мы были совершенно правы.
– А вы не можете объяснить, почему мы здесь находимся?
– спросил Тристрам.
Капрал Хейзкелл растянул рот до ушей и ответил: – Чтобы воевать с Маками, как я и говорил. Хотя почему мы должны с ними воевать – одному Богу известно. Мы ведь до сих пор не знаем и половины того, что должны знать о происходящем, так ведь? Судя по тому, что я слышал в новостях пару недель назад, мне казалось, что это должны быть китайцы. Может быть, ирландцы и китайцы сговорились?
У Тристрама мелькнула мысль: «Может быть, следует рассказать все капралу Хейзкеллу? На вид вполне добропорядочный отец семейства. Но они же мне никогда не поверят!» Было слышно, как всего в нескольких ярдах от них, в той же траншее, что-то напевает один из новоиспеченных офицеров. Может быть, там у них, на офицерских курсах, есть специальные занятия по изучению старинных военных песен?
Тристрам соображал, может ли он попытаться как-нибудь потихоньку смыться:"Если рассматривать всю эту затею как ловушку, как изуверскую выдумку, тогда пути назад, за линию окопов, нет. Если и есть какой-нибудь выход отсюда, то только вперед, через бруствер, а уж там – как повезет».
Он спросил Хейзкелла: – Вы совершенно уверены, что это западное побережье Ирландии?
– Уж если я в чем уверен, так именно в этом.
– Но вы не можете сказать, где точно?
– Нет, – ответил капрал Хейзкелл. – Но определенно могу сказать, что мы не севернее Коннаута. Это или графство Голуэй, или Клэр, или Керри.
– Понятно. Ну а если кому-нибудь захотелось добраться до противоположного берега?
– Вам бы сначала пришлось найти железную дорогу, так ведь? У них тут в Ирландии сплошь старые паровозы, во всяком случае, так было, когда я здесь разъезжал. Дайте подумать… Если это Керри, тогда вам нужно добираться от Килларни до Дангарвана. А если мы дальше к северу, то от Листоуэла через Лимерик, Типперэри и Килкени до Уэксфорда. Или, если мы, предположим, в графстве Клэр…
– Благодарю вас, капрал.
– Но это дело безнадежное, конечно, если мы в состоянии войны с Маками. Они перережут вам горло сразу же, как только услышат ваш выговор.
– Понятно. Все равно спасибо.
– Уж не собираетесь ли вы дать деру, серж, а?
– Нет-нет, что вы, конечно, нет!
Тристрам выбрался из тесной вонючей землянки, набитой сидящими и лежащими вповалку людьми, и направился к ближайшему часовому перекинуться парой слов.
Часовой, прыщеватый парень по фамилии Бёрден, сообщил ему: – Они там занимают позиции, серж.
– Где? Кто?
– Ну, там.
Часовой мотнул головой в каске в сторону окопов противника.
Тристрам прислушался. Китайцы?
Был слышен невнятный говор довольно высоких голосов. Записанные на пластинку шумы боя значительно ослабли.
«Вот оно!» Сердце у Тристрама упало: он оказался не прав, совершенно не прав! Противник существовал. Тристрам стал прислушиваться к звукам еще более внимательно.
– Похоже, что они занимают окопы очень быстро и почти без шума. По-видимому, очень дисциплинированный народ.
– Ну, теперь нам не долго ждать, – произнес Тристрам. Словно в подтверждение его слов, к ним, спотыкаясь о дно окопа, приблизился мистер Доллимор. Увидев Тристрама, он сказал: – Это вы? Капитан Солтер говорит, что вас нужно посадить под строгий арест. Правда, он сказал также, что теперь слишком поздно. В двадцать два ноль-ноль мы атакуем. Сверим часы!
– Атакуем? Как атакуем?!
