- Ну хватит, пора и честь знать.
- О господи, в кой-то веки посидели по-человечески. Кажется, в первый раз, с тех пор как выдвинулась. Спасибо! Завтра на официальном обеде артисты будут, но все равно вы лучше их спиваете.
- Да уж, на официальных обедах папа больше не поет, - подал голос Гришка.
- Завтра не то. Завтра и обранцы явятся, - подхватила Олеся.
- Явятся - кто? - кстати ухватился Гришка за загадочное слово.
Ведь не пристало самому президенту выказывать свое непонимание.
- Обранцы! По-русски - депутат, а по-нашему - обранець.
Олеся вложила в единое слово весь заряд иронии, естественной для президентской дочки по отношению к разного рода депутатам.
- Обранец! Обранец! - засмеялся Гришка. - Во здорово. По-русски так и не скажешь.
- А наш язык вообще красивый, - застенчиво, но твердо возразила Олеся.
Разговорилась под занавес молодежь.
65
Пока хорошо семейно сидели, пошел дождь. Самые терпеливые пикетчики покорно мокли, потому что плакаты - не зонтики.
"Москали - геть до хаты!"
"Русь - у нас общая матерь".
- Ну, девки у ней, - поделился Парфен. - Ножкой стену прошибают.
- Полк амазонок? - предположил Стрельцов.
- Они себя "русалками" представляют. Я говорю: "Какая ж от русалок польза для обороны?" - "А защекотим!", - смеются. А сами кирпич в лапшу рубят.
- Газета здесь тоже - "Русалка". Или просто, или "Днепровская". Перепутаются.
- Не-ет, газетные русалки другой породы. Они там, пожалуй, и въедливей, как пьявки, а наши - щуки щекастые.
Для Парфена - стали "наши".
66
Розовое утро началось с возложений. Цветов и венков. Цветы - Кобзарю, символизируя, что он вечно живой. Как вручили бы букет на поэтическом вечере. Ведь не засыпают поклонницы поэтов венками.
При возложении произошел казус, какие случаются время от времени с высокими особами. Случаются по той простой причине, что особы - тоже люди. Как это ни странно.
Если вдуматься, это действительно странно. Чтобы управлять людьми, точно так же, как и для того, чтобы их судить, нужно быть выше их. Или вовсе принадлежать к особой породе. Это прекрасно понимали короли и императоры, возводившие свой род к бессмертным богам, объявлявшие себя помазанниками - опять-таки божьими. Они - не такие! Они - как доги среди дворняжек! А если владыка такой же как все, почему он распоряжается?! Но и не распоряжаться - нельзя! Владыка - предмет первой необходимости, какой бы титул он ни носил. И потому подданные невольно начинают забывать о мелких человеческих подробностях властелина. А подробности - такие же как у всех.
Стрельцов носит подтяжки, так удобнее: ведь ему надо постоянно смотреться, а брюки на подтяжках никогда не приспустятся на туфли, но и не задерутся, открывая носки.
И вот, резко выйдя из машины, он почувствовал, что от рывка плечом расстегнулась застежка подтяжек справа. А все уже смотрят, объективы нацелены, и уж операторы никогда не упустят карикатурный кадр: президент России всенародно застегивает подтяжку!
Правая брючина предательски поползла вниз. Раздувая живот и прижимая правый локоть, он пошел к небольшому подиуму, с которого предстояло произносить речь. А навстречу плыла пани-президентка, протягивая руку для дружеского пожатия.
Нарушая согласованный ритуал, Стрельцов схватил руку Оксаны Личко своей левой, поднес к губам и поцеловал - но не ощутил прелести прикосновения к нежной коже: он ощутил с ужасом, что, не выдержав двойной нагрузки, от движения левого плеча расстегнулась и левая застежка - предательский крокодильчик, державший верхнюю кромку брюк, разжал пасть.
Это уже грозило катастрофой.
Прижимая оба локтя, он отбарабанил приличествующую случаю речь - но дальше надо было брать букет в руки и лично поднести его к подножию поэта.
Между речью и возложением оставалась спасительная минута.
Стрельцов нашел глазами Парфена и резким движением кисти подозвал его. Парфен подскочил. Но и главная русалка, понимая, что происходит нечто чрезвычайное, подскочила следом. Пресса смотрела с интересом.
- Распорядитесь, - телеграфно приказал Стрельцов. - Пусть за меня несут цветы. Я не могу. За пани тоже.
Парфен метнулся. Где-то мобилизовал двух лейтенантов. Обычных войсковых из оцепления - важно, что при фуражках. Спас положение.
Впрочем, и с пустыми руками двигаться было опасно. Прижимая локти, он шел мелкими шажками как начинающий паралитик. Поправил стебелек букета. Поклонился. Повернул вспять.
Ретирада совершилась благополучно, и Стрельцов оказался наконец в броневике - как в долгожданном убежище.
Следовать к очередному объекту возложения президентам предстояло вместе.
- Что с вами? - наконец прорвалось беспокойство Оксаны Николаевны. Словно радикулит разыгрался.
