Более всего Аполлос Михайлыч хлопотал с оркестром. При первом испытании оказалось, что Никон Семеныч вовсе не занимался музыкой и неизвестно для чего содержал всю эту сволочь. Капельмейстер, державший первую скрипку, был ленивейшее в мире животное: вместо того, чтобы упражнять оркестр и совершенствоваться самому в музыке, он или спал, или удил рыбу, или, наконец, играл с барской собакой на дворе; про прочую братию и говорить нечего: мальчишка-валторнист был такой шалун, что его следовало бы непременно раз по семи в день сечь: в валторну свою он насыпал песку, наливал щей и даже засовывал в широкое отверстие ее маленьких котят. Вторая скрипка только еще другой месяц начала учиться. На флейте играл старичишка глухой, вялый; он обыкновенно отставал от прочих по крайней мере на две или на три связки, которые и доигрывал после; другие и того были хуже: на виолончели бы играл порядочный музыкант, но был страшный пьяница, и у него чрезвычайно дрожали руки, в барабан колотил кто придется, вследствие чего Аполлос Михайлыч и принужден был барабан совсем выкинуть. Кадрили они играли еще сносно, конечно, флейта делала грубые ошибки, а валторнист отпускал какую-нибудь шалость; но по крайней мере сам капельмейстер и крепко запивающая виолончель делали свое дело, однако при всем том - не кадрили же играть на спектакле?
Дилетаев пришел в ужас, когда рассмотрел их репертуар: музыканты играли всего только две французские кадрили, мазурку Хлопицкого, симфонию из "Калифа Багдадского"{190} и какую-то старую увертюру из "Русалки"{190} да несколько русских песен. - Что прикажете при такой бедности избрать на четыре антракта? А главное: под какую музыку будет танцевать Фани? Он дал было им для разучения фортепьянные ноты качучи, но капельмейстер решительно отказался, говоря, что он не умеет переложить, потому что не знает генерал-баса. Дилетаев сказал в глаза Никону Семенычу, что ему приличнее держать лошадиный завод, чем музыкантов: но тот этим не обиделся, потому что в это время был занят своим делом: он сочинял еще новый монолог в своей драматической фантазии.
Покорившись необходимости, Дилетаев с музыкой распорядился таким образом: перед представлением, для съезда, он назначил французскую кадриль, между первым и вторым актом - мазурку, которую они лучше всего исполняли; перед "Женитьбой" - "Лучинушку" и "Не белы-то ли снежки"; перед драматической фантазией - симфонию из "Калифа Багдадского" и, наконец, перед дивертисманом - увертюру из "Русалки". Фани свою качучу должна была танцевать под игру Дарьи Ивановны на фортепьяно.
Афишки написал сам Аполлос Михайлыч.
Они были таковы:
184... года.
Ж . . . . . . .
Спектакль любителей, составленный
Аполлосом Михайлычем Дилетаевым.
1
ВИКОНТ И ГРИЗЕТКА,
ИЛИ
ИСПРАВЛЕННЫЙ ПОВЕСА.
ОРИГИНАЛЬНАЯ КОМЕДИЯ.
СОЧИНЕНИЯ АПОЛЛОСА ДИЛЕТАЕВА.
Действующие лица:
Маркиза Мон-Блан........ М.М.Рыжова.
Виконт Де-Сусье......... А.М.Дилетаев.
Роза-гризетка........... Ф.П.Дилетаева.
Действие происходит в Париже, в царствование
Людовика XIV, на даче близ оного.
2
СЦЕНЫ ИЗ "ЖЕНИТЬБЫ",
комедии, соч. Гоголя, переделанные
и поставленные на сцену В.П.Рымовым.
Действующие лица:
Подколесин.................... В.П.Рымов.
Кочкарев, его друг............ Н.С.Рагузов.
Невеста....................... Ф.П.Дилетаева.
Степан, слуга Подколесина..... А.М.Дилетаев.
3
БРАТЬЯ-РАЗБОЙНИКИ.
Драматическая фантазия, переделанная из поэмы Пушкина,
того же наименования, Н.С.Рагузовым,
со вновь изобретенными костюмами и декорациями
Действующие лица:
Атаман-разбойник........ Н.С.Рагузов
Елена, его любовница.... Ф.П.Дилетаева.
............. А.М.Дилетаев.
Разбойники ............. М.П.Дилетаев.
............. В.К.Вейсбор.
........................ и другие.
Старинный подьячий...... В.П.Рымов.
В заключение дан будет:
ДИВЕРТИСМАН.
в коем Ф.П.Дилетаева будет плясать качучу, в национальном костюме; а Д.И.Здруева будет петь романс: "Оседлаю коня!" Начало в семь часов. Представление произойдет на фабричном заведении г. Яблочкина. Билеты без платы, могут получаться от самого г. Дилетаева. Дети никаким образом не могут быть приводимы. Вход на сцену публике запрещается.
