все хорошо, и будет хорошо, но ничего почему-то не выговаривается, так со мной происходило всегда во время ссор.
- Я ненавижу тебя! - кричишь ты совсем по-детски. - Я никогда больше не приду, слышишь, никогда!
Ты медленно, словно в кино, одеваешься, берешь в руки свой дорогой портфель, оглядываешься, прежде чем открыть дверь, держишь паузу, в которую, я знаю, я должна успеть втиснуть какое-то важное слово, но его нет, я вижу твою спину, захлопывающуюся дверь, слышу твои шаги на лестнице, стремительные, хлопок двери парадного.
Я подсчитала, чтобы добраться до дома - тебе нужно сорок минут. Через час бутылка коньяка была пуста, и я дрожащей рукой набирала твой номер телефона.
Трубку сняла сонная Маринка, и я неспешно выслушав несколько "Алло!", все набирающих благородного негодования, нажала на своем телефоне кнопочку "оff". Все. Спина, исчезающая в дверном проеме, - это все.
Мы ехали на трех серых "Волгах" по Рублевскому шоссе. В первой - Палыч, я, водитель, он же по совместительству телохранитель и повар. В другой - брат Палыча - какой-то большой чин из местной администрации маленького приморского городка, его московская многолетняя подруга (фактически вторая семья и двое детей), охранник, так же по совместительству кулинар, и гигантский палычев сенбернар, которого, как многие рассказывали, он очень любил брать на свои оргии.
Ознакомительная версия.
