МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Нечаева! Седых! Хоботков! Да что же это? Прекратите немедленно!
ЛЮСЯ (выбираясь и поправляя платье). Пускай дерутся - мужской разговор!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Хорош разговор! Кулаками!
СТЕПАН (Косте). Убери руки, чего пристаешь?
КОСТЯ. Топай отсюда!
СТЕПАН (пятясь). И уйду! Вы еще за все ответите!
КОСТЯ. Катись колбаской по Малой Спасской!
СТЕПАН (отбегая). Думаете, не знаю, почему на их сторону переметнулись? Да у вас самих, извиняюсь за выражение, любовь!
КОСТЯ бросается за СТЕПАНОМ.
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Степан, подойди ко мне!
СТЕПАН. А я что? Я ничего!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Дитя грудное! Выплевывает сосочку на пол и не знает, что с пола брать в рот нельзя. (В ярости.) Да я бы на месте Ирины не так влепил!..
ХОБОТКОВ-СТАРШИЙ (выходя вперед). Все слышали?.. Сейчас всех запишу будете свидетелями. Ребенка моего избивают агрессоры-одноклассники... Учительница наносит телесное повреждение! А классный руководитель грозит добавить!.. Это что же творится? Я вас спрашиваю, Марья Сергеевна?!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (колеблется, не зная что предпринять, потом решительно подходит к Ирине). Ирина Павловна! Если бы такое произошло в другой школе, не поверила бы... Учительница ударила ученика!..
ХОБОТКОВ. А я про что!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Помолчите, папаша Хоботков!.. Степа, эти хамские слова сказал ты - без пяти минут взрослый?! Что же оставалось сделать Ирине Павловне?!. Гордись теперь! Она отнеслась к тебе, как к мужчине... Пощечина за грубость - святое право женщины!
ХОБОТКОВ. Ах, так! Значит, вы учительницу еще и выгораживаете?.. Нет, я вижу, дело это только с одной стороны моральное, а с другой... (Оглядывается.) Почему общественность не вмешивается? После скажут: Хоботков, ты где был? Я своевременно предупреждал: начинается с любви, а кончается Уголовным кодексом! Я к юристу пойду, в суд, сообщу в инстанции...
СТЕПАН (отцу). Замолчи ты! Без тебя тошно!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Можете жаловаться куда пожелаете, Хоботков!
СТЕПАН. Ну что ты вечно лезешь не в свое дело? Вот опять в школу приперся... Я же просил!
ХОБОТКОВ. Ты, сынок, меня не одергивай! Не для себя стараюсь... Я полжизни прошел, а ты четверти не справил. У меня, между прочим, два аттестата зрелости: один утерян, я дубликат получил и старый нашел. А тебе до одного еще трубить да трубить. Если за себя не постоишь, никто не поможет. Останешься без образования, в институт не попадешь, первый к отцу прибежишь.
КОСТЯ подбегает к ИРИНЕ.
ИРИНА. Что ты, Седых?
КОСТЯ. Раз так - тогда и мне валяйте! (Изображает пощечину). Или, может, у нас в классе один Хобот - мужчина? Что же вы? Испугались? Ну!
ИРИНА (отстраняясь). Нет, Костя, нет! Что ты?..
ЛЮСЯ. Хочешь, я тебя ударю?
КОСТЯ. А ты молчи, тебя не спрашивают! Без жалостей обойдемся! (Убегает.)
ПЕТРЯНОВ (выходя на середину). Ну, вот что, друзья! С вами безумно весело, но нам с Олегом пора. Все остальное - извините, Ирина, подождет... Поехали, Алик!
ОЛЕГ АНДРЕИЧ. А мои биодети?
ПЕТРЯНОВ. Ты в своем уме? Да этих недорослей и без тебя научат считать, сколько рук и ног у человека!
МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Нет уж, уважаемый профессор! Ваш аспирант тут такую кашу в школе заварил, что пусть теперь сперва ее сам расхлебывает! А то говорить все мастера!..
ОЛЕГ АНДРЕИЧ (Петрянову). Вот видишь?.. Что же мне - раздвоиться?
ЛЮСЯ (подходит к Петрянову). Можно вам задать один вопрос?
ПЕТРЯНОВ. Разумеется!
ЛЮСЯ. Как вы думаете, что главное - любовь или наука?
ПЕТРЯНОВ. Конечно, наука! Ведь наука - это все, в том числе и любовь.
ЛЮСЯ. Я раньше тоже так думала. А теперь думаю наоборот: любовь все-таки главнее! Какая же наука - без любви?
Снова, как лейтмотив, возникает, становясь все громче, биение человеческого сердца. Оно ускоряет бег. Этот звук заполняет зал.
Занавес.
Конец.
1975, Москва