* * *
Захлопотавшись по театру, Аполлос Михайлыч чрезвычайно много наделал ошибок в приглашении гостей и сбился в раздаче билетов: людям почтенным и уважаемым досталось в задних рядах, а на передние насажал дрянь; другим, тоже очень значительным семействам, вовсе недостало места, и, наконец, хуже всего, по общему говору, было то, что он взади устроил раек для черни, которая, по всем соображениям, должна была произвести неприятный для другого общества воздух.
Рымов очень много помогал Аполлосу Михайлычу и учил потихоньку Фани, которая, надобно сказать, оказала большие успехи. Он сделал из нее совсем купеческую невесту, так что на одной репетиции Аполлос Михайлыч удивился.
- Вот что значит, - говорил он, - классическое сценическое воспитание, которое я дал Фани: она сыграет всякую роль!
Таким образом одушевился комик от двух причин: во-первых, "Женитьба" пошла очень твердо, а во-вторых, Анна Сидоровна отбыла из города. Каким образом это случилось, мы увидим дальше.
VI
РЫМОВЫ И ИХ ПРОШЕДШЕЕ
Анна Сидоровна, которую мы оставили в слезах, несмотря на страстную любовь к мужу, пришла против него в сильное ожесточение: она первоначально заперла ворота, вероятно, с целию не пускать его домой, потом открыла комод и выбросила весь гардероб супруга на двор. Вспомнив, что у нее есть подаренная Витею чашка, она тотчас же разбила ее вдребезги и наконец, утомленная и истерзанная, села. В воротах послышался стук. Анна Сидоровна все забыла. Ей представилось, что это стучится воротившийся муж, который, может быть, рассорился с злодеем Дилетаевым, отказался от проклятого театра и возвращается к ней. При всей своей полноте она скачками пробежала сени, двор и отворила калитку. Перед ней стоял лакей в ливрее. Анна Сидоровна попятилась.
- Чей ты, батюшка? - проговорила она.
- Дилетаевский. Здесь Виктор Павлыч живет? - спросил тот.
- Никакого нет здесь для вас Виктора Павлыча. Убирайтесь, откуда пришли.
- Им письмо барышня прислала, - говорил лакей.
- Какая барышня?
- Наша барышня.
- Дай сюда, - вскрикнула Анна Сидоровна и, вырвав проворно из рук лакея записку, захлопнула калитку; ничего не понимая, ничего не размышляя, она тут же, на улице, начала читать письмо; это была записка от Фани, которая писала:
"Приходите, Виктор Павлыч, сегодня вечером к нам; но только потихоньку, чтоб дяденька не видал; он не любит, чтобы меня другие учили: вы все роли прочитаете. Вы мне очень понравились; как вы славно играете. Пройдите задним крыльцом и спросите меня".
Бедная женщина, прочитав эти роковые строки, сделалась совершенно сумасшедшей. Бросилась было к городничему с намерением пожаловаться на мужа, но там ее дежурный солдат не пустил, потому что градоначальник в то время спал, и сказал ей, чтоб она пришла вечером в полицию. Возвратившись в свою квартиру, она схватила мужнин фрак, изрезала его вдоль и поперек, кинула сапоги его в колодец и, написав какую-то записку, положила ее на стол, собрала потом несколько своих платьев, перебила затем все горшки в кухне и пошла сначала по улице, а потом и за город. Пройдя около двух верст, она начала нанимать ехавшего с базара мужика отвезти ее в Кузьмищево, сторговалась с ним и поехала. В Кузьмищеве проживали две благородные старые девушки-помещицы, которые принимали в Анне Сидоровне большое участие и просили ее приезжать к ним погостить всякий раз, как закутит ее пьянчужка.
Рымов возвратился домой от Аполлоса Михайлыча часу в пятом. Увидев разбросанное на дворе свое платье, он, кажется, не удивился и вошел в квартиру. Здесь открылось еще более: на полу валялась разбитая чашка, самовар был опрокинут, и, наконец, на стуле лежал изрезанный фрак. Рымов побледнел.
- Этакая дура! - воскликнул он. - Этакой урод безобразный! - продолжал комик и, сжав кулаки, пошел искать Анны Сидоровны; но, конечно, не нашел.
- Ну, скажите, пожалуйста, - продолжал он, с горькою улыбкою рассматривая свой фрак, - не совсем ли это сумасшедшая женщина! Ну, голубушка, погоди! Ты у меня месяца два просидишь на одном хлебе. Я фрак себе сошью, а ты у меня поголодаешь...
Проговоря эти слова, комик вздохнул и начал подбирать разбросанные вещи. Тут ему попалась на глаза записка Анны Сидоровны. Он ее прочитал и усмехнулся.
Анна Сидоровна писала так:
"Беспременно, вы не увидите меня, я уехала к моим благодетельницам. Оставайтесь с вашими записочками. Дай бог вам нажить другую такую; но я скажу, ни одна не будет переносить столько от вашего пьянства и безобразия, подлый этакой человек.
Анна Рымова".
По самому почерку и подписи фамилии заметно было, что последние слова были написаны в сильном ожесточении.
