Следователь (просматривая бумаги). Вы — предусмотрительный человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Однако и вы будете поражены, когда я вам скажу, что у меня в руках доказательство, что Платонов — зарубежный шпион.
ПРОРАБ. Не сомневаюсь в этом. Заявление об изъятии письма у моей жены сделано мной.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, вы очень помогли следствию. Вот вы говорили, что Платонов — то (показывает вверх) и это (крутит воображаемый ус). Можете вы дать характеристику Платонова, освещающую именно эту сторону дела?
ПРОРАБ. Такая характеристика у меня готова. (Роется в кармане и вынимает документ.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Удивительно предусмотрительный человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит, товарищ следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Отлично, отлично. А вы не хотите помочь следствию еще в одном вопросе? Еще в одном направлении.
ПРОРАБ. Дело идет об Анне Ивановне?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нет, не об Анне Ивановне. Хотя и об Анне Ивановне надо будет поговорить. Скажите, товарищ прораб геологической разведки, что значит слово «туфта»?
ПРОРАБ. Туфта — это обман, очковтирательство.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не расскажете ли вы нам, что такое оползень в ваших геологических канавах и с чем его кушают. Когда грунт после дождя сползает в канаву, и канав как будто и не копали. Месяц или два месяца, например?
ПРОРАБ. Ах вот что! У вас есть сведения, что на участке, которым я руководил, работа списывалась на оползень, на стихию, на силу природы?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вроде того.
ПРОРАБ. Я предвидел возможность такого разговора — все это ложь, клевета. (Роется в кармане.) Вот акты, составленные в присутствии специально вызванного мной главного инженера и других высших начальников. После каждого дождливого дня все работы осматривались и в нужных случаях составлялись акты. Тут комар носу не подточит, товарищ следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. А если я покажу вам показания вашего десятника?
ПРОРАБ. Десятника не касаются такие вопросы. Акты об оползнях подписаны главным инженером, начальником участка.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Осторожный вы человек.
ПРОРАБ. Жизнь учит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Теперь последняя просьба. Мы бесконечно благодарны вам за помощь в разоблачении столь важного преступника. Ему грозит высшая мера. В плане нашей сегодняшней беседы дайте характеристику вашей жене Анне Ивановне.
ПРОРАБ. И такая характеристика у меня есть. Даже две — положительная и отрицательная. Сколько я могу судить — для пользы дела требуется отрицательная. (Подает бумагу.)
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Благодарю вас.
ПРОРАБ. Я могу идти?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. У меня есть еще один вопрос. Вам известно, что ваша жена жила с заключенным Платоновым?
ПРОРАБ. Не думаю. Думаю, что нет. Уверен, что нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Откуда у вас такая бодрая уверенность? Ведь вы часто уезжали в командировку. Для такой опытной женщины, как Анна Ивановна, много времени на такой роман не нужно.
ПРОРАБ. Видите, у меня очень надежная информация. Тоже система самозащиты. Вроде самбо. Добровольные осведомители, так сказать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ах, вот что. Ну, а наши осведомители говорят, что Анна Ивановна жила с этим врачом.
ПРОРАБ. Ну, что ж, вашим, наверное, лучше знать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не задерживаю больше вас. Позвольте ваш пропуск, я подпишу. Если уж случится что, понадобится ваша квалифицированная помощь…
ПРОРАБ. В любое время дня и ночи. До свидания, товарищ полковник.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я еще не полковник.
ПРОРАБ. Простите за ошибку, до свидания.
Следователь звонит. Входит дежурный.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выпусти товарища прораба.
Дежурный и прораб вышли. Входит врач.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Садись, Платонов. Твое дело близко к окончанию.
ВРАЧ. Я очень рад.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пришел ответ от наших московских «литературоведов». Экспертиза твоих стихов.
ВРАЧ. Нашли, что не хуже Пушкина?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не умничай. Ты разоблачен.
ВРАЧ. Разоблачен — как последователь акмеистов, как жалкий эпигон Гумилева?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не хвастай своей грамотностью, не поможет. Маску долой!
ВРАЧ. К какому же выводу пришли ваши московские «литературоведы»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что ты — зарубежный шпион.
ВРАЧ. Зарубежный? Какой же именно «рубеж»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Японский.
ВРАЧ. Очень прошу вас, давайте говорить серьезно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я и говорю серьезно. Это ты паясничаешь здесь, оскорбляешь советскую власть. Но оскорбляешь в последний раз в жизни!
