Вообще, хотя работа утомляла Нелли, хотя после скудных обедов и ужинов в кухне m-me Адели она часто оставалась голодной, но она не чувствовала себя несчастной. У нее от природы был живой, веселый характер, но в доме Вязиной ей редко позволяли проявлять его, здесь же было гораздо свободнее. От детей требовали одного только — чтобы они хорошо исполняли заданную им работу, а в прочем мало стесняли их. За работой они беспрестанно болтали и пересмеивались между собой, замолкая только на минуту при каком-нибудь окрике Авдотьи Степановны, и затем опять принимались за свое, как только строгая мастерица погружалась в работу или заговаривала с кем-нибудь из взрослых девушек.
Час, даваемый для обеда, девочки также проводили по большей части в возне, смехе и шалостях. Но особенное веселье начиналось у них вечером, после того как m-me Адель, посмотрев — убрана ли мастерская и все ли спокойно лежат раздетые на своих постелях, — собственноручно уносила свечу из их комнаты. Девочки запирали дверь в комнату, где спали мастерицы, которые часто мешали им своим ворчаньем, и начинали шалить. Темнота не только не уменьшала их удовольствия, а напротив, увеличивала его. Они бегали по комнате, таскали друг у друга подушки и одеяла, сгоняли друг друга с постелей, играли в прятки, в жмурки с незавязанными глазами, шумели, хохотали до упада. В другой раз они все собирались в кружок и рассказывали друг другу какие-нибудь сказки. Сказки непременно были страшные, так что мороз пробегал по коже и у слушательниц, и у рассказчицы, но это-то особенно и нравилось детям.
Как в играх, так и в рассказывании сказок Нелли стала скоро первою. Она вспоминала те рассказы, какими забавляла ее в детстве бабушка, и теперь передавала их подругам со своими собственными добавлениями и прикрасами; кроме того, она прочла немало русских и французских повестей, живя в доме Вязиных, и рассказывала их так хорошо, что девочки заслушивались ее. Когда дело доходило до игр, то Нелли являлась прежней смелой, живой крестьяночкой и увлекала всех своим искренним весельем. Все подруги скоро полюбили ее. Первое время некоторые из них подсмеивались над ней, называли ее белоручкой, барышней, неженкой, но видя, что Нелли и работает, и ест, и играет вместе с ними, нисколько не важничает, а напротив, даже стыдится своего неуменья взяться за дело и смиренно просит поучить ее, они прекратили всякие насмешки и стали совсем по-дружески относиться к ней.
Особенно привязалась к Нелли одна из девочек, Варя. Это был слабенький, болезненный ребенок, которому особенно дурно жилось в магазине. Она была бессильна, неловка, боязлива, долгое сиденье на одном месте утомляло ее, но еще более утомляло исполнение разных поручений, она страшно боялась не только хозяйки и Авдотьи Степановны, но даже всех старших девушек; при всяком окрике, даже просто при всяком выговоре она бледнела, дрожала и со страху не понимала ничего, что ей говорили. Ее неловкость, неповоротливость, неумелость сердили m-me Адель, которая вообще была довольно ласкова со всеми девочками, ее же не только бранила, но даже несколько раз наказывала.
Вспыльчивая Авдотья Степановна терпеть не могла Вари. Никого она так часто не драла за уши, не толкала и не била, никому она не говорила столько ругательных слов, сколько этой несчастной малютке. Подруги также не любили Варю: они считали ее какой-то дурочкой. И действительно, бедная запуганная девочка, от всего плакавшая, всего боявшаяся, не умевшая ни работать, ни играть, ни рассказывать сказок, могла показаться глупенькой. Варя от природы не была глупа, хотя и не отличалась бойким умом. Но у нее был отец страшный пьяница, который всякий день бил и жену, и дочь чуть не до полусмерти. Эти побои расстроили здоровье малютки, вечный страх перед отцом сделал ее вообще робкою и плаксивою. Мать ее чуть не на коленях упросила m-me Адель взять к себе девочку, а Варе объявила, что оставит ее жить вдвоем с отцом, если ее выгонят из магазина.
Понятно, что после такой страшной угрозы Варя употребляла все усилия, чтобы угодить хозяйке, — и бедная малютка была не виновата, если ей это не удавалось. Она не могла скоро бежать из кухни с горячим утюгом, который едва удерживала своими маленькими ручками; она не могла шить чисто, когда от излишнего усердия руки ее потели и часто слезы капали на работу; она не могла толково исполнять поручений хозяйки, когда дрожала перед ней, как осиновый лист, и со страху едва понимала, что та ей говорила.