Легко было сослаться на несуществующий радикулит. Но Стрельцов не захотел выглядеть в глазах Оксаны развалиной. И объяснил с подкупающей откровенностью:
- Подтяжки разом расстегнулись, черт бы их побрал!
Личко рыдала от хохота. Значит, разрядилось напряжение. Она ведь видела, что что-то не так, и даже спросить не могла во время церемонии.
- Выкину эти застежки-крокодильчики, прикажу суровой ниткой пришить.
- Проволокой, - захлебывалась Оксана, - проволокой!
Обсуждение таких подробностей очень сблизило.
67
"Днепровская русалка" тотчас оповестила читательниц, что приезжий президент Стрельцов страдает детским параличом в начальной стадии - полумиолитом. Когда миолит сделается полным, передвигать президента придется в носилках - как древнего деспота.
"Впереди несут портшез - позади несут портфель", - объяснила подпись под карикатурой.
"МыМыМы" с неменьшей оперативностью сообщили, что Стрельцов пострадал желудком после президентского ужина: северный желудок не переварил полтавского сала.
Информация шла со ссылкой на "хор. инф. ист." Мымра Сковродина, хотя очень одобряла сообщения на желудочно-кишечные темы, но лично подписывать брезговала.
68
Когда всюду, куда полагалось возлагать, было возложено, начались официальные переговоры.
Красавец Платон Выговский по праву вице-канцлера сидел по правую руку Оксаны Николаевны, с вызовом поглядывая на Стрельцова. Да еще то и дело склонялся к уху своей пани-президентки - советовал.
Стрельцову же советовать не решались - могли дать справку, если спросит. Но справки требовались редко. Стрельцов всегда пускал вперед Богдана Березовского, упорного переговорщика, чтобы измотать противоположную сторону.
Богдан сразу выложил пакет: сохранение колеи, снижение на четверть цены на пресную воду, взаимное признание присяг.
- Биг мэ! - воскликнул Платон. - Давайте отдельно: сначала присягу, потом воду. А лучше - наоборот.
Стрельцова заинтриговало: что за "биг мэй?" "Большой май", что ли? По-английски заговорил Платон?
Богдан стоял твердо:
- Вода плюс присяга. Либо - ни воды, ни присяги.
- Теперь понятно, почему вы в Москве говорите: "В огороде бузина - в Киеве дядька", - отозвался Платон. - Где вода, а где присяга?! Биг мэ.
Или дата какая-то славная в мае?
Богдан умел повторять одну и ту же формулу каждый раз с оттенком новизны, приводя в отчаяние партнеров по переговорам:
- Цены на воду прямо вытекают из соглашения по присяге. Колея - другое дело, колею мы можем вычленить.
- Спасибо за колею! Биг мэ, ее никто сужать и не собирается. Сами придумали - сами теперь щедро уступаете.
Аж вспотели, упираясь друг в друга, хоть и порхали по зале кондиционированные зефиры. Пришлось прерваться.
С бокалом кофе-гляссе Стрельцов подошел к Личко. Свитские отшагнули: потентанты беседуют! (Хорошее петровское слово откопал когда-то Билибин).
- Что это, Оксана Миколавна, ваш вице-канцлер все "биг мэй" да "биг мэй?"
- "Биг мэ". Это значит "бог мой" по-галичански. Галичане - больше украинцы, чем сами украинцы.
Вот и майская годовщина!
- Всего лишь? "Биг" - "Бог?" А я-то думал, ваш вице-канцлер - запорожец. Что-то в нем есть от Тараса Бульбы.
- Нет, не от Бульбы. А между прочим, мой Знак Стомаха - Бульба. Это я под Бульбой родилась. А он, кажется, Рак. Или Редис, не помню, - засмеялась Оксана.
При желании, можно принять за намек: мол, не надо ее связывать с Платоном.
Передохнув, приступили с новым пылом.
Богдан атаковал параграфами и трактовал прецеденты, но наконец Стрельцов перебил его нарочито по-домашнему:
- А например, мама у меня в Полтаве, а жена - в Воронеже. Послужил я при маме и попросился к жене. Канитель с переприсягой получается.
- Понятие вы вводите не переговорное и вообще не правовое: "канитель", - почувствовав опасность, парировал Платон.
- Кухонное понятие, кухонное, - кивнул Стрельцов. - Или елочное: на елку золотую канитель навешивают и серебряную, я любил в детстве. Только я скажу, на кухонный уровень нам еще подняться надо - возвыситься, достичь! Самые главные людские уровни: кухонный да постельный. А мы внизу барахтаемся - в политике. На кухонном уровне Воронеж с Полтавой никогда не поссорятся, и на постельном - тем более. И никогда не поймут, зачем жене и маме присягать отдельно. Зачем вообще присягать, я вам скажу крамольно! Не присяга - человек важен. Если честный, он и так слово держит, а нет - никакая присяга его не остановит. Кто-то учил - сам Христос или апостолы: "Не клянись!". - Отлично он помнил, кто сказал, как вообще помнил все, что читал и слышал, мог бы дать точную ссылку: "Матфей 5:34", но не хотел выглядеть занудным педантом. - И д'Артаньян просто говорил "да - нет", но не клялся. А дай бог и нам и вам таких офицеров, как д'Артаньян.