ВРАЧ. Вот как.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Твои стихи — это шифр, которым ты пытался передать сведения, составляющие военную тайну государства. Мобилизационные планы колымские, расположение воинских частей… Где ты получил эти сведения? С кем ты связан, назови — и ты останешься жив. Мы умеем прощать.
ВРАЧ. Что за бред, страшный сон. В моем прошлом следственном деле было немало нелепицы, но до такой чудовищной провокации я еще тогда не дорос, очевидно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хватит. Вот результат экспертизы, читай, эпигон акмеистов. Подумай и напиши откровенно — имена, фамилии, даты! Заявление с указанием всех людей, с которыми ты был связан по своей черной работе. Садись вот за тот столик и пиши. Ты зашел далеко. Единственное, что может тебя спасти, — это полное признание.
ВРАЧ. Не понимаю, не хочу понимать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не притворяйся дураком. Пиши, и пока ты будешь писать — ты будешь жить! От протокола до протокола, от допроса до допроса — ты будешь жить. Писатель. Сочинитель. И напиши, кстати, все о твоей ближайшей помощнице — об Анне Ивановне Кузнецовой, с которой ты жил и которую сделал своим агентом, исполнителем твоих чудовищных планов. И для нее спасение, смягчение, уменьшение вины — в твоем чистосердечном признании. Тонешь — не тащи ее за собой!
ВРАЧ. Я еще раз говорю. О содержании пакета Анна Ивановна не знала. В моем пакете были стихи.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Японские поэмы.
ВРАЧ. Вы ошибаетесь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мы никогда не ошибаемся. Пиши показания.
ВРАЧ. Нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще раз — будешь писать? Нет?
ВРАЧ. Нет.
Следователь звонит три раза Входят четыре человека
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Экспертиза само собой, но собственное признание лучше всего.
Двор тюрьмы или лагерной «пересылки».
ПЕРВЫЙ КОНВОИР (усаживаясь и закуривая). Картину вчерашнюю видел?
ВТОРОЙ КОНВОИР. Видел. Первую часть дали два раза подряд. Начальник опоздал. Ждали, ждали, его все нет. Начали крутить. Две части прокрутили, когда он пришел. Ну, механик перемотал назад и снова…
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Житуха здесь. Кино, клуб. А нам опять в наряд, в поездку.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Списки этапа смотрел?
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Нет еще, у старшого списки.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Бегает где-то.
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. С этой партией отправляют одну вольняшку, бывшую зэка, прораба нашего бабу. Ее недавно осудили.
ВТОРОЙ КОНВОИР. За что же?
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. За то, что американцам передала планы всех крепостей.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Откуда же у нее такие планы?
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Зэкашки дали. Говорят, муж разоблачил, спас Родину.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Молодчик прораб.
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Уж, говорят, на самолет садилась. Вместе с ребенком, сыном — для маскировки. Контролер говорит: «Одну минуточку, вас просят вот в ту комнату». И — обыск! Она говорит: «Я золото не везу». Они говорят: «Мы золото и не ищем». Раздевают ее догола и находят план колымских крепостей. Судят и — на всю катушку!
ВТОРОЙ КОНВОИР. Двадцать пять и пять?
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Двадцать пять и пять.
ВТОРОЙ КОНВОИР. А тем, кто план давал?
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Тех на луну. Весом выдали срок! Сухим пайком. Девять граммов и на луну.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Правильно действуют.
ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Ее Аней звать, Анной Ивановной. Ты ее должен знать. Сколько раз мимо ездили. Буфетчицей она была в трассовской столовой.
ВТОРОЙ КОНВОИР. Нет, не помню.
Входят лейтенант и старший конвоир.
СТАРШОЙ (со списком в руках). Опять какой-то смешанный этап. И бытовики и пятьдесят восьмая. И блатареи полно. И большесрочники. Нет, товарищ лейтенант, конвой маловат.
ЛЕЙТЕНАНТ. Так ведь это — бабы.
СТАРШОЙ. С бабами-то еще больше работы. Вон, прошлым летом, одна женщина, зэка, у бойца автомат вырвала и — очередь по нему. Пополам разрезала. Повел ее в столовую.
ЛЕЙТЕНАНТ. Знаю я эту историю. Не в столовую он ее повел, а в кусты. Словом, увеличивать конвой не будем. Обойдетесь. Поедешь с Сидоровым, а Гусарова я перепишу в другой наряд. За старшего. А то этапы день и ночь, а людей не дают. Обойдетесь.
СТАРШОЙ. Слушаюсь.
Лейтенант и первый конвоир уходят. Слышен шум автомашины.