Люди более умные и образованные, чем m-me Адель и Авдотья Степановна, конечно, поняли бы это и, вместо того чтобы запугиваньем совсем сбивать с толку малютку, приласкали бы ее и попробовали бы кротко и терпеливо заняться ею. Но ни содержательнице магазина, ни ее помощнице этого и в голову не приходило. Они знали одно только, что девочек нужно заставлять работать, и думали, что без брани и без наказаний ничему нельзя научить.
Нелли с первого же дня стало очень жаль Вари. Хотя она сама работала еще довольно плохо, но она была сильна и здорова, и потому решила помогать Варе, а где можно, то и работать за нее.
Мы уже видели, как в первый день своего поступления в магазин она одна и вымыла и прибрала всю посуду, и с этих пор все работы, которые они должны были делать вместе, Нелли исполняла без помощи своей подруги. Кроме того, всякий раз, когда она замечала, что Варя устала и что ее собираются послать еще куда-нибудь, она с такою готовностью предлагала свои услуги, что поручение давали ей, а бедная, болезненная девочка могла отдохнуть немножко. Во время занятий шитьем Нелли всегда садилась подле Вари и по возможности помогала ей работать или показывала ей, как нужно делать. Иногда, видя, что Авдотья Степановна особенно рассержена, Нелли или советовала Варе не подходить к ней, или брала на себя какой-нибудь маленький проступок бедной девочки и тем спасала ее от брани.
За все эти услуги Варя платила своей покровительнице самою нежною любовью. Она не умела выражать эту любовь словами, но зато постоянно старалась чем-нибудь угодить Нелли, сделать ей какую-нибудь услугу. До сих пор Нелли не испытывала приятного чувства, какое доставляет нам доброе дело. Она в первый раз помогла бедной девочке просто из жалости. Но, когда она почувствовала, какое удовольствие доставляет это ей самой, как приятно думать, что благодаря ей Варя сделается менее несчастной, она твердо решила всегда и во всем защищать бедную малютку. Благодарность и любовь Вари трогали ее и еще сильнее укрепляли в этом намерении. Труднее всего было Нелли защищать свою маленькую приятельницу от других девочек, привыкших забавляться над Варей, дразнить и обижать ее. Напрасно Нелли просила оставить ее в покое, напрасно она сердилась — ничего не помогало.
Наконец Нелли придумала одну штуку, которая оказалась удачною.
Раз вечером, когда девочки легли спать и, по обыкновению, стали просить ее рассказать им что-нибудь, она сочинила нарочно для них длинную историю об одной несчастной маленькой девочке, которую все ненавидели и преследовали. После двенадцати лет такой жизни девочка не могла дольше выносить своих мучений, она заболела и умерла. Нелли так трогательно рассказывала последние часы жизни бедной девочки, ее прощанье со всеми, кто обижал ее, ее радость, что она избавляется от всех страданий, что сама расплакалась, а за ней и все другие ученицы; Варя еще с половины рассказа уткнула голову в подушку, чтобы не слышали ее плача, и теперь громко рыдала. Рассказ произвел впечатление. Несколько минут девочки просидели в глубоком молчании. Наконец одна из них сказала:
— А вот ведь и Варька такая же несчастная; пожалуй, будет умирать, то так же будет радоваться!
— Еще бы, — вскричала Нелли, — конечно, будет! Да что ей за радость жить? Дома пьяный отец, здесь ее все бранят да бьют, даже вы все ее не любите да обижаете, вон как она плачет, бедная!
— Ну, полно, Варька, не плачь, — сказала одна из девочек ласковым голосом, — это ведь не про тебя был рассказ. Ту девочку, о которой говорила Лена, никто не любил, все обижали, а мы не будем тебя больше обижать! Чего нам? Разве ты нам зло какое сделала?
— И взаправду, — подхватила другая ученица, — не надо ее дразнить, ей и без нас много достается. Ишь она какая маленькая да слабенькая! Вот расплакалась да и перестать не может!
И все девочки, в порыве доброго чувства, начали ухаживать за своей маленькой, все еще рыдавшей подругой. Одна принесла напиться водицы, другая отыскала платок отереть ей слезы, третья покрыла ее своим одеяльцем, чтоб ей потеплее было. Можно себе представить, с какою радостью смотрела на все это Нелли, как славно заснула в эту ночь!
С этих пор преследования Вари прекратились. Если иногда какая-нибудь шалунья забывала решение, принятое после рассказа Нелли, всегда кто-нибудь напоминал ей о нем или старался утешить Варю в причиненной ей неприятности.
