на меня сказал Смакотин – какая, к черту, перестройка в армии, ты откуда это взял?
– Дак, как же, это решение Партии, уже который год как воплощаем, – ответил я с чувством некоторого превосходства, рассчитывая, что поставил его в неловкое положение.
Но, на удивление, практически без паузы он ответил:
– Ну, ладно, если Партия так решила, тогда лепи свои плакаты, но помни – у нас в батарее единоначалие. И вообще, я человек простой – не знаю, как пишется правильно «корова» или «карова», я знаю, как правильно пишется «бык», поэтому ты меня своей работой особо не грузи.
Он помолчал буквально две секунды и с озабоченным видом, взяв меня за локоть, снова вкрадчиво обратился ко мне:
– Комиссар, слушай, у меня к тебе еще один вопрос есть. Ты знаешь, сколько будет дважды два? – сказав это он уставился на меня с деланно серьезным видом.
Сразу поняв, что вопрос с подвохом я начал было рассуждать о том, что обстоятельства бывают разные и это зависит….
Но он прервал меня:
– Ты давай не юли, комиссар, отвечай четко – вопрос простой.
Мне показалось – я понял, чего он от меня хочет и прямо глядя ему в глаза ответил:
– А кому сколько надо, столько оно и будет.
Он покачал головой, усмехаясь в усы, медленно проговорил:
– Да-а, комиссар, разбираешься ты не только в политике Партии. Наверное, мы с тобой сработаемся.
На этом наш с ним разговор закончился.
Прежде чем развернуть в среде подчиненных бурную агитацию и пропаганду, призвать к совести и ответу, выбивающихся из стройных рядов, слаженно шествующих к коммунизму или делающих таковой вид, я посвятил некоторое время устройству быта.
Мне была выделена комната в одной из коммунальных квартир многоэтажного панельного дома, находившегося на территории военного городка, примыкавшего к воинской части. Сама воинская часть располагалась рядом с небольшой немецкой деревней, в пяти километрах от маленького старинного городка. В общем, обыкновенное немецкое захолустье.
Архитектура и инфраструктура военного городка ничем не отличалась от спальных районов советских городов, поэтому, если не ходить в немецкие поселения, то можно было подумать, что за границу ты и не выезжал.
Я был молод, неприхотлив и достаточно быстро устроил свой быт, но один осадочек остался. На двери, ведущей в мою комнату, не было ручки, а, для того чтобы открыть дверь снаружи ее надо было тянуть за эту самую отсутствующую ручку. Я приноровился открывать дверь таким же способом, каким шкодливый домашний кот открывает дверку холодильника или шкафа. Меня это не напрягало, но перед соседями было как-то не удобно, а главное, вскоре должна была приехать жена и какая-то ручка (вернее ее отсутствие) могла испортить всю радость долгожданной встречи.
Поскольку ручка должна была входить в комплект выделяемой мне комнаты, я сделал робкую попытку восстановить комплектность официальным путем, но дама, заведовавшая жилым фондом военного городка, посоветовала мне проявить находчивость и не беспокоить ее по пустякам.
Тратить деньги, на то, что и так мне было положено, не входило в мои планы и я реши последовать совету домоуправительницы.
Немного поразмыслив, мне пришел на ум, как казалось, оптимальный и незатратный способ устранения вышеозначенного осадочка, который вполне мог послужить иллюстрацией к некоторым упомянутым выше пословицам и поговоркам. Я планировал скрутить простую ручку, в виде скобы, с двери, ведущей в какой-нибудь заброшенный подвал в воинской части, куда я и приехал служить.
Почему я решил, что в части должен быть заброшенный подвал с дверью и никому не нужной ручкой я не смогу сейчас объяснить определенно. Наверное, мне, просто очень хотелось, чтобы так оно и было. Да и опыт предыдущей службы подсказывал, что не может не быть в воинской части двери с ненужной ручкой или ручкой, отсутствие которой никто не заметит.
Планировавшееся мной такое перемещение материальных ценностей в пределах воинской части и прилегающих к ней домов офицерского состава, казалось мне, вполне, справедливым.
Самому лазать по подвалам в поисках ручки было как-то не удобно (офицер все-таки), да и часть я знал еще плохо. Посему, для реализации данного варианта, я решил привлечь двух ушлых бойцов из вверенного мне подразделения, являвшихся, как мне удалось установить за короткий срок пребывания в должности замполита – неформальными лидерами.
Дельце мне казалось плевым, кто служил в советской армии тот поймет (я и сам служил ранее простым солдатом и тоже принимал участие в выполнении подобных поручений). При удачном исходе это бы даже не считалось кражей. В армии виноват всегда тот, от кого «ушла» ручка. Считается, что сам не досмотрел.
Привлекая эту парочку, я решал сразу несколько задач.
Во-первых, проверял их полукриминальные способности – соответствуют д они репутации ушлых ребят.
Во-вторых, как мне казалось, устанавливал с ними определенный неформальный контакт (втирался к ним в доверие), что в дальнейшем могло быть использовано при разрешении неизбежных конфликтных ситуаций среди солдат нашего подразделения и выяснении всех обстоятельств этих конфликтов.
Бойцов звали Корнейчук и Радченко, оба были крепкие, среднего роста и чем-то напоминали «кулаков» из советских фильмов, для окончательного сходства с которыми им не хватало «обрезов» за поясом.
Они с большим удовольствием откликнулись на просьбу нового офицера, в том числе, и по чисто меркантильным соображениям.
В дальнейшем, они, справедливо, могли рассчитывать обратиться ко мне также с какой-либо просьбой (купить что-нибудь в магазине за территорией части или сопроводить их в такой магазин, поскольку иных легальных вариантов практически не было) не как все солдаты, а на льготных условиях.
Начало было положено. Ручка была обещана мне через пару дней.
II
А пока я погрузился в трудовые будни и, как советовал начальник политического отдела бригады, подполковник Трифонов, занялся Ленинской комнатой, которую он называл – «лицом замполита».
Ленинская комната в Советской армии, как явление, имела длинную историю, лишь немного уступавшую по времени своего существования самой советской власти. Ее наполнение со временем трансформировались, но в целом, основное ее предназначение – место политической работы с военнослужащими – оставалось незыблемым.
Как правило, на одной стене висели портреты членов политбюро, во главе с генеральным секретарем ЦК КПСС, и высшего командного состава Советской армии. В узком кругу замполитов эта часть Ленинской комнаты называли иконостасом.
У противоположной стены, стоял специальный стол на котором размещались шахматы и лежали подшивки газет, наличие которых было регламентировано руководящими документами Министерства обороны СССР.
На стенах, не обремененных иконостасом, часто висели плакаты, содержащие цитаты Ленина, действующего генерального секретаря ЦК КПСС, тексты присяги военнослужащего, гимна СССР, а также информационно-агитационные материалы, отражающие актуальные проблемы текущего политического момента.
Несмотря на то, что Ленинская комната задумывалась не только как место отправления коммунистического культа, но и, одновременно, отдыха, во многих подразделениях она была, в первую очередь, предметом гордости. Ее не всегда использовали по прямому назначению,