– Вот опять вы с вашими глупыми вопросами! Ровно в двадцать два ноль-ноль мы поднимаемся из окопов. А сейчас…
– Доллимор посмотрел на часы, – точно двадцать один тридцать четыре. Штыки примкнуть. Нам приказано захватить вражескую траншею.
Лейтенант был весел и возбужден.
– Кто отдал приказ?
– Не ваше дело, кто отдал приказ! Поднимайте взвод по тревоге. Винтовки снарядить, да пусть не забудут дослать патрон в патронник!
Теперь Доллимор стоял прямо, со значительной миной на лице.
– Англия! – неожиданно произнес он, гнусавя от слез. Тристрам, которому уже нечего было сказать в данной ситуации, отдал честь.
В двадцать один сорок внезапно наступила полная тишина. Ощущение было, как от пощечины.
– О Господи! – вырвалось у солдат, лишившихся привычного шума. Вспышек света больше не было. В этой странной настороженной темноте кашель и шепот солдат противника был слышен более ясно – это были голоса щуплых жителей Востока.
В двадцать один сорок пять солдаты выстроились вдоль траншеи; открыв рты и тяжело дыша. Мистер Доллимор, держа в трясущейся руке пистолет, неотрывно следил за стрелкой часов. Он был готов повести за собой тридцать человек в смелую атаку («стал некий уголок, средь поля, на чужбине»), чтобы отдать Богу душу («навеки Англией»).
Двадцать один пятьдесят. Казалось, слышно, как бьются сердца.
Тристрам знал, какая роль предназначена ему в предстоящем самоубийстве: если мистер Доллимор должен был повести за собой солдат, то он должен был подгонять их. («Поднимайтесь и лезьте наверх, вы, скоты, не то сейчас всех вас, трусов, перестреляю!!!») Двадцать один пятьдесят пять.
– О бог войны, – шептал мистер Доллимор, – укрепи мое солдатское сердце. Двадцать один пятьдесят шесть.
– Я хочу к мамочке! – кривляясь, всхлипнул какой-то юморист-кокни.
Двадцать один пятьдесят семь.
– Или же, – проговорил капрал Хейзкелл, – если бы мы находились значительно ниже, вам можно было бы добраться из Бентри до Корка.
Двадцать один пятьдесят восемь. Штыки колебались. Кто– то начал икать, произнося каждый раз: «Пардон!» Двадцать один пятьдесят девять.
– Ахх… – выдохнул мистер Доллимор, вглядываясь в циферблат своих часов так пристально, словно это была арена блошиного цирка. – Сейчас пойдем, сейчас пойдем…
Двадцать два ноль-ноль.
Оглушительно звонко завизжали беспощадные свистки вдоль всей линии окопов, и немедленно загремела сводящая с ума фонографическая бомбардировка. При свете слабых спазматических вспышек было видно, как мистер Доллимор, размахивая пистолетом и распялив рот в неслышном боевом кличе выпускника офицерских курсов, лезет через бруствер.
– Вперед, вы, бараны! – заорал Тристрам. Рассыпая угрозы, он совал пистолет под ребра солдатам, награждал их пинками и выталкивал наверх. Солдаты карабкались через бруствер, некоторые делали это довольно проворно.
– Нет! Нет! – кричал маленький невзрачный солдатик. – Ради Бога, не заставляйте меня!
– Лезь наверх, чтоб тебя разорвало! – рычал Тристрам сквозь зубы.
Сверху послышался вопль капрала Хейзкелла: – Господи, они прут на нас!
Затрещали и захлопали винтовочные выстрелы, холодный воздух наполнился сильным запахом копченого бекона. Почему– то казалось, что разом зажгли тысячу спичек. Тоскливо засвистели пули. Стали слышны жуткие ругательства и крики. Тристрам, выглянув из окопа, увидел резко очерченные фигуры людей, сошедшихся в рукопашной схватке: они неуклюже падали, стреляли, кололи штыками. Все было, как в старых фильмах «про войну». Тристрам отчетливо увидел, что мистер Доллимор начинает падать
